– Я ведь уже говорил, что подозреваемый отказывается сотрудничать со следствием. И не только сотрудничать, но и вообще идти на какой-либо контакт. Глупость несусветная с его стороны. Парень влип, и это очень серьезно. И очень надолго, если не одумается.
Я окончательно убедилась, что Кирсаненко больше ничем не сможет мне помочь, даже если у него возникнет такое желание.
В общем-то, мне не в чем было упрекнуть следователя, ведь он держался со мной вполне корректно и ответил на интересовавшие меня вопросы. Вернее, подтвердил мои худшие опасения.
Я вежливо и вполне искренне поблагодарила Леонида Владимировича за то, что при столь нешуточной загруженности выкроил время для беседы со мной.
Следователь ответил вежливой и, как мне показалось, несколько смущенной улыбкой.
Выйдя из управления, я решила, что наиболее разумным будет повидаться с адвокатом Златогорского. Тем более что сегодня он должен быть на заседании Коллегии адвокатов.
Здание Коллегии адвокатов находилось неподалеку, так что я решила ехать туда без дальнейших раздумий.
Прежде чем сесть за руль, я попыталась дозвониться до Семена Аркадьевича, однако вежливый голос на автоответчике предложил мне оставить голосовое сообщение.
Ясно, значит, совещание в самом разгаре. Я кратко объяснила, кто я такая и что мне, собственно, нужно от занятого абонента.
Через пару минут пришло сообщение, что в заседании Коллегии намечается перерыв, и Селиверстов будет ждать меня у центрального входа.
Все же приятно иметь дело с вежливым пунктуальным человеком.
Через десять минут я уже припарковалась в небольшом переулке неподалеку от величественного здания сталинской постройки и поспешила в небольшой сквер, примыкавший к центральному входу.
Массивные двери то и дело распахивались, и в сквер торопливо выходили уставшие от долгого сидения в зале заседаний юристы. Скверик постепенно заполнялся, а вскоре показалась и плотная высокая фигура Селиверстова.
Я ускорила шаг, и через несколько секунд с самой обворожительной улыбкой поздоровалась с Семеном Аркадьевичем.
– Татьяна Александровна, рад вас видеть. – Селиверстов, довольно красивый мужчина лет пятидесяти, расплылся в ответной улыбке и небрежным движением руки пригладил слегка растрепавшуюся от свежего апрельского ветерка начавшую седеть роскошную шевелюру.
– Взаимно, Семен Аркадьевич, спасибо, что выкроили для меня минутку.
– Для такой красивой девушки готов выкроить хоть целую вечность! – заверил меня Селиверстов. – Жаль, повод для встречи прозаичный и сугубо деловой. Значит, вы по поводу многострадального «Комодо-Брайт»?
– Многострадального? – удивленно переспросила я.
Семен Аркадьевич озабоченно покивал.
– Конфиденциальность, – веско произнес он. – Вы ведь наверняка просматриваете новостные ресурсы. Хоть что-нибудь просочилось? Нет? Вот то-то и оно.
А ведь верно. Я тотчас припомнила, что, просматривая местные новости, не обнаружила ни единой строчки, где упоминалось бы о громкой убийстве в офисе дочерней фирмы сети «Комодо-Брайт». Тогда я списала эту особенность на то, что с момента убийства прошло не так много времени и раскрутка «жареного» еще впереди.
– Марианна Анатольевна, несмотря на подавленное состояние, очень грамотно все организовала, – продолжал между тем развивать свою мысль Семен Аркадьевич. – Сразу же обратилась ко мне, объяснила ситуацию. Так что я упредил появление особо ретивых писак.
Селиверстов поморщился, давая тем самым понять, что не очень-то жалует этих самых писак.
– Я ни в коем случае не против свободной прессы, – подчеркнул адвокат, – но пока шумиха ни к чему. Вот я и позаботился, чтобы до поры до времени никто ни гугу.
Что правда то правда, позаботился Селиверстов на славу, лишний раз доказав, что он первоклассный адвокат.
– Значит, вы взялись за это дело? – Семен Аркадьевич, слегка прищурившись, проницательно взглянул на меня.
– Вы считаете, перспектив никаких? – спросила я напрямик.
– Как вам сказать… Пока все очень неопределенно, но с выводами я бы не торопился.
– Следователь утверждает, что улики против Кирилла Златогорского очень серьезные. Да еще запись камер видеонаблюдения. Согласно выводам судмедэкспертизы, Златогорский вышел из офиса почти сразу после убийства. Это ведь все равно, что застать его с поличным на месте преступления. – Едва я это произнесла, как осознала, насколько прав был следователь Кирсаненко, утверждая, что не стоит в данной ситуации ломать копья.
Селиверстов задумчиво наморщил лоб.
– Ну, я бы не был столь категоричен… Что-то мне подсказывает, не все здесь так гладко. Есть, есть какая-то нестыковка, но мне пока не удается ее ухватить! Глаз, что ли, замылился. Да и парень пока в шоке, либо молчит, либо говорит с пятого на десятое. Ему бы взбодриться, да какое там…
Я решила задать адвокату тот же вопрос, который несколькими минутами ранее уже адресовала следователю:
– Вы предполагаете подставу?
Семен Аркадьевич вздохнул.
– Сами по себе предположения мало что решают. Хотя… – Он ненадолго задумался. – Вас ведь тоже удивило, что эта треклятая статуэтка, будь она неладна, валялась в лужу крови, аккурат рядом с трупом?
Селиверстов произнес это раздраженным тоном, словно досадуя на то, что это обстоятельство никоим образом не укладывается в общепринятые представления о преступниках. Мол, не мог, что ли, этот Златогорский забрать статуэтку или, на худой конец, стереть с нее свои отпечатки. Тогда все было бы просто и понятно. А так… Нетипичный какой-то преступник.
– И знаете, что пришло мне в голову, едва я начал изучать материалы дела? – Семен Аркадьевич внезапно оживился, раздражительности как не бывало. – Что этот самый Кирилл вошел зачем-то в кабинет убитого, ну как его…
– Евстафьева, – подсказала я, слушая рассуждения Селиверстова с напряженным вниманием.
– Да! Ну так вот. Кирилл Златогорский, ничего не подозревая, заходит в кабинет и видит эту ужасающую картину.
– И в ужасе убегает не только из кабинета Евстафьева, но и вообще из здания, – подхватила я.
Семен Аркадьевич одобрительно кивнул.
– Я ведь просмотрел запись камеры видеонаблюдения. Вы ее видели?
– Да, я говорила с Кирсаненко.
– Ну, тогда вы наверняка заметили, что Златогорский, выйдя из здания, явно нервничал. Он был чем-то взволнован, но отнюдь не испуган. Он мог в панике схватить статуэтку, не осознавая опасности, которую таит для него этот поступок. После чего он отшвырнул это бронзовое чудище и, тотчас забыв об этом, выбежал из кабинета, а потом и из здания. Вот чем бы я объяснил и отпечатки своего подзащитного на орудии убийства, и поспешное бегство Кирилла с места преступления. Преступления, совершенного не им.
Я поняла, что Селиверстов уже попытался выстроить предварительную стратегию защиты.
– А вы спрашивали об этом самого Златогорского? – осторожно уточнила я.
– Да в том-то и дело! – увлеченно продолжал Семен Аркадьевич. – Это первое, о чем я спросил у Златогорского, когда мне позволили с ним побеседовать.
– И Кирилл подтвердил ваше предположение?
– Отнюдь! – Селиверстов сокрушенно покачал головой. – Златогорский утверждает, что до того самого утра, когда явившиеся в офис сотрудники обнаружили тело, он понятия не имел о том, что Евстафьева убили. Кирилл говорит, что, когда он в последний раз видел Евстафьева, тот был жив и здоров и собирался куда-то уходить. Сам же Кирилл вернулся в свою, как он выразился, комнатушку, чтобы составить таблицу для преддипломной практики, сколько-то времени там провозился с этой самой таблицей, после чего сразу же пошел домой, ни в какие другие помещения офиса не заглядывал.
– А почему же он так нервничал, когда выходил из офиса?
– Я и этим поинтересовался, – кивнул Семен Аркадьевич. – Златогорский как будто удивился, но все же ответил, что не помнит, чтобы он нервничал. Просто пару раз оглянулся, чтобы посмотреть в окно, выключил ли он свет, когда уходил. Вот и все.
