Неужели у него такой грозный вид? Его любимая кузина, Эрин – это она на свадьбе решила изобразить из себя пророка, – сказала, что ему хорошо бы расслабиться, что у него, как она выразилась, «слишком строгое правильное лицо».

Нэд жестом остановил ее.

– Не надо вставать. Пожалуйста. Продолжайте свой обед. – Он решил, что вымученная улыбка, пожалуй, хуже, чем высокомерная маска на лице, поэтому не стал и пытаться.

Фрейя снова села за стол, взяла ложку и… положила ее обратно.

– Вообще-то мне пора возвращаться к работе.

Как раз тогда, когда он собирался присоединиться к ней? Нэд был удивлен, каким сильным было его разочарование.

Он нахмурился.

– Что, прямо сейчас?

– Мне… э-э-э… еще много чего надо сделать, – сказала она.

– Хочешь пообедать здесь, Нэд, а не у себя в офисе? – спросила Мэриан. Эта женщина оказалась настоящим сокровищем, когда заболела его мать. Она превосходно вела хозяйство, справляясь со всеми домашними делами.

– Теперь, когда я здесь, обед кажется неплохой идеей, – сказал Нэд, устраиваясь за столом напротив Фрейи. Ее волосы с фиолетовой прядью были убраны назад, подчеркивая скулы и выразительный рот. Она сменила шарф и длинную тунику на черную короткую футболку, подчеркнувшую худощавую, но стройную фигуру. – Как идет съемка?

– Отлично. Ваш дом – мечта фотографа. Когда вы закончите свой обед, я бы могла показать вам некоторые кадры.

Фрейя не смотрела ему в глаза и явно нервничала, и это его удивило.

– С удовольствием, – сказал он.

– Нэд, я… – Она замялась.

– Да?

Она наклонилась к нему и понизила голос:

– Я чувствую себя неловко из-за своего замечания насчет кафе. Ну… намекая на то, что вы слишком далеко от цивилизации, чтобы у вас тут мог быть приличный кофе. Я не хотела вас обидеть, но боюсь, что обидела.

Нэд замер. Слишком далеко от цивилизации. Слова его матери, которые в свое время произвели такой хаос в его жизни.

– Никаких обид, – сказал он.

– Спасибо. – Она улыбнулась с явным облегчением. – Главное правило коммерческой фотографии – никогда не обижать заказчика.

Нэд усмехнулся.

– Поверьте, я не в первый раз это слышу. – Он не обиделся, но был разочарован, когда она высказала такое банальное замечание.

– И все же с моей стороны было неправильно судить о жизни, о которой я ничего не знаю. Теперь мне, конечно, известно, что Мэриан бариста и работала в Сиднее, и кофе у вас здесь не хуже, чем в любом городском кафе. И еда тоже.

– Спасибо, Фрейя. Все комплименты я принимаю с благодарностью, – сказала Мэриан, продолжая помешивать что-то на плите. Нэд удивился теплоте, прозвучавшей в голосе его обычно сдержанной экономки.

– У нас здесь хорошо жить, – заметил он. – Я никогда не променяю деревню на город. Толпы людей, машины и бесконечная суета – это не для меня. Теперь уже нет. – Он понимал, что жизнь Фрейи проходила совсем в другом темпе, где каждое мгновение было на счету в погоне за следующим.

– Каждому свое, – пожала плечами Фрейя. – Я люблю яркие огни и действие, но это не значит, что я не могу оценить привлекательность сельской жизни.

Она встала из-за стола.

– Я буду снимать в вашем кабинете, – сообщила она. – Я вас там увижу?

– Дайте мне десять минут, – попросил он.

Когда через десять минут Нэд вошел в кабинет, Фрейя была занята своей работой. Она наклонилась к камере, установленной на штативе. Угол наклона ее тела был идеален для демонстрации соблазнительной задней части и стройных ног, обтянутых узкими джинсами. Черная футболка слегка задралась, открывая бледную кожу. Он изо всех сил старался не смотреть на нее.

– О… вы пришли, – сказала она, не оборачиваясь и не отрывая глаз от видоискателя. – Какая замечательная комната. Кабинет джентльмена.

– До этого она принадлежала моему отцу и деду. Отец хотел, чтобы комната осталась такой же, как у его отца: темная мебель, кожа и запах крепких сигар.

– Сейчас она выглядит по-другому, – заметила Фрейя.

Его мать полностью преобразила интерьер, убрав ковер и тяжелые бархатные шторы. Теперь все здесь было выдержано в нейтральных тонах. Кабинет Нэда предназначался для работы; здесь были книжные шкафы, зона для персонального компьютера, картины с лошадьми, которые он получал в подарок на протяжении многих лет.

– Я все еще не привык, что этот кабинет принадлежит мне, – признался Нэд. – Я думал, что пройдет немало лет, прежде чем все это перейдет в мои руки.

– Вам повезло, что вы здесь выросли, – сказала Фрейя.

С этим он не мог спорить.

Ее камера была нацелена на разрозненную коллекцию предметов на углу его стола. Там лежала старая книга в потертом матерчатом переплете – история Ручья Пять с Половиной Миль; дорогая авторучка, которую ему подарили на его двадцать первый день рождения, но которой он никогда не пользовался; и счастливая подкова от Банджо, его первого пони. Нэду нечего было скрывать, но его смущало, что Фрейя рылась в ящиках письменного стола и на книжных полках, хотя он и сказал, чтобы она брала все, что ей нужно. Он ценил свое уединение.

– Подкова… – сказал он, – вы неправильно ее поставили.

– Это имеет значение?

– Нужно ставить ее открытой стороной вверх, тогда она будет собирать удачу, – пояснил он. – Если поставить наоборот, удача уйдет от вас.

Фрейя подняла на него глаза.

– Вы действительно в это верите? Я не думала, что вы суеверны.

– Эта подкова у меня с детства и всегда стояла открытой стороной вверх, – упрямо повторил Нэд.

– Тогда переверните ее для меня, – предложила Фрейя, опять наклонившись к видоискателю. – Но только, пожалуйста, ничего больше не трогайте. Я довольна этой композицией.

Нэд подошел к столу и осторожно повернул подкову открытой стороной вверх. Он вздрогнул от внезапного щелчка затвора камеры и укоризненно посмотрел на нее.

– Вы меня сфотографировали?

– Вашу руку. Она удачно вписалась в композицию. Думаю, это может быть очень мило.

Мило? Это слово редко использовалось по отношению к нему.

– А теперь, пожалуйста, отойдите от стола. Я ждала, когда солнце выйдет из-за облака, чтобы получить идеальный свет. Вот оно… Проклятье. Не так быстро. Вы отвлекли меня.

Нэд не привык, чтобы им командовали. Это было что-то новое. Конечно, можно было напомнить ей, кто здесь главный. Но он восхищался ее профессионализмом, ее полной сосредоточенностью на работе. И ему нравилась ее честность.

– Мы должны были поставить эту подкову правильно, – сказал он.

Мы. Он не хотел говорить «мы». Они не были командой. Фрейя была здесь, чтобы сделать работу. Он – чтобы помочь ей. Вот и все.

– Как скажете. Я ничего не знаю ни о лошадях, ни о подковах. – Она замолчала. – Подождите. Вот теперь свет идеальный. – И она снова защелкала затвором.

– Ну как, поймали?

– Да. – Фрейя выпрямилась, разогнув спину грациозным, очень чувственным движением. Он был очарован. Может, она занималась йогой или танцами?

– Хотите посмотреть, что получилось? – спросила она.

Ему пришлось откашляться.

– Почему бы нет.

Фрейя вдруг оказалась к нему слишком близко, включив просмотр кадров на маленьком экране камеры. Он чувствовал запах ее кожи – свежий и женственный, напомнивший ему о цветнике, откуда она, вероятно, недавно пришла.

Нэд посмотрел на экран – и тут же восхитился ее талантом. Это был не просто набор предметов. Это было произведение искусства. Книга и подкова на его столе являлись лишь частью композиции, демонстрирующей умелый дизайн комнаты. Французские двери выходили в сад, представляя собой размытое пятно осенних цветов, словно нарисованный фон для комнаты. Каким-то образом она пристроила сюда картину с его любимым пони, которую Уилл заказал для него в знак благодарности за то, что он был шафером на его свадьбе.

Нэд оторвался от экрана и выпрямился.

– Как это вам удалось? Какой-то специальный объектив?

– Это было бы равносильно разглашению коммерческой тайны, – лукаво заметила Фрейя, но вид у нее был довольный.