========== Chap/19 ==========

И сколько раз я клялся, что буду сильнее духом? Как часто говорил, что буду отстаивать свою позицию, не прогибаясь вновь и вновь?

И что на этот раз?

Делаю вид, будто всё в порядке! Молчу, прикидываясь, словно всё время, что мы были вместе, пролетело и исчезло без следа.

Юля с Витей решают ехать домой на следующее утро. Прогноз погоды не радует, обещают дожди. Выходит, наступает наша последняя ночь в этом месте. Рассчитываемся за услуги на ресепшене, Влад переводит деньги на мою карту.

Думаю, что дал ему свой номер… Так глупо, ведь это всё уже слишком поздно!

Не представляю, как мы будем спать эту ночь. Я так и не смог найти нужных слов сегодня утром, а Вихров, кажется, и вовсе не собирался реагировать, даже если бы они и были.

Понимаю, что он имеет на это полное право, ведь он-то открылся! Но если бы не этот проклятый звонок, то открылся бы и я! А теперь любые мои слова будут звучать, как оправдания. Что бы я ни придумал — всё будет выглядеть в ином свете…

Наверное, он правильно поступает, ограничивая нашу связь сейчас. Даёт нам время, которое, как бы ни казалось, что мучительно, на самом деле нужно обоим.

Я скучаю по его прикосновениям. Постоянно ловлю себя на мысли, что мне хочется встать поближе, спросить о чем-либо, посмотреть на него, потрогать, подышать его запахом…

Страсть не унимается. Желание никуда не исчезает. Моё тело просит, ждет, словно жаждущий стакан воды посреди пустыни.

Но между нами образовывается пропасть, и с каждым часом она всё шире.

Я гадаю, строю предположения одно смешнее другого. Пытаюсь предсказать его поведение, тешу себя надеждами.

А вдруг Вихров просто передумал? Открылся, спустя столько времени показав собственную уязвимость, а что сделал я? Ткнул в его самолюбие палкой!

Однако… разве мне надо было рассказывать о себе с самого начала?

Нет.

Я не был ему обязан, равно как и он.

Утешая себя этими мыслями, я развлекаюсь, делая вид, что читаю, лежа в саду за нашим отелем. Где-то выше, над горами, давно собираются тучи.

Начинается послеобеденное время. Постояльцы разбредаются кто куда: Витя с Юлей решают провести день в поисках сувениров, а я отказываюсь и не замечаю, куда запропастился Вихров.

Возможно, отправился вместе с ними?

В последний день здесь мне хочется напиться. Досиживаю в саду до ужина, а затем следую своим инстинктивным желаниям, минуя лобби отеля, и нахожу бар.

Заказываю двойную порцию шотландского виски, выбранного наугад. Бармен интересуется, нужна ли мне какая-нибудь закуска. Отрицательно мотаю головой, отпивая из поданного стакана и погружаясь в размышления.

За этим занятием меня застает Влад. Спокойно усаживается рядом, кивает и берет то же, что и я.

Не чокаемся, не разговариваем, не пересекаемся взглядами. Молча пьем.

Мне казалось, мужская сдержанность — прекрасное качество, однако теперь я готов разбить себе голову об стол, лишь бы сломать этот барьер внутри и начать говорить о том, что на сердце, искренне и безо всяких прикрас.

Все так же безмолвно, не сговариваясь, возвращаемся в номер.

Удается собрать вещи почти не тревожа друг друга. Его вопрос о том, не голоден ли я, кажется, первый спустя разговор утром.

Он уходит в душ, а я остаюсь сидеть на кровати. Верчу в руках мобильный, зачем-то стираю Машин контакт, ощущая от этого действия какое-то болезненное удовлетворение.

Влад выходит, замечаю, что уже в трусах, без привычного полотенца на поясе. Иду в душ следом, стараясь выкинуть из головы все последующие мысли. Мне, наверное, нужно выпить еще, жаль, что у нас уже не осталось…

Кровать широкая, мы умещаемся на ней удивительно не тревожа друг друга. Будто бы и не лежали посредине, обнявшись, словно приклеенные.

Сон, разумеется, не идёт. Вслушиваюсь в размеренное дыхание Вихрова, думаю, один ли я такой уникальный? Неужели его действительно не волнует случившееся?

Поворачиваюсь к нему, но в темноте не могу различить даже силуэта.

Дыхание вдруг прерывается, он сглатывает, и я понимаю, что догадывается о моем пристальном внимании.

— Не спится? — шепотом спрашивает Влад, и я соглашаюсь.

Затем на ощупь протягиваю руку, не выдерживая. Мне нужно его чувствовать. Хоть какое-то тепло не подходит, мне нужна его кожа, его дыхание…

— Никит… — шепчет, видимо, чувствуя то же самое?

Иначе как объяснить, что наши пальцы сталкиваются на полпути, мгновенно переплетаясь?

Рывком подаюсь вперед, оказываясь над ним, без лишних слов целую, прижимаясь всем телом. Словно губка, хочу впитать его в себя до капли. Ловлю каждый вздох и стон, его касания для меня — как разряд электричества… И больно, и не хочется, чтобы прекращались.

Он позволяет мне всё, что хочу. А я упиваюсь доверенным мне, словно потерявший всякую совесть. Лишь в последний момент вспоминая, что ему, должно быть, больно от моего «натиска»…

Но сказать какие-нибудь слова просто не могу. Меня не хватает.

Либо разрыдаюсь, либо кончу.

Меня накрывает душевный коллапс, я вот-вот растворюсь в персональном апокалипсисе. Единственное, что удерживает в реальности — ласка Вихрова. Его губы, касающиеся моей кожи, пальцы в волосах, придерживающие меня бережно, будто я какое-нибудь сокровище.

— Ещё… — хрипло шепчет он, — ещё, давай…

Я будто умалишенный. Трахаюсь, как в последний раз, и вдруг понимаю, что он действительно может оказаться нашим последним.

Горько, но в то же самое время бурно кончаю. Этот оргазм — первый для меня с привкусом отчаяния и тоски. Никогда не думал, что заниматься сексом бывает больно морально.

Засыпаю, не выпуская его из рук, несмотря на то, что вспотел, а под одеялом чертовски жарко. Успокаиваюсь, едва его ладонь начинает гладить меня по плечу. Не отталкивает же?..

Забываюсь странным, беспокойным сном, в котором бегу за отходящим поездом.

Ноги ватные, еле шевелятся, словно вареные макаронины. Кричу, видя проводника, выглядывающего из двери последнего вагона. Но я словно невидимый для них. Понимаю, что должен успеть сам, напрягаюсь изо всех сил, вкладывая в движения всю свою силу.

И, кажется, успеваю.

========== Chap/20 ==========

Чувствую себя настолько глупо, насколько это вообще возможно в данной ситуации.

Неслышно хлопает дверь в подъезд. Я не сразу замечаю женщину с коляской: она старается спустить громоздкую конструкцию с двумя близнецами с лестницы, и ей бросается на помощь какой-то мужчина.

Отворачиваюсь.

Застегиваю молнию на куртке, ежусь, пряча руки в карманы, и делаю вид, что меня нет на этой детской площадке. Надеюсь, что женщина направится гулять куда-нибудь в другое место.

— Мам, а чего этот дядя тут делает?

Вопрос застает врасплох, вздрагиваю и оборачиваюсь, видя ребенка, возбуждённо показывающего на меня пальцем.

— Солнышко, так нельзя, — с тревогой отмечает мать, хватаясь за рукав куртки мальчишки и опуская его руку. — Дядя тут кого-то ждет. А мы домой идём. Ну давай, собирай машинки, которые ты тут разбросал!

Чувствую, как к щекам приливает жар. И черт меня дернул сесть на эту лавочку, но не ждать же мне под дверью в самом подъезде, если Вихрова нет дома?!

Какого художника я вообще притащился к нему?

Прикрываю глаза, тру лицо ладонями и делаю глубокий вдох. Случайно задеваю ногой полиэтиленовый пакет, в котором характерно позвякивают бутылки.

Думал, что с пустыми руками в гости являться некрасиво, и отыскал вино, которое мы пили на отдыхе…

Прошло две недели. Последнее, что я помню — спина Влада, идущего к метро от нашей машины, и тоска. Душераздирающая тоска, которая, как я надеялся, отпустит меня, едва я вернусь к привычной жизни.

Но так, разумеется, не происходит.

Я остался у Вити с Юлей, и те вроде бы ни о чем не спросили, хотя некое общее смущение, как мне показалось, между нами все же возникло. Что-то сродни тому, когда все понимают, но молчат.