Даже тень сожаления не коснулась груди, наоборот, впуская опустошение, перетекающее в немое безразличие.

Василиск — существо, которое подчинялось ему несколько лет, каждый раз призывая выполнить волю истинного хозяина — Салазара Слизерина, — отчистить школу от грязнокровок. Василиск — существо, требующее огромного уважения и лояльного обращения, иначе не составит труда уничтожить любого наследника Слизерина, полагая, что явится, значит, более достойный. Василиск — существо, которое обладало такой незаурядной магией, что это приводило не в восторг, а в опасение и предусмотрительность, чётко отмеряя каждый свой шаг, продумывая каждое слово, чтобы выразить мысль. Приходилось взвешивать всё — разве это не прекрасная школа по самоконтролю?

Том точно знал, что это гигантское, древнее существо было в восторге от его появления, но следовало сразу усвоить, что это не верный пёс, который за самую лакомую косточку готов сделать всё, чтобы угодить новому хозяину. Было не так просто нацепить невидимый поводок на склизкую и мощную шею зверя, чтобы поворачивать его голову так, как нужно было именно ему, но прежде попробуй заслужить уважение, заставь его верить тебе и подчиняться! Обуздать, в конце концов!

И теперь труды его нескольких лет жизни покоились на измазанном кровавой водицей полу. Не больше четырёх лет назад он разговаривал с василиском о том, что обязательно вернётся сюда и будет воплощать их совместные планы в жизнь. Он вернулся, хоть и не для этого, но для василиска прошло слишком много времени, а после постигла смерть. И от кого? От маленького мальчишки, который не знает законы Голпалотта, не умеет варить противоядия от ядов или просто произносить убивающее проклятие.

И это древнее могущественное существо Слизерина?

Том не прибавил шагу и даже не повёл бровью. Оба подошли к мёртвому, гниющему телу василиска: Гермиона остановилась в десяти метрах от него, а Том отпустил её руку и подошёл вплотную, остановившись возле раскрытой пасти чудовища.

Жаль ли ему было василиска?

Возможно, и было. Как и Миртл, которая погибла от убийственного взгляда, только почему-то с Уоррен человечность просыпалась сильнее, нежели с василиском. Как после такого его смеют называть королём всех змей? Он оказался слаб, немощен и совсем не предусмотрителен. Он не выстоял перед второкурсником, который настолько был мал, что в него можно пустить клык, вздёрнуть в воздух, поймать и сглотнуть.

Том поморщился и тут же ощутил новую вспышку безразличия, — его не может трогать то, что оказалось слабее, чем представлялось.

Ему стала отвратительна та самая радость, что он испытал несколько лет назад, когда нашёл Тайную комнату и встретил в ней василиска, ко встрече с которым готовился так тщательно, как готовится аристократичная хозяйка к светскому приёму в своём доме, или как умопомрачённая невеста к свадьбе.

— Сожалеешь?

Том обернулся и через мгновение показал тень улыбки.

— Жалею ли я о том, что с ним справился маленький мальчик?

Гермиона поджала губы и скрестила руки на груди, несколько раз неуверенно переведя взгляд с мёртвого существа на Риддла, и обратно.

— Об этом жалею, — отворачиваясь от Гермионы и всматриваясь в острые зубы василиска, отозвался он. — О его гибели — нет.

За спиной послышалось шуршание мантии, отчего Том криво улыбнулся сам себе, еле слышно вздохнул, опустив голову вниз, и обратно повернулся к Гермионе.

— Идём, покажу тебе то, что никто не видел кроме Слизерина и меня.

Огонёк любопытства зажёгся в тёмных глазах спутницы, — Том поманил за собой, уверенно огибая василиска, провёл к дальнему проходу, находящемуся недалеко от каменной статуи разъярённой змеи, и зашёл в тень, где так плотно и густо опустился мрак, что возникали сомнения: а есть ли здесь вообще проход?

Тем не менее, шаги Тома хорошо были слышны впереди. Он двигался даже не на ощупь, а так, что не возникало никаких сомнений: этот коридор ему приходилось пересекать тысячу раз. Гермиона за его спиной старалась не отставать и точно шла след в след, очевидно, пытаясь что-то разглядеть в кромешной тьме.

Наконец, он остановился и мгновенно почувствовал, как та наткнулась на него и сразу оступилась назад, ойкнув. Том нащупал небольшую щель в стене, провёл по ней пальцем и повернулся к Гермионе, в глазах которой сверкнуло что-то блестящее.

— Что ты делаешь? — возмутилась она, выдвинув какую-то догадку в мыслях.

— Только наследник Слизерина может попасть в его комнату, — тихо ответил тот, зацепив острым лезвием кончик пальца, из которого выступила кровь.

Он снова провёл по тонкой щели в стене, оставляя слабый отпечаток, и тут же вздрогнула стена, после чего отодвинулась, открывая голубоватый блеск изнутри и пропуская гостей вперёд. Гермиона взглянула на сияние, осветившее лицо Тома, затем посмотрела на него и с волнением спросила:

— Как скоро ты нашёл эту комнату?

— На седьмом курсе я понял, как её открыть. Любая мощная магия требует доказательств, — ещё тише отозвался тот, затем почти шёпотом добавил: — Или жертв.

Том зашёл внутрь, прислушиваясь к шагам, которые последовали за ним. Тихий восторженный вздох на секунду заполнил комнату, и он не удержался, чтобы посмотреть на Гермиону, которая так и замерла рядом с ним, озираясь по сторонам, восхищаясь синевой нежного сияния, излучаемого странными изваяниями, висящими на каменных стенах. В этом свете она выглядела слишком странно и… как-то нежно?

Она внимательно пробежалась глазами по всему, что было в комнате: полки с книгами, два стола, на них куча запылённых свитков, завязанными ленточками, на полу ветхие, разорванные пергаменты, два кресла, обтянутые чёрной тканью, тумбочки и небольшие шкафы, наглухо закрытые, а на стенах развешаны мечи и гербы основателей факультетов. Только выглядели они как-то иначе.

— Это?..

— Это настоящие гербы всех четырёх факультетов. Со временем их видоизменили, превратив того же василиска, изображённого здесь, в обычную змею…

Гермиона прошла к столу, над которым висело изображение гербов, и тут же обернулась, возбуждённо указывая пальцем на гриффиндорский герб, не находя слов.

— Химера — существо, что выродилось очень давно. Гриффиндор ценил в них то, что они создавали свою собственную реальность, отказываясь замечать настоящие факты. Он считал, что человек, живущий с “весёлым и лёгким” взглядом на жизнь, защищён от всего. Ему не страшны ни утраты, ни горечь, ни печали, — он бесстрашен, смелый и храбрый.

Гермиона снова повернулась к стене и сделала ещё несколько шагов к ней, изумлённо рассматривая следующих существ.

— Феникс…

— Существо, олицетворяющее бессмертие, истину и мудрость. Начало всех начал, вечное возобновление и прогресс, справедливость и самоосознанность. Знания. Когтевран.

— А это кто? — спросила она, указывая на последнее существо, изображённое на гербе.

— Барсук, — коротко улыбнулся Том, посмотрев на Гермиону. — Единственное существо, не изменившее свой вид и вложенные в него качества.

Он проследил за тем, как та медленно подошла ещё ближе к гербу, подняла руку и осторожно прикоснулась к заострённому концу, расширив глаза так, словно перед ней слиток золота, который сейчас ей вручат за какие-то заслуги.

— Но зачем изменили существ, изображённых?..

— Я тоже задавался этим вопросом, но… единственное, что пришло мне в голову, это аналогия: ранее были чистокровные волшебники, хранившие свои тайны, передававшие их из поколения в поколение, а сейчас есть и полукровки и магглорождённые. Уверен, у последних наверняка где-то в далёком родстве был полукровный родитель, потому и рождаются в семьях магглов с утерянной наследственностью. Что касается животных, то здесь точно так же — в наше время все крови смешались, превратив того же феникса в обычного орла, а мощную химеру с головой льва, в обычного львёнка, что напыскивает своей храбростью.

— Думаешь, магглорождённые когда-то давно имели полукровных предков? — отводя взгляд от герба, спросила Гермиона, заинтересованно сверкнув глазами.