— Да, узнал и больше, чем следует, — сквозь фильтр в зубах отзывается и подкуривает сигарету.
Гермиона хмыкает, думая о том, что Волан-де-Морт и Том — всё-таки должны насквозь видеть друг друга и примерно понимать личные мотивы каждого. Во всяком случае, старший точно должен знать младшего.
— Дай мне.
Она тянется к сигарете, зажатую между пальцами Тома, и ловит удивлённый взгляд, а затем наблюдает, как тот отводит сигарету в сторону, подальше от неё.
— Есть другие способы успокоить свои нервы, и они более действенные, — насмешливо отзывается он, показывая издевательскую улыбку, которую Гермиона уже не воспринимает, как издёвку.
Она закатывает глаза и скрещивает руки на груди, всем видом показывая наигранную обиду, и Том тихо посмеивается, медленно доставая пачку, после чего протягивает ей целую сигарету.
— Заканчивай заниматься ерундой. Эта дрянь никакой пользы тебе не принесёт.
— Интересно, какую пользу она приносит тебе.
— Расслабляет, помогает коротать время, — спокойно произносит Том и шумно выдыхает струю дыма, затем поворачивает голову и с озорством добавляет: — И это отличный способ пофлиртовать с девушкой, доверчиво научив её курить сигареты.
— Ты отвратителен, — деланно морщится Гермиона и впервые за долгие дни затягивается табачным дымом. — Мерлин, какая гадость…
— Выкинь, — легко отзывается тот, не глядя.
Но Гермиона не выкидывает и снова затягивается, чувствуя, как насыщенный горьковатый вкус проникает в глотку, а дым заполняет лёгкие. Ей уже легче переносить эту горечь и тяжесть, потому она довольно быстро справляется с сигаретой и поднимает взгляд на Тома, задумчиво закусывая губу.
Она не знает, с чего начать и что сказать. Будет ли уместным примоститься к нему и получить порцию желанного тепла или стоит обсудить текущие дела? Одобрит ли он её решение или же с удовольствием поддержит идею просто расслабиться и провести вместе время? Может ли оттолкнуть, сославшись на тяжёлую ситуацию?
Он до сих пор не смотрит, докуривая сигарету, загорающуюся в полумраке красным огоньком, и почти невидно улыбается, прекрасно зная, о чём она сейчас думает.
О, Мерлин! Как же он любил такие моменты! Гермиона уже привыкла к тому, что все её сомнения и нерешительность всегда преодолевались ею: Том никогда не вмешивался в настигающие её желания и спокойно ожидал, что она выберет, перестав колебаться.
Он безумно любил наблюдать, как она решается на что-то и предпринимает первый шаг, ещё долго выдерживает паузу, не принимая, но и не отвергая её решения, а только потом показывает, стоит это делать или нет.
И сейчас тот самый момент, когда он снова своим бездействием заставляет её колебаться, ни притягиваясь к ней, ни говоря ничего о текущих делах, — просто ни на что не реагируя.
И Гермиона начинает снова решать сама.
Она тушит сигарету, выдыхает остатки дыма и поднимает поблёскивающие глаза, затем отводит их в сторону и прикрывает веки, медленно складывая голову на мужское плечо.
Как и ожидалось, Том не реагирует: лишь косится на неё и снова смотрит в сторону, отклоняясь назад, на спинку дивана.
Своим бездействием он оригинально выпрашивает инициативу, видимо, прекрасно насыщаясь ею, и иногда Гермионе не хочется следовать его правилам, но стоит лишь подумать о моменте, когда Том, наконец, идёт ей навстречу, отвечая долгожданной взаимностью, та выбрасывает из головы эти мелочи и продолжает делать то, что хочется, пускай и осторожно.
Она сильнее надавливает на плечо и медленно опускает голову вниз, ему на колени, поворачивается и сдувает влажные пушистые волосы с лица, чтобы поймать пустой взгляд, за которым скрыто множество эмоций.
Том, наконец, показывает тень улыбки, опуская на неё взор, аккуратно прикасается к волосам и начинает неторопливо вонзать в них пальцы, отчего Гермиона закрывает глаза и выжидает толику тепла.
Но его долго нет, и она смиренно понимает, что сделала слишком мало, чтобы заставить Тома дать ей то, что нужно.
Они зависимые друг от друга, выпрашивая то, что так жизненно необходимо, а потом прикидывают, а достаточно ли сделали, чтобы дать взамен.
Два идиота.
Гермиона тихо смеётся от подобных мыслей, закрывая глаза и прикрывая губы ладонью, затем чуть приоткрывает веки и вглядывается в ровное лицо Тома, которое так и продолжает ничего не выражать.
Да, она сделала мало, но желание оспорить чужие правила подогревало сильнее.
— Том?
Он молчит и меняет взгляд на вопрошающий.
— Я доказывала тебе, что… ты мне нужен?
Том сначала долго с деланной задумчивостью смотрит в лицо, затем насмешливо произносит:
— Знаешь, Грейнджер, когда ты пришла первый раз к Выручай-комнате после встречи в библиотеке, то уже было понятно, что я тебе нужен.
— Отлично, — она самодовольно улыбается и добавляет: — А когда ты доказывал мне это?
Гермиона с воодушевлением наблюдает, как Том медленно опускает ресницы и лишь через несколько секунд поднимает, врезаясь в неё тёплым взглядом, который вот-вот готов наградить её своим волшебством.
Но то было лишь на секунду, и то оказалось обманчивым.
— Когда я сказал, что это всё не договор, — ровным тоном отвечает Том и запрокидывает голову назад, устремляя взор в потолок.
И Гермиона понимает, что ей снова не удаётся прогнуть под себя его манеру и придётся действовать так, как вынуждал он.
Она переворачивается набок, уткнувшись носом в тёмную рубашку и тяжело вздыхает, просовывая осторожно руку вверх, чтобы обнять Тома за спину.
— Я не диванная подушка, чтобы на мне отдыхать, — замечает он.
Она напрягается и начинает волноваться, что он впервые может её отвергнуть, и это явно не укрывается от него, но она не отпускает, затаившись, как вор в чужой квартире.
Она нервно теребит за его спиной рубашку, ощущает, как внутри поднимается неудержимая буря, вызывающая жажду магии, и не может справиться с ней, чувствуя себя пойманной в ловушку пустыни, в которой жизненно необходим глоток воды. Кожа начинает гореть, а что-то в груди прожигать, вызывая на какие-то действия, которые повлекут за собой результат.
Проходит минута, и Гермиона всё-таки сдаётся, не сумев вынести жажду:
— Мне… нужно это, Том.
Она чувствует, как он отталкивается от спинки дивана, и остро ощущает на себе заинтересованный взор.
— Нужно что? Отдохнуть на мне?
Хочется громко посмеяться над собой.
Как же это выглядело жалко и глупо. Она настолько сильно зависела от чёртова тепла, что готова сделать всё что угодно, лишь бы заполучить.
Гермиона поворачивается на спину, выпуская из пальцев рубашку и смотрит Тому в глаза, в которых так и читается, что он любой ценой выбьет из неё признание.
И, конечно, он выбивает.
— Мне нужно твоё тепло…
— Или я? — тут же вставляет он.
Шах и мат. Гермиона снова прогибается и ломается под настойчивостью Тома, нервно вздыхает и приоткрывает губы, шепча с закрытыми глазами:
— И ты, и твоё тепло.
Он затягивает молчание, накаляя тем самым атмосферу ещё сильнее, отчего Гермиона начинает ёрзать, едва выдерживая пытку тишиной.
И когда-то ей приходит конец.
Она слышит тихий смешок, открывает глаза и видит, как Том склоняется над ней и замирает совсем близко, но снова ничего не даёт: нет нужного ни во взгляде, ни в прикосновениях ладоней.
Тогда она начинает полыхать дерзостью, злясь, что с ней безжалостно играют, и подрывается наверх, надеясь зацепить тонкие губы, но они так же резко отдаляются назад и показывают ей дразнящую усмешку.
Чёртов Риддл!
— Знаешь, как сделать человека счастливым? — тихо произносит Том, заинтересованно рассматривая каждую чёрточку на напряжённом лице. — Сначала забрать у него необходимое, а потом, спустя долгое время, вернуть.
— Это нечестно, Том! — не выдерживает она, поднимаясь и выпрямляясь полностью на диване. — Ты сразу же забрал у меня то, без чего все эти пять дней сходил с ума!..
