– Да, – решив спрятать септим в кошель, улыбнулась Бегущей и полезла в рюкзак за блюдом. Надо отплатить за гостеприимство, иначе нельзя.

– Мне тут кое-что досталось, – нервно посмеиваясь, невнятно поведала своей спасительнице историю Авентуса.

Аргонианка приняла серебро и внимательно рассмотрела его.

– Даже если ты не лжёшь, и действительно не украла эту вещь, я не могу принять такой подарок, – она указала на потёртую гравировку с фамилией «Аретино». – В городе его не получится продать, а если норды обнаружат у нас эту вещь, то здесь попросту перебьют всех.

Пришлось вернуть блюдо в рюкзак и мрачно спросить:

– И что мне теперь с ним делать?

Печально вдруг осознать, что, в отличие от аргониан, у меня нет даже собственного стола, куда можно было бы поставить это блюдо.

Бегущая-по-Траве опустила голову, словно в глубоких раздумьях, и прошипела:

– Не знаю точно, надо спросить у мужа… Если ты хочешь продать это серебро, то тебе придётся подождать.

– Чего подождать? – напряглась я.

– Каджитов.

========== Глава двадцать восьмая. Котики и наркотики ==========

Ледяной зал пещеры наполнился шорохами. Из лилового мрака выползли тысячи маленьких блестящих корусов. Насекомые падали из нор с потолка, вылезали из стен, испещрённых червоточинами подобно трухлявой древесине и, прогрызая жвалами камни, выкапывались из пола. Их усики и лапки тянулись ко мне, но я не могла шевельнуться, превратившись в ледяной сталагмит. Вдали дрожали неясные огни, оранжевые отсветы отражались на моих зеркальных гранях, а корусы продолжали окружать плотным кольцом. Пол скоро обратился копошащейся массой насекомых, они касались меня острыми лапками и по корке льда молниями бежали бесчисленные трещины.

Когда дышать стало невыносимо, а ужас ослепил меня непроглядной чернотой, я проснулась и резко села на спальнике, пытаясь сбросить вездесущих мелких тварей.

Их не существовало, но чтобы осознать это, потребовалось некоторое время.

В аргонианском блоке все спали, пахло варёной рыбой, оставшейся от ужина, а угли тлеющего очага тускло освещали кухню и вертел. Я увидела только силуэт стола. Впервые после возвращения из пещеры ощутила лютый голод – ослабевшее тело требовало еды.

Вдруг краем глаза выхватила во тьме блеск рубиновых глаз и вздрогнула.

– Эрандур? – откинув шкуру, которой укрывалась, подползла к жрецу.

– Где мы? – его голос прозвучал хриплым шёпотом.

– В Виндхельме, – ответила я, чувствуя, как слёзы радости градом посыпались по щекам. – Теперь всё будет хорошо!

– Как мы добрались?

Я прерывисто всхлипнула, смахивая слёзы:

– Нам повезло. Ты пить не хочешь?

Не дожидаясь ответа, встала и направилась на кухню, к бочкам с водой, стоящим в дальнем углу. Здесь всегда хранился большой запас – на родине аргониан, Чернотопье, множество болот, и если ящеры не могут ежедневно мыться, это причиняет им неудобство. Вечерами они обтирались из бадей специально подогретой водой, а в Белой реке плавали только поздней весной и летом, когда становилось немного теплее. Радовало, что у них мне, наконец, удалось отмыться от крови и отстирать вещи.

Наполнив кружку водой, вернулась к Эрандуру, зацепив по ходу котелок с остатками похлёбки на дне и кусок подсохшего хлеба со стола.

– Что со мной случилось? – поинтересовался данмер. – Нет сил даже подняться.

– Яд, – коротко сказала я, поставила котелок рядом и напоила жреца водой.

– Ты спасла меня?

– Квинт помог. Мы должны ему сотню, – наконец, удалось приняться за еду.

В последний раз так жадно ела в Данстаре после возвращения из Храма Призывателей Ночи, но у Торинга закуски были более изысканными. Здесь я, как бездомная кошка, впивалась зубами в рыбий скелет и едва не рычала оттого, что не могла заполнить пустоту внутри. И, кажется, еда была не причем.

– Разве у нас нет денег? – слабо спросил Эрандур.

Пришлось объяснить ему, куда я всё потратила, избегая правды.

Этот разговор нелегко было вынести – после всего сказанного данмер закрыл глаза и отвернулся, а я жалела о каждом произнесённом слове.

Конечно, надо было отдать мне должное. Я врала словно базарная торговка, пытающаяся выдать облезлую шкуру моровой крысы за обрывок плаща императора, что буквально вчера прошёл по соседней улице. История, сочинённая над раненым другом, изобиловала героическими подробностями эпической битвы со слепыми эльфами и включала в себя поездку на белом саблезубом тигре, оцарапавшем мне лицо. А в довершение я встретила трех славных наёмников, которые, взяв в качестве платы за помощь всё золото и оружие, довезли нас до города.

Мой наигранный смех разбудил нескольких аргониан, и они раздражённо зашикали на нас.

Надо ли говорить, что Эрандур был оскорблён столь очевидной ложью, а на глупости умудрённый жизненным опытом эльф предпочитал благоразумно отвечать тяжёлым молчанием.

Но лучше так, чем рассказать вслух о том, через что на самом деле мне пришлось пройти.

Надеясь, что кто-нибудь из богов или даэдра, меня слышит, молилась всем подряд, чтобы никогда не пришлось открыть ему эту тайну.

***

Наутро, когда аргониане отправились работать в доки, я напросилась с Бегущей на рыбалку. Во-первых, двухдневное затворничество в аргонианском блоке только усугубляло и без того паршивое душевное состояние, а во-вторых, не хотелось постоянно находиться рядом со жрецом. Отчасти и потому, что не смела рассказать ему правду.

Так безрадостно начался месяц Заката Солнца. Третьего числа снег прекратился, днём ранее над Виндхельмом бушевала вьюга. Теперь погода хоть и не прояснилась, а плотная стена облаков давила на голову, можно было выбраться к реке.

Бегущая-по-Траве взяла две удочки, одну протянула мне, и я, нахмурившись, посмотрела на длинное удилище, к которому была примотана леска из конского волоса с небольшим изогнутым крючком. Аргонианка ловко прицепила к крючкам приманки из тонких полосок кожи, с гордостью заявив, что сама это придумала.

Мы выбрались из города до полудня, оставив Эрандура спать и набираться сил, что без нормальной еды было довольно трудно. Из-за нехватки денег аргониане питались преимущественно рыбой, которую для них ловила Бегущая. Часто ей помогал муж, но если в порт приходил корабль с большим грузом, то ему приходилось усердно работать с рассвета и до заката.

– А ты никогда не разгружаешь корабли? – поинтересовалась я, следуя за аргонианкой вдоль берега реки.

– Нет. Порой мне приходится уезжать, чтобы поторговать в Рифтене или в Вайтране выделанными шкурами. К счастью, мои редкие вылазки приносят больше денег, чем все труды моих сородичей в порту. Поэтому они радушно меня приняли.

Мне показалось это странным, потому я решилась спросить:

– Значит, ты здесь только из-за мужа?

Бегущая-по-Траве загадочно промолчала и резко сменила тему:

– Рыбачить лучше всего на том островке, видишь? – она указала удочкой вперёд на обледеневший клочок земли, выглядывающий из-под воды. – Но придётся перепрыгнуть лёд или осторожно по нему пройти.

После её слов стало понятно, что меня ждёт купание в холодной воде. Иначе с моей неуклюжестью быть не может.

Аргонианка разбежалась и перемахнула через воду в грациозном длинном прыжке. Я, оценив расстояние, попробовала пройти по льду, и едва успела перебежать, пока под ногами во все стороны расходились искривлённые белые трещины.

Островок был сплошь заросшим сухими травяными стручками, которые мне уже доводилось собирать на побережье Моря Призраков, близ Винтерхолда. Мы вместе с аргонианкой разместились на краю, и она быстро закинула удочку в воду. Я не являлась столь же непревзойденным мастером рыбной ловли как она и, неловко замахнувшись, последовала её примеру. Крючок с кожаной приманкой громко плюхнулся в реку у самого берега.

– Попробуй ещё раз, – шепнула Бегущая, улыбнувшись.

С третьей попытки удалось попасть куда нужно, и, уставившись на медленное течение реки, я ощутила тревогу. Мы довольно далеко отошли от города, а, издали, с другого берега, донёсся раскатистый рык медведя.