– Гав, – произнёс Барбас, чинно усевшись рядом со мной.

– Ты… – протянула в ответ, не чувствуя собственного языка, – давно тут?

– Вместе с тобой вышел, – поделился пес, не шелохнувшись. В это мгновение он стал выглядеть немного пугающе.

– Настало время заключить сделку, – высказал Барбас.

– Сейчас? – я икнула. – Я… не очень хорошо соображаю…

– Сейчас ты начала соображать как нельзя лучше. Чувствую, что ты открыта для диалога и можешь здраво воспринимать происходящее.

– Хе-хе, – расплылась в улыбке. – Здра-во, – повторила по слогам, а потом принялась очищать от наледи перила на крыльце, отковыривая корку ногтями. – Итак, сделка! – я резко повернулась к псу. – Ну, давай.

– Я расскажу тебе всё, что знаю об игре, а взамен – не стану участвовать в «спасении мира». Согласна?

Трезвость накрыла беспощадно, как ледяная волна. Уставившись на Барбаса, который неподвижно сидел на крыльце, ожидая моей реакции, попыталась осмыслить сказанное.

– Этот шторм не природный, ты видишь? – пёс повернул морду к морю.

– Не вижу… – проморгалась от снега и, приставив ладонь ко лбу, попыталась что-то разглядеть. – Погоди, я опоздала? Уже началось?

Барбас кивнул и фыркнул, очищая нос.

– Может и не опоздала. Не знаю. Но эта сила, мягко говоря, может причинить мне вред.

– И даже тебе? – я отошла от перил поглубже под навес и уселась на лавку слева от двери.

– Так, ты согласна или нет?

– Согласна! – удовлетворенное перед смертью любопытство! Что может быть лучше?

– Принцы даэдра очень любят играть в игры. Игра – смысл их существования. Только эти игры почти всегда заканчиваются для смертных очень плохо. Гибелью, безумием, вечным рабством… – начал Барбас, но сквозь пургу до меня мало что долетало. – Они постоянно сражаются между собой за вас и, когда кто-нибудь покидает их служение или убивает их последователей, они обычно злятся и мстят. Но самое главное, они слабеют. Конечно, зачастую они не в силах навредить вам, ведь само существование здесь в физической оболочке недоступно большинству из них. Впрочем, иные проявления возможны.

– Какие?! – не поняла я.

– Их дух, артефакты, благословенные особенной силой, зелья из воспоминаний, проклятья…

– Какие ещё проклятья?

– Ну, кому проклятья, кому дар – вампиризм и ликантропия, к примеру.

– И что же, с нами тоже играют?

– Ты уже давно в игре, но до сих пор не знаешь правил, а между тем, за тобой и жрецом идёт охота, и Талмор тут совершенно не причём.

– За нами? – я обняла себя за плечи. Становилось всё страшнее и холоднее.

– Ты знаешь, кто такая Вермина? – спросил вдруг Барбас.

– Владычица Кошмаров?

– По статусу – да. А на деле – это старая ревнивая сука, которая не прощает, когда её предают! – зарычал пёс. Моё сердце резко ускорилось, а затылок стянуло от волнения.

– Эрандур… – выдохнула я.

– Не только. Ты тоже. Она заключила пари с другими принцами даэдра и мечтает отравить вашу с ним жизнь всеми возможными способами, покуда его душа целиком не попадёт к ней в руки!

– Из-за того, что я ему помогла спасти Данстар? – озноб начал усиливаться, а холод полез под рубахи.

– Просто ты носишь в себе часть его души…

– Чего?! – я вскочила с лавки. – Что за бред?

– Ты пила какое-нибудь зелье?

– Пила, – чтобы согреться, заметалась по крыльцу, расчищая снежную дорожку. – Апатию…

– А после этого почувствовала, как тебя тянет к этому данмеру, да? – вкрадчиво продолжил Барбас. – Как ты ему доверяешь… Как он тебе близок?..

Остановилась и замотала головой, не веря в то, что слышу:

– Нет! Нет! Нет! И ещё раз нет! Это неправда! – не знала плакать или биться головой о стену. Липкое ощущение обмана, окружавшего меня все это время, принять никак не удавалось.

– Тем не менее, Она об этом узнала, а Эрандур, либо в силу своих новых верований, позабыл о том, что делает зелье, либо нарочно не упомянул, чтобы ты не волновалась о последствиях и считала, что всё так и должно быть, – слова Барбаса отравляли сознание. – Когда Череп Порчи набрал достаточно сил, чтобы воздействовать на город, случилось то, чего очень давно не происходило – игра почти всех принцев даэдра. Ну, в каком-то смысле. Меридия, конечно, приглашение не приняла и выступила с другой стороны, а остальные…

– Азура! – чуть не выкрикнула я. – Послала своим жрицам видение «сына Вермины». Зачем? Глубокая тень означала влияние Вермины, так? – все события оживали в голове, выстраивались в определённом, правильном порядке, вспыхивали яркими картинами.

– Азуре выпала честь сделать первый ход и испытать вас, после чего в игру вступил Мерунес Дагон, – спокойно, словно говорим о погоде, продолжал пёс, почесав вдруг за ухом.

– Точно! Он говорил про игру… Но как звезда Меридии попала к нему в святилище?

– Логично предположить, что она была украдена из храма давным-давно последователями Владыки Разрушения… Но сейчас важно не это.

Я, заламывая руки, металась по крыльцу, прокручивая в памяти всё, что происходило и, силясь отыскать хоть одну нестыковку, но факты предательски указывали на то, что Эрандур сознательно скрыл побочное действие Апатии.

– И зачем это нужно? – остановившись, пылая гневом, посмотрела на Барбаса с болью и надеждой. – Только чтобы играть? Из-за наших жалких душ?

– И для этого, и за награду. Каждый преследовал свою цель, соглашаясь сделать ход… Восстановление артефакта Дагона, наверняка, принесло бы ему намного больше влияния, чем просто пара душ. Вермина хитра и терпелива, но у неё не осталось тут последователей, чтобы могли сделать работу, а сделки она умеет заключать не хуже Клавикуса. И поскольку я оказался тут волею судьбы, мне было поручено стать ищейкой.

– Ищейкой? Вы же поругались? Или ты тоже лжец?

– Я не утверждал, что Эрандур лжец, я лишь предположил, почему то или иное могло случиться. Клавикус существо непостоянное, но я постоянно чувствую связь с ним. В некотором смысле являюсь его второй половинкой, – пёс завилял хвостом. – Наши споры обычно касаются только нас, но порой приходится вмешивать в них смертных.

– И ты же, получается, нашёл Эрандура первым?

– Нет. Я был далеко не первым.

– После Азуры, Мерунеса и… – я подышала на замерзающие ладони.

– После Шеогората. Он отошёл от дел на некоторое время, но мне доводилось заглянуть к нему на чаепитие как-то раз. Ему сообщили об игре поздно, а он весьма расстроился, узнав, что начали без него.

– И что он тебе ответил? Почему выбрал меня? – озноб с каждой секундой становился сильнее, на Данстар спускались плотные сумерки.

– Никому не ведомы мотивы Безумного Лорда, и можно лишь догадываться, по каким критериям он выбирает себе последователей, но знаешь, что он сказал мне? – Барбас сделал недолгую паузу и начал, будто повторять тон Шеогората: – Я слышу, как сюда по перевалу спешит женщина, если она не безумна, тогда я не Безумный Бог!

– Выходит, – содрогнулась всем телом, втянула голову в плечи от давящего осознания ужаса, – я просто пешка Шеогората и это по его вине оказалась…

– Жива? – Барбас наклонил голову набок, скосившись на меня. – Возможно. Кто знает…

– Шеогорат хочет победить, так? – предположила, надеясь на положительный ответ.

– Не знаю. Никто не знает. Поэтому он и не должен был участвовать. Что до остальных? Жди. Когда настанет их черед, тебя призовут.

– Куда? Кто?

– Не те вопросы ты мне задаешь… – вздохнул пёс-даэдра. – На фоне того, что происходит вокруг, я вообще опасаюсь, что игра не состоится. Всё, что я знаю об игре: цель Вермины – ты и Эрандур. Остальные будут делать всё для того, чтобы его душа и твоя заодно оказались в ловушке, в Трясине.

– Но он жрец Мары, разве богиня не… – от несправедливости на глаза слёзы наворачивались. – Ведь он верит.

– Стоит единожды преклониться перед даэдра, аэдра начнут презирать. Даже Мара, наверное, – Барбас брезгливо повёл носом, словно речь пошла о навозе.