– Это она за тебя говорит, – не сдался жрец, спускаясь вниз. – У тебя с собой свитки?

С усилием потерев глаза от навалившейся на веки пелены, начала чувствовать не только странный голод от запаха крови, но ещё и резко усилившуюся ломоту в мышцах.

– Я плохо себя чувствую, – несмотря на жалобу, Эрандур не остановился, рывком распахнул дверь подвала, и мы оказались в кромешной тьме.

Недолго думая, призвала свет, и сияние магического шарика осветило очертания гроба, оббитого чёрным бархатом, в самом центре подпола. Крышка была плотно закрыта, вокруг расставлены полурастаявшие потухшие свечки, а над гробом – запасы копчёного мяса, бочки, мешки с мукой. Похоже, это холодное подземелье выполняло сразу две функции.

В голову змейкой заструились мысли.

«Убей его! Приди ко мне! Я так скучаю по твоему телу…»

– Эрандур, – я закрыла глаза, дыхание резко участилось. – Она просыпается. Шепчет.

– Дай мне свиток!

Из последних сил протянула ему «изгнание нежити». И разум заволокло густым дымом, сквозь который мелькали только отдельные картины.

Эрандур откинул в сторону крышку, из гроба выскочила Алва, вмиг вцепившись зубами в его шею. Она призывала меня помочь ей. Жрец подпалил вампиршу заклятием, развернул свиток, пока она пыталась сбить огонь. Он не должен его прочитать!

Я бросилась на Эрандура, но он, поняв, что опасность может прийти и с другой стороны, перехватил мою руку с посохом и прошептал: «Прости!», отталкивая назад. Неловко упав, снова вскочила на ноги и снова бросилась на него, уронив Ваббаджек. Вцепилась в наплечник доспеха, пыталась лягнуть, не понимая, зачем пытаюсь спасти вампиршу, а в голове только клубились спутанные мысли, и я продолжала мешать жрецу.

Алва выставила руку вперед, алая магия высасывания жизни коснулась нас обоих. На миг стало трудно дышать, сердце заколотилось в бешеном ритме, но Эрандур блокировал эти чары оберегом, и если бы я не висела на его шее и не орала как резаная, чтобы прекратил сопротивляться, то он давно бы уже победил эту нежить.

Следующее, что удалось увидеть это синее пламя, охватившее бледное тело Алвы. Её лицо кардинально изменилось, утратило нежные мраморно-прекрасные черты. Она превратилась в уродливую морщинистую тварь, отдалённо напоминающую летучую мышь, с пылающими красными глазищами и, умирая в огне, шипела и билась в агонии. Лишь когда взгляд вампирши померк, а тощее тело почернело от магического огня, морок отпустил меня из мягких пьянящих объятий, вернув в реальность, где моя рука, крепко сжимающая нож, до боли заломлена назад, а данмер крепко держит меня за талию спиной к себе, не позволяя шевельнуться и вынуждая смотреть на горящую заживо тварь.

– Теперь ты видишь её истинное лицо? – прошептал он, и я задрожала, глядя, как тело Алвы обращается в серый прах на полу.

– Откуда у меня нож? – спросила, судорожно сглотнув. Хватка Эрандура вмиг ослабла, а я швырнула оружие в сторону.

– Давай наберём праха и поспешим в алхимическую лавку, – жрец приступил к делу, как только синее пламя схлынуло.

Растерянно кивнув, я поплелась наверх – опустевший подвал с тяжёлыми запахами крови и жжёной плоти вызывал только тошноту.

На полу кухни сидел Хроггар, непонимающе глядя на меня.

– Ты кто? Где я? – спросил он.

– Очухался, что ли? – я присела на край лавки. – Ты – Хроггар, я – Джулия Октавия. Мы в доме Алвы, и, похоже, ты убил всю свою семью.

– Алвы?.. – на лице норда проступило сперва недоумение, а после его глаза расширились. Он резко вскочил на ноги, не веря услышанному. Пришлось подробнее объяснить ему, кто такие вампиры.

– Нет! Быть не может! Я… я этого не делал! Не мог! Они мертвы? Крошка Хельги мертва? – он задавал мне вопросы, на которые не хотелось отвечать.

– Надо бы стражу позвать, – предложила я, с сожалением поглядев на перепуганного мужика. – Они разберутся.

Эрандур поднялся на кухню, со вздохом осмотрелся и коротко бросил:

– Пошли! Времени у нас немного. Приготовление и расчёты займут не меньше двух часов.

– Надо ещё как-то со стражей объясниться, – с трудом поднялась с лавки, направляясь к выходу.

– После того как вылечимся.

– Мы? – внутри что-то вздрогнуло. – Ты укушен?

Эрандур только показал мне окровавленную ладонь, которой до этого держался за шею, и всё встало на свои места. Медлить нельзя. Лично мне не хотелось ждать до завтра, испытывая эту удушающую слабость в мышцах. Кивнув на прощание Хроггару, сидящему на лавке и смотрящему в одну точку перед собой, поспешила в «Хижину Тауматурга», видя, что противное солнце медленно склоняется к закату.

***

Поздно вечером в «Вересках» было почти многолюдно для здешних мест. За одним из столиков Хроггар вместе с каким-то пьяницей, на другом мы с Эрандуром, вяло ковыряющиеся в тарелках, где остывал печеный картофель с сыром. Несмотря на то, что я весь день толком ничего не ела, аппетита не было. Не потому, что невкусно пахло – аромат от ужина шёл довольно приятный. Сегодня мне было паршиво от осознания того, как легко может в одночасье сломаться привычная жизнь.

На данмера даже смотреть не хотелось, мы не разговаривали. Меня жёг стыд вперемешку с потребностью объясниться и чувством безграничной благодарности.

– Прости, – прошептала я, в надежде, что он не расслышит.

Он услышал и с интересом повернул голову.

– За что?

– Я на тебя набросилась.

– Не ты, а она, – поправил он, подцепляя кусок картошки.

Снова воцарилось молчание. Я потыкала вилкой в тарелку, отделила себе сырную корочку, нерешительно её понюхав.

– И вообще, – внезапный возглас друга заставил вздрогнуть и выронить вилку. – Это я должен извиняться. В прошлый раз не обратил внимания на твои слова, и из-за этого мы…

– Что? – прервала я с кислым видом. – Не сняли случайно одну комнату? Она могла выманить меня на улицу и сделать всё там. Или вообще уволочь к себе в гроб у тебя из-под носа. Ты не можешь контролировать всё вокруг.

Жрец отвернулся и принялся за ужин с такой яростью, словно к нему подкрался внезапный голод. Я, негодуя, съела половинку картошки. Рассыпчатая, чуть тёплая, солоноватая. Этого мне не хватало весь день.

– А если бы я обратилась? – проглотив еду, спросила, требовательно глядя в рубиновые глаза. – Что тогда?

– Тогда мы бы вместе обратились, – несколько растерянно выговорил данмер. – Она же меня тоже укусила…

– А потом? Ты бы тоже убил себя? Или меня? – что же опять меня несёт задавать столь прямые вопросы?

– Нет. Я бы не смог убить тебя.

– Но ты же ненавидишь нежить и вампиров, и твой друг… – я прервалась. Доводы звучали громко и били довольно болезненно. – Ты позволил ему убить себя.

– Я совершил в жизни много ошибок, не хотелось бы их повторять после всего, что со мной приключилось. Надеюсь, Мара сможет когда-нибудь простить меня, потому что я не могу, – он встал из-за стола, оставив меня одну с холодным ужином, кружкой эля, да пьяницами на другом конце зала таверны. Бард Лурбук куда-то запропастился, что делало нахождение в «Вересках» более приятным и скучным одновременно. Я проводила уходящего в комнату Эрандура взглядом и налила себе ещё. Сегодня напьюсь в стельку, ведь едва не перешагнула такую грань, откуда уже нет возврата.

Хотелось надеяться, что этой ночью плач маленькой девочки навсегда замолк над болотами Морфала.

========== Глава сорок первая. Бывший муж Вермины ==========

Под треугольными арочными вратами, ведущими в древний нордский город, покачивалась узкая клеть на цепи. Сверху на меня пялился незрячий желтый череп вечного узника, присыпанного снежком, словно прикрытого саваном. Старая цепь поскрипывала на ветру, а издали вместе с воем ветра по каменным коридорам летел раскатистый рёв изголодавшегося зверя. Вероятнее всего, тролля – утробный, протяжный, басовитый.

Я всматривалась в далекие синие силуэты башен, курганов, похожих на огромные сугробы, отвесных стен, изуродованных глубокими трещинами и провалами, ощущая, насколько же мне не хочется туда идти. Эрандур остановился под качающейся клетью, обратил острый взгляд в заснеженную даль и, поправив капюшон, развернулся, чтобы покинуть это место.