– Видишь тарбагана?
– Да, – ответил Шон.
– Попробуй попасть.
Шон улегся поудобнее, тщательно прицелился и плавно спустил курок. Тарбагана снесло выстрелом, Алимбай от восторга хлопнул себя по колену и воскликнул.
– Ай, жарайсын, джигит! – а потом подошел и пожал руку подростку. – Молодец, практически не видел зверька, а все равно попал!
Лицо Шона расплылось в довольной улыбке. Мальчишки, с удовольствием разминая затекшие от долгого лежания ноги, пробежались до подстреленного зверька. Подобрав и продемонстрировав добычу старшему товарищу, Шон быстро и умело выпотрошил тушку, вывернул шкуру наружу и повесил ее сушиться на солнце. Хорошая заготовка на зимнюю шапку или рукавицы.
Таинственный гость
Вечерело. С места стоянки каравана потянуло дымом от костров и запахами готовящейся еды. Алимбай с удовольствием похвалил мальчишек за старание на тренировке и вдруг заметил на темнеющем горизонте небольшое пятно. Недавние события предполагали повышенную бдительность, и отвечающий за безопасность караванщик взобрался на ближайшую возвышенность и припал к биноклю. По направлению к лагерю двигалась старенькая кибитка, запряженная осликом, безмолвным тружеником азиатских дорог. Алимбай внимательно осмотрел приближающийся транспорт, отметил ветхость телеги с двумя пассажирами. Вокруг в ровной степи на добрый десяток километров ничего подозрительного больше не просматривалось.
– У нас гости, поспешим в лагерь.
Троица вскочила на лошадей и вскоре была на месте стоянки каравана. Мальчишки поскакали к цирковому лагерю, чтобы расседлать скакунов и помочь в подготовке вечерней трапезы, а Алимбай остался встречать гостей. Подъезжающая азиатская арба – повозка на двух колесах – видала лучшие времена. Тележка для защиты от дождя и палящего солнца была оборудована соломенным покрытием, но крыша полностью истрепалась на ветру, обнажив гнутые прутья остова, на деревянных колесах только местами остались внешние металлические обода, и дополняли картину бренности бытия уставший полуслепой ослик и старик арбакеш.
Чуть погодя из тележки выбрался пассажир. Алимбай внимательно осмотрел гостя. Пожилой мужчина лет семидесяти на вид держался с большим достоинством. Поздоровался, но продолжал стоять возле арбы, пока хозяева не подошли с приветствиями и приглашением. Приезжий был выше среднего роста и крепкого телосложения, монголоидное лицо обрамляла седая борода, голова брита на восточный манер: на затылочной части оставался хохол волос, который был заплетен в аккуратную косу. Голову гость держал высоко, не сутулился, глаза из-под редких бровей смотрели с любопытством и некоторой строгостью. На плечи был накинут старый ватный чапан, но под ним проглядывал шелковый халат, украшенный аппликацией золотого животного на груди. На ногах – кожаные полусапоги. Присмотревшись, Алимбай хмыкнул от удивления: украшение на груди старика было вышито золотыми нитками, что указывало на знатность и богатство хозяина. Так как других признаков роскоши не наблюдалось, Алимбай решил, что перед ними обедневший мурза из «бывших».
Алимбай первым подошел поприветствовать и пожать руки гостям, отметив про себя крепость ответного рукопожатия. Подошли поздороваться и другие мужчины из каравана. За ними подоспели и вездесущие мальчишки. Гостей повели в самую большую юрту, засуетились с угощением. Усадили гостей на почетное место за столом – тор, откуда они могли видеть всех входящих в юрту и приветствовать их. Под горячий чай начался неторопливый разговор. Приезжих нельзя торопить расспросами, задача хозяев – создать доброжелательное настроение за дастарханом. А делается это благодаря вкусной еде и учтивому обращению.
Возница пояснил, что его наняли в качестве кучера и толмача для поездки из города Урумчи в Кульджу. Его пассажир, знатный нойон, родом из Тибета, говорит только на ойратском и тангутском (тибетском) языках.
Подали основное горячее блюдо: «походный бешбармак», в основном состоящий из провяленного на дыму и отваренного мяса конины с небольшим количеством мучных сочней и соусом из бульона и лука. Нехитрая еда пришлась по вкусу гостям. Прислуживающие за дастарханом мальчишки сбегали за добавкой по несколько раз. По мнению Шона, вкуснее этого блюда не было в мире, и настоящее наслаждение получил он за ужином.
Затем принесли чай с простыми походными сладостями: кристалликами сахара-навата и плодами сушеной кураги. Разговор не клеился, тогда главный караван-баши Мусабай достал завернутый в светлую материю сверток, развернул его, вытащил небольшой темный комок и, срезая верхний слой, покрошил его в горячий чай главному гостю. Угощаемый гость понимающе взглянул на Мусабая и неторопливо, но с видимым удовольствием принялся за чаепитие. Следом Мусабай, не забыв и себя, «подкрепил» горячий напиток и остальным участникам застолья. Только Алимбай жестом отказался от предложенного «десерта». Мальчишек тоже обнесли необычным угощением, зато погнали принести большой отрез белой бязи. Отрез Алимбай порезал на аккуратные полотенца и раздал присутствующим. Любопытный Шон подлез к Алимбаю и шепотом спросил, чего это агашка Мусабай подмешивает в чай. «Опиим» (опиум), – услышал в ответ. И его опять послали за горячим чайником.
Через несколько минут трапезничающие мужчины покрылись обильным потом, тут и пригодились импровизированные полотенца. Сознание употребивших опиумный напиток расширилось, голоса за дастарханом зазвучали увереннее и громче, но все внимание было обращено к приезжему аксакалу. Гость аккуратно обтер вспотевшее лицо и шею, оглядел аудиторию и, поняв, что отмолчаться не получится, начал свое повествование. Попутчик аксакала осуществлял синхронный перевод.
Рассказ паломника
– Меня зовут Домби, я совершаю паломничество из Тибета в Кульджу. Родился в Тибете, мой отец нойон Галден Септен был приближенным Даваци хана, последнего правителя Джунгарского государства.
За столом мгновенно установилась тишина, рассказчик продолжил.
– Я понял, что вы идете с караваном из Казахстана. Хочу спросить – здесь все казахи? Среди вас есть маньчжуры?
Получив ответ, продолжил.
– Не хочу выказывать слабость перед врагами и молчать уже не могу, чувствую скорый конец. Отец много рассказывал о непростых отношениях наших народов. Мы много воевали, но, когда случилось великое бедствие, именно казахи спасли остатки нашего воинства. В степи не мстят слабым и побежденным.
Старик замолчал, руки его бессильно опустились на кошму, прикрывающую землю. Прервав затянувшееся молчание, к старику обратился Алимбай.
– Аксакал, мы видим, как вам тяжело. Облегчите душу, расскажите свою историю. Все сказанное останется здесь и не будет темой досужих пересудов.
Старик внимательно посмотрел в глаза караванщику и продолжил.
– Сто лет прошло с тех событий. Джунгарская армия воевала за территории с казахами и киргизами, а глубоко в тылу, столице ханства, не утихала борьба за власть между знатными нойонами. За несколько лет сменилось несколько правителей государства. Вы наверняка знаете, что Китаем правят завоеватели – маньчжуры. Маньчжуры – это люди с далеких восточных территорий. Почти двести лет назад они захватили Поднебесную, провозгласили Цинскую империю и объявили себя наследниками великого Чингисхана. И эта очевидная ложь не давала покоя маньжурам, потому что были свидетели славного прошлого.
«Зун гар» по-монгольски – левая рука. Именно джунгары были левым боевым крылом войска Потрясателя вселенной, и по старинному праву наш народ считался настоящим преемником величия прошлых времен. Эта правда не давала покоя маньчжурам, они хотели нас уничтожить. Больше ста лет мы давали отпор всем маньчжуро-китайским притязаниям, но воспользовавшись отсутствием основных военных сил джунгар и раздором среди правящей знати, китайцы силами двух армий численностью почти в миллион воинов начали завоевание страны. Четыре года продолжалась война. За два года наши разрозненные войска были разбиты, еще два года длилась резня мирного населения, убивали всех: взрослых, детей, стариков, женщин. Немногочисленная часть войск, возглавляемая полководцем Амирсаной, прорвалась в казахские степи, где их приняли в ополчении Аблай-хана, и они еще повоевали против Цинской армии.
