— Вы сейчас всё объяснит’е. Так, что я не захочу дост’авать меч.

Голос рыцаря подрагивал еле слышно, срывался от злости. От холодной ярости в тугом ошейнике.

— Объясню.

Глаз ведьмака застилала злость. Ярость пустая и бездумная. Безумная. И лезвие его поползло из ножен.

Гуарин обнажил меч за долю секунды.

Марек рухнул к ногам рыцаря, не успев достать оружие. Спина его была усеяна болтами.

========== Глава 7 - Минута на передохнуть ==========

Ведьмак очнулся через несколько часов. Лёжа на животе, весь забинтованный. Он не успел подумать о том, где он и с кем.

— Элик… сиры, — прохрипел в пустоту.

Гуарин поднёс ведьмаку нужную сумку. Марек не видел, что все ведьмачьи вьюки уже лежали перед рыцарями разложенные. Последние несколько минут они гадали, какая из ведьмачьих баночек зовётся «ласточкой». Говорил им ведьмак что-то хорошее о ласточках.

Марек ничего не видел и не соображал. Он с трудом разодрал налитый кровью глаз, но это мало что ему дало. Белый Мёд, самую крупную и гладкую склянку, ведьмак нащупал вслепую и проглотил содержимое одним глотком, чуть не поперхнувшись из своего положения. Ударил лбом в землю, сжал кулаки. И замер.

Осознав, что ведьмак отключился снова, Гуарин накрыл его плащом и повернул на бок, облокотив на дерево и подложенные сумки. Не ошибся — ведьмака вскоре вырвало. Несколько раз рыцарь подходил положить ладонь на его шею. Кровь билась в ней со страшной силой, но постепенно затихала.

Рыцари не знали, где они остановились. Ясно было только то, что ведьмак направил их на запад и в какой-то момент согнал с главного тракта. Костёр на всякий случай разожгли в яме, а поляну выбрали глубоко в лесу, несмотря на слякоть и почти непригодную для стоянки местность. Договорились спать по очереди.

Марек захрипел снова. Серафим в этот момент бесцельно пялилась на хвосты огня, лижущие землю. Она не среагировала на ведьмака. В отличие от Гуарина, изучавшего до этого, как медленно сползают с ведьмачьего лица черные змеи жил, Серафим вообще на него не смотрела.

Марек встал, опираясь на крону так вовремя подвернувшегося ему дерева. Голова раскалывалась, будто через виски, через очень тонкое сквозное отверстие, медленно тянули трос, и он цеплялся волокнами за тесные стенки. Ведьмак ощупал голову и отверстий не обнаружил. Чувство тела возвращалось к нему вместе с чувством саднящей спины. Через несколько минут она уже горела. Ведьмак обнаружил свои вещи прямо под собой и зарылся в них в поисках мази и спирта. Нужная банка валялась среди бомб, песчаных и травяных компонентов, потому что всё в вещах Марека, кроме масел и эликсиров, было хаотично намешано. Спирт нашелся среди последних.

Ведьмак заковылял к костру, стараясь не крутить спиной. Нога его нашла на что-то в темноте, и большую часть пути он протащился лицом по грязи, чуть не засыпав огонь. Гуарин, заснувший всего несколько минут назад, застонал от пинка по ногам и неловко вскочил, скидывая с себя ведьмака. Тут же осел обратно — потянул расцарапанный бок. Марек обернулся и встретился с ним нефокусирующимся глазом. Шея и рука рыцаря были забинтованы.

— Не увидел, — просопел Марек, отплёвываясь от земли.

Следующие два шага он сделал на четвереньках, решив, что голова его не переживет ещё одного подъема. Заглянул в свою железную банку и печально хмыкнул: мази оставалось в ней меньше половины, а, судя по ощущениям в спине, этого не хватит. Над огнем уже была установлена его собственная тренога, которая при рыцарях прежде не доставалась. В его же котелке грелась вода, и ведьмак уселся ждать её кипения вместе с Серафим.

Гуарин не стал снова пытаться заснуть и подошёл к костру. Он выглядел подавленно. Серафим отстранённо.

— Где мы? — скрипнул ведьмак.

Гуарин пожал плечами, смотря в костер.

— Куда вы нас заавели.

Марек огляделся. Плотный лес, блестящий от влажности, пропахший дождем, землей и дикими шкурами.

— Так, — просипел Марек бесцельно.

Последнее, что он помнил — это…

— Холера. Сколько дней прошло?

— Что?

— Мы же бежали от… из… Бан Глеана? — он не был уверен.

Он не был уверен, какой на дворе стоял год.

— А вы что же, не помн’ите?

Серафим наконец посмотрела на ведьмака пустыми глазами. Один из них опух и затёк синяком, а лицо было усеяно ссадинами. Марек выглядел растерянным. Пока он помнил только, как мешал эликсиры, которые мешать не стоит, прямо в галопе Дху. Ведьмак обернулся, ища глазами лошадей — Гнева среди них не было. Гуарин проследил за его взглядом.

— И этого не помниите…

— Я вам случайно не угрожал?

Гуарин растянул губы, замычал как-то неопределенно, отводя глаза.

— Черт. А. Э… Извините.

Марек нахмурился и принялся искать конец бинта, бережно завёрнутый в предыдущие слои.

— Что вы делаете. Я ваас только замот’ал.

— Чем-то обработали?

— Водой, маазью.

— Состав мази?

— Ну, — Гуарин не имел ни малейшего понятия. Он покупал её последние пять лет у боклерского медика, свято верил в её действенность и вопросами не задавался. — Масл’о?..

Марек вздохнул.

— Сами-то ранены?

Что-то такое он припоминал. Кровь, блевота и почему-то слёзы. Кто-то из рыцарей плакал? Вряд ли. Блевал? Наверное, это он сам.

Гуарин многозначительно указал ладонями на горло, руку. Рваную куртку и штанину. Будто стрелами. Что-то такое Мареку тоже возвращалось на ум. Тем временем Гуарин перевёл ладонь в сторону Серафим. К её стянутой шпагатом ноге прилегала шина из толстых прутьев. О том, что всё тело рыцаря покрывали гематомы, ведьмак, конечно, не узнал.

— Так, а я никого не ранил?

Гуарин подозрительно сощурился.

— Нет. Хотя зад’ели меня болтом. Случаайно… кажется…

— Ой-ёй. Дай глянуть.

— Я уже промыл р’ану.

— От яда тоже?

Гуарин побледнел. Поспешно начал закатывать рукав. Марек осмотрел глубокую царапину, подслеповато жмурясь. Промыта хорошо, даже сшита аккуратно. По краям набухла и подсушилась кожа, но призраков заражения нет.

— Странно. Забыл, что ли, стрелы смазать… Сейчас, я… — голова ведьмака затрещала волнами.

Пауза растянулась минут на пятнадцать. За это время Гуарин успел освободить от воды котелок и налить Серафим чаю. Ведьмак очнулся, когда рыцарь предложил кипятку и ему.

— Больше провиаанта у нас нет. Он остал’ся на… вместе с посуудой.

Ведьмак предложил добавить в чай жимолости из его заначек. Рыцари отказались. Тогда он вывалил в посуду остатки своей травяной мази и подлил спирта. Продолжил развязываться и ощупывать ранения. Ничего не задето, хотя много глубоких ран и царапин. Часть из них прижжена.

— Итак, — начал Марек, — кажется, лошадь, — на этом слове Гуарин сжал лицо, сигнализируя что-то неопределённое, — конь… умер из-за меня?

Гуарин вздохнул. Серафим шумно сменила позу, не сводя с костра глаз. Её первое движение за эту ночь выдало напряжение. «Из-за меня», — решил Марек. Будь у него губы, он бы прикусил нижнюю.

— Я оплачу эту потерю, как только смогу.

— Не оплатите, — хмуро вздохнул Гуарин.

Серафим блеснула в его сторону взглядом, но тут же вернула к огню. Марек не успел ничего в нём уловить.

— Лучшее скаж’ите, почему мы ск’рываемся от каэдвенской стражи. И почему они называли вас Мур’лом.

Сил на то, чтобы съязвить насчёт лица, у Марека не хватало, а настроения не было. Отдельные куски произошедшего возвращались к нему, но он до сих пор не понимал, сколько времени прошло с первого взмаха меча в Бан Глеане. Сколько он мог за это время натворить, Марек тоже не представлял, поэтому юлить не стал. Прочистил горло, в котором будто застрял кусок тлеющего угля.

— Я говорил, что нашалил в Каэдвене. Не думал, что так скоро это аукнется. Тем более в сотнях миль от того города.

— В’едьмак. Вы либо расс’казываете всё, как есть, либо мы, пр’остите, но вас… отстрааняем.

Марек был удивлён, что его ещё не отстранили, хотя пока не помнил, за что. Ведьмак не знал: пока он валялся без сознания, Гуарин с Серафим яростно, пускай и беззвучно, устало ругались на эту тему. От участи остаться истекать кровью посреди дороги ведьмака спасла только рыцарская сострадательность одного и щепотка болезненной любопытности другого.