Белла кашлянула, чувствуя мерзостное щекотание в горле. Покачавшись в кресле, она взглянула на пейзаж за окном взглядом усталой древней старухи и развернула лежавший на коленях конверт. Она и не заметила, что просидела в этом кресле целых два с половиной часа.
Обычно письмена Нарциссы даже подчерком кричали что-то радостное и незабвенное, но тут черные буквы выстроились в ровный ряд, напоминая симметричные колышки забора. Подперев голову левой рукой и кулаком закрыв связку тонких, словно ниточки, морщин на лбу Беллатриса принялась читать:
Доброго тебе дня, Беллатриса и счастливого Рождества!
Знаю, что ты не могла прийти на праздник в наш дом, но матушка попросила рассказать тебе кое-что в личном письме.
Андромеде нашли жениха. Сватающегося к ней волшебника зовут Оливер Кэмерон. Ты, возможно, и не слышала о нем, но он знаменитый предприниматель и успешный торговец метлами. Именно ему принадлежит магазинчик с товарами для квиддича на косом переулке. К тому же он чистокровный колдун. Его, кажется, подыскал для сестры наш папа. И я считаю, что ей уже давно стоило и без помощи родителей думать о свадьбе. Негоже быть в девках, ей уже почти двадцать один год.
Конечно, она встречалась еще в Хогвартсе с каким-то мальчиком, но нам не говорила, кто он есть. А после учебы об этих отношениях как-то все и позабыли. Думаю, Дромеда тоже. Не выйдет же она замуж за свою школьную, несерьезную любовь.
Кэмерон приходил к нам на праздник вчера и Андромеда даже танцевала с ним полвечера. Матушка очень довольна, да и мне показалось, что этот мужчина сестре по душе. На самом деле им есть о чем поговорить: оба плотно связаны с квиддичем, да и разница в возрасте у них не очень велика — всего-то шесть или семь лет. Вся семья ждет радостного события через месяц-другой.
Для меня же ночь Рождества оказалась не очень веселой. Я наделась, что бы жуткие боли в животе оказались причинами беременности, однако все оказалось ошибкой. Целитель сообщил: это лишь симптомы возможного гастрита. И поговорив с мамой на эту тему, я совершенно не ощутила поддержки с ее стороны. Она лишь говорила, что в мои годы ожидала третью дочь, а я и первенца родить не могу. У меня чувство, словно меня кто-то проклял. Боюсь, как бы Люциус не ощутил того же. Хотя мне начинает казаться, что до него эта истина скоро дойдет и он покинет меня. Разве кому-то нужна бесплодная женщина? Мне так стыдно. Я позорю наш род и себя… неужели наша мать могла родить такую бесполезную женщину, как я? Люциус очень терпелив, если за столько лет он даже не упрекнул меня.
У вас с Родольфусом нет детей, хотя вашему браку уже не первый год. Мама хоть раз спрашивала тебя — почему?
Надеюсь, что ты захочешь навестить меня, как будешь не занята. С радостью приму тебя у себя в поместье.
Твоя сестра. Нарцисса Малфой.
Беллатриса не восприняла ни одной из новостей, сказанных сестрой, близко к сердцу. Она лишь внимательно уставилась в потолок, словно считая переплетения трещин на его белой поверхности. Отдохнувшим ее лицо, не смотря на расслабленное сидение в кресле, не выглядело. Красноватые белки глаз были почти полностью прикрыты темными веками. Созерцание интерьера гостиной, украшенной к сочельнику еловыми веточками, похожими на дряхлые руки женщины, не пробуждало в этой безликой красноте интереса. Зеленые шарики в мишуре подмигивали светом, гипнотизируя, и Белла, посмотрев на них мгновенно изменила положение в кресле, потянувшись одной рукой к колченогому столику с пергаментом и пером.
Дорогая Нарцисса, спасибо за поздравления, желаю тебе, взаимно, счастья. Думаю, навестить я тебя смогу лишь…
Отреченным взглядом она опять уставилась в те же мигающие светом шарики и через секунду снова уткнулась в письмо.
… в ближайшее воскресенье. У меня, возможно, будет парочка неотложных дел, но в воскресенье я точно к тебе схожу. Надеюсь, ты сможешь меня принять. Не расстраивайся насчет матери. Ее нрав всегда был достаточно ворчливым.
Твоя сестра. Беллатриса Лестрейндж.
Отбросив перо от себя, Беллатриса сложила пергамент ровным квадратом и вздохнула, шевеля затекшей левой рукой. Небо за окном плевалось мокрым снегом. Белла распахнула створку форточки, вдыхая воздух. Его порывы потушили единственную в комнате горевшую свечу, и женщина оказалась в полумраке. Который ничуть не лучше лысых ветвей ели прятал коробки с подарками на Рождество. Их никто не разбирал и Белла лишь взглядом, полным скуки, пересчитала их. Она подумала о том, что ее супруг займется распаковкой с большим интересом и мысленно перепоручила это ему. В общем-то Лестрейнджа, который в шесть часов должен был явиться с работы, ожидал большой сюрприз. Коробок было около пятидесяти и Беллатриса даже не могла четко ответить, кто мог послать им столько сюрпризов. Но она совершенно точно знала — тут не было ни одного подарка, который мог порадовать ее.
Тихо она пробралась по коридору, сторонясь стен, словно ее путь пролегал по узкому, грязному туннелю. Впервые за весь день ей надоело сидеть в одной комнате, и она перебралась в свою спальню. И тут ее ждал заранее приготовленный Кляксой «Ежедневный пророк».
Перед ее глазами мелькали глупые, яркие заголовки, в которые она вчитывалась так внимательно, как в строки священного писания. В ее глазах они имели совсем иной смысл, чем в глазах остальной миллионной аудитории этой газеты.
Несчастные глаза Беллы чуть-чуть обрели живость, но только она выбросила газету с мелькнувшим на первой странице заголовком «Барти Крауч — неужели под империусом?» они тут же потухли. Мысленно она анализировала прочитанные факты, разные сюжеты номера складывались в единую картину миру, смешиваясь с остальной известной ей информацией.
На этой неделе Пожиратели Смерти, во главе с ней и Рабастаном Лестрейнджем, лишили жизни около 20 человек. Впрочем, о ее участии газета молчала. Лишь двое из них были членами Ордена Феникса. Об этом в материалах тоже учтиво промолчали. Темный Лорд упоминался почти во всех газетах и даже в кое-каких рекламных объявлениях. С каждой неделей Беллатриса все больше осознавала: Волан-де-морт укрепляет власть и скоро случится то о чем она из его уст слышала так давно — чистокровные волшебники снова вернут былое могущество.
Единственное, что объединяло и Беллу и всех волшебников — это полное отсутствие Рождественского настроения. Всех поработила печаль и дух неизвестности. Даже страх объединял Беллатрису и других. Физическая природа этих чувств была идентична, но никакого единения с остальными женщина не ощущала. Наоборот отречение и одиночество были тем, что грызли ее душу.
Под ее кроватью накопилась приличная коллекция газетных материалов про Темного Лорда, его случайно выхваченные портреты украшали обложку каждого номера. Каждый она знала чуть ли не буква в букву. И, пополнив свое собрание еще одной свернутой газетой, она не ощутила удовлетворения, откинувшись спиной на кровать.
Отчего-то глаза Белле мозолило отражение в зеркале, висевшем напротив кровати. На нее оттуда смотрела женщина с тяжелыми веками, из-под которых тускнели печальным блеском глаза. Блеск в ее глазах был нездоровым бесцветным, безжизненные, кудрявые пряди волос свисали по плечам до пояса, как мертвые щупальца какого-то животного. Аккуратные клубки морщин распутались по ее лицу, едва заметными нитями, словно отмечая каждый проведенный в грусти день.
Беллу тошнило от собственной непривлекательности и старости в не пожилые годы. Ее она мысленно называла причиной всех своих бед. Красивое личико раньше было залогом ее спокойствия, успеха и жизнерадостности. На большее она не была способна. Большее она не имела права просить. Лишь задумавшись об этом, она возненавидела себя, свою сущность, которую она даже больше не могла назвать женской. Даже отвернувшись от зеркала, она видела свое, отражавшее сгнивший внутренний мир лицо, и плакала в подушку, тихо вздыхая. Пальцами Белла водила по едва видному узору на своей руке, будто надеясь на то, что от ее движений он проявится ярче, но ничего такого не происходило. Шли часы, а она все так же бездвижно лежала на постели, и даже когда в темноте раздался стук, она не пошевелилась.
