Лихорадочно вчитываясь в письмо, Белла дышала все тяжелее и тяжелее, глаза в ужасе выкатывались из орбит. Собственная будущая смерть, сестра, которая иногда думает, что та давно мертва, мать которая убеждает ее не надеется на свободу старшей дочери. Ужас закружил ее в своем безумии, и она упала на постель, закрывая глаза ладонью.

Вдруг внезапно в ее клетку распахнулась решетка, да с таким грохотом, что Белла подскочила на месте. Она была готова поклясться, что от стены, о которую ударилась открывшаяся решетка отлетело сразу несколько слоев извести и застарелой плесени.

Цепи, которые обычно ползли к ее рукам, чтобы прижать ее к стене мгновенно среагировали и прицепили ее. А в камеру зашел Дементор, осмотревший все закоулки камеры. Миска и поднос исчезли, а письмо, которое она держала в руке и выронила на постель, осталось на месте. Она почти не могла шевелить головой и видела в тени под выходом еще несколько теней и они принадлежали людям, которые непонятно зачем явились к ней в камеру.

-Фотограф! — раздался угрюмый голос из темноты. — Сделайте снимок камеры и заключенной для хроники.

В камеру протиснулся низенький человечек в бордовой мантии и поставил на подставку странное устройство, которое и являлось фотоаппаратом. Сделав несколько снимков противоположной стены, он повернулся к Беллатрисе и яркая вспышка на мгновение ослепила ее. И даже при всем желании она бы не смогла спрятать лицо от назойливого света.

Поправив свое устройство, фотограф исчез и в камеру протиснулся другой колдун с кучерявым свитком в руке. Беллатриса в непонимании вертелась на цепи, пытаясь высмотреть другие фигуры за ее решеткой, но цепь все крепче и крепче сжимала ее, выдавливая из ее груди беспомощные вскрики.

-От Министерства Магии поступил указ об уплотнении тюремных камер. — Сипло читал неизвестный волшебник. — И я, как уполномоченный Министерством Магии по делам тюрьмы, осуществляю правительственный приказ. В вашей камере будет обитать еще один заключенный.

Махнув рукой, он приказал Дементору ввести в камеру человека, стоявшего за дверью. Беллатриса злость застучала в ней мелкой дрожью. Кто бы не оказался в ее камере, она не желала жить с ним в одном месте, жаждала сорваться с цепи и вытолкать его за пределы своей территории.

Однако, когда показалось лицо заключенного, которого она сразу узнала, у нее от слабости опустились руки.

У противоположной стены магически появилась точно такая же койка, как и у нее. Заключенный плюхнулся туда его точно так же сковали цепи. Его лицо, сухое, потемневшее, будто осенний лист, сморщившееся, словно гнилой овощ было опущено в пол в бессмысленном выражении. Руки гноились в ссадинах, а от его потертой мантии воняло так, что даже Беллатриса, привыкшая к зловониям тюрьмы сморщилась. Вскоре вольный ветер смешал этот запах вместе с остальными, затеряв во всеобщей вони, но от появления чужака настороженность Беллы не исчезала.

Цепи подвешивали двух заключенных ровно до той поры, пока очередная вспышка фотоаппарата не ослепила их. А потом их резко отпустили с хлопком решетки.

****

Посылку Беллатрисе все-таки принесли, правда лишь на следующий день, после того как в ее камере поселился сосед. Небольшую коробку на подносе принес Дементор вместе с завтраком и, поставив поднос с его содержимым, исчез.

Если бы она жила в обычном мире, то этот день мог бы стать у нее особенным, но в Азкабане она отнеслась к подношению с осторожностью. Беллатриса слезла с кровати и схватила свою порцию и свою коробку (она сразу поняла, что посылка ее, увидев свое имя на бумаге), пока ее сосед сжимал и разжимал пальцы будто душил кого-то, уставившись белесыми глазами в стену.

Беллатрисе было искренне неприятно общество другого заключенного, за все годы, что она провела одна, она отвыкла от людей настолько, что они были ей чужды и противны. Она их боялась.

Пока она ела коробка стояла спрятанная под одеялом. Беллатриса держала ее рукой, на всякий случай. Ящичек был небольшой, но очень тяжелый для ее ослабевших рук.

Наконец, закончив с трапезой, она поставила опустевшую миску для каши и стакан на пол и распахнула крышку присланной для нее посылки из которой доносился приятный запах, вскруживший ей голову.

В ящике пестрело что-то яркое и красивое, слишком броское для тюрьмы и ее глаз, отвыкших за эти годы от всех цветов кроме серого, черного и грязных оттенков запекшейся крови. Это была ткань, лилового цвета, на которой было вышито что-то черным. Она достала бархат из ящика и поняла, что это было платье и мантия. Совсем простые, темных цветов — лилового и черного, но она отвыкшая от новой одежды и донашивавшая, не снимая одну и ту же мантию уже вот двенадцать лет, пришла в слепой восторг. Платье было из теплой, мягкой, прочной ткани. Мантия с множеством глянцевых пуговиц и с капюшоном, который смог бы согреть ее в даже самую сильную бурю пахла теплом и Белла отлично поняла, что она сможет спрятать ее тело даже самую дождливую погоду. В шерстяном черном шарфе были замотаны простые кожаные батильоны без каблука. Она тут же надела их, отправив под матрац старые сношенные сапоги, с дыркой на подошве и ощутила то, как ей была необходима все эти годы такая мелочь, как удобные и теплые ботинки!

Рассматривая свои подарки, Беллатриса думала, что это еще прекраснее чем-то, как на Рождество в далеком детстве она вытаскивала свертки из-под рождественской ели. Ведь ни один из них не мог бы спасти ей жизнь!

Дальше она стала разворачивать свертки, где тщательно закрытые лежали кусочки еды. Еда! Ее божественный запах напомнил ей о свободе, которой она давно лишилась. С дрожью в руках она разворачивала холодные кусочки ароматной курицы, кусочки мясного пирога и бутерброды с ветчиной и еще, то, что ее больше всего удивило — шоколадные конфеты, купленные в сладком королевстве в Хогсмиде. Жестяная банка, в которой лежали сладости, помялась, но Белла была уверена, что вкус конфет с шоколадной начинкой оттого не стал хуже. Разорвав яркую упаковку первой попавшейся конфеты, Белла не удержалась и съела ее, а после и всю оставшуюся пачку. Ничего в жизни она вкуснее не ела!

Набив рот конфетами, она принялась за курицу, закусывая ее свежей булкой. И этих пары маленьких кусков ей хватило, чтобы наесться досыта, но какой-то дикий жор напал на нее и она, набивала уже переполненный желудок, громко чавкая. До тех пор, пока что-то не заставило ее замереть с торчащей шоколадкой из рта.

Ощущение того, что за ней кто-то следит не отпускало ее и протянутая к ней, требовательная и дрожащая рука соседа по клетке заставила ее нервно сглотнуть. На лице заключенного застыла меньше мольба, сколько требование, приказ. Беллатриса сразу знала, что так оно и будет и совсем не изумилась.

Одной рукой она достала из ящика первый попавшийся бутерброд, не отпуская внимательного взгляда от сокамерника. И протянув сверток, она впервые за много лет слабо проговорила:

-Держи… Родольфус.

Он схватил свою еду и, прибавив ее к своему обеду с подноса начал осторожно жевать. По смягчившемуся выражению его лица женщина поняла, что подношением он был удовлетворён не меньше нее. Беллатриса, вдохновившись, не сдержала машинального движения к коробке с съестным. Звериный оскал застыл, словно грязь меж зубами на грязных и замученных лицах обоих супругов. Семейный обед, если можно было так назвать это поедание присланной еды с хмурыми лицами, уставившимися на решетку.

На дне ящика действительно лежал пергамент — плотный сверток белоснежной бумаги. И темная колба с чернилами, пестрое в крапинку перо. А еще кроме всего прочего в посылке явно неслучайно оказалась книжка в темно-синей обложке. Та показалась Беллатрисе смутно знакомой.

И действительно она, как только распахнула книгу, на форзаце она тут же увидела подпись:

Лучшей подруге с днем рождения!

Я знаю ты любишь читать и дарю тебе книгу, которую мама посоветовала. Долго выбирал. Надеюсь, тебе она понравится. Классика литературы как говорится и лучшая книга вышедшая из-под пера волшебника!