Погубить. Убить. От этих слов у нее сердце переставало биться…

Вычищая свою обувь газетой, она мучила себя еще одним вопросом: как Сириус сбежал из тюрьмы? Ее даже не так волновало то, что его обвинили в том, что он способствовал Темному Лорду. Он сбежал из тюрьмы, а она не смогла. Ее мучила зависть и еще большая ненависть к самой себе, и при воспоминаниях о двоюродном брате ее внутренний голос просыпался и кричал с ненавистью:

«Слабачка! Ничтожная слабая тварь! Даже он сбежал отсюда, а ты нет! Хотя тебя нужнее это в миллиарды раз!..»

Она знала, что ее совесть права, но ничего не могла сделать. Ее терзали сомнения. Она не знала, что будет делать, если ей вдруг удастся сбежать и это сдерживало ее на месте еще больше, чем воспоминания о предыдущем неудачном побеге. Она боялась побега, боялась того, что не сможет ничего сделать… и больше всего еще того, что все те, кто говорили, что Темный Лорд мертв окажутся правы.

«Не смотря на них надо бежать! Плевать на то, что они говорят… даже если они и окажутся правы, перед самой собой совесть будет чиста… и умереть на свободе, точно зная правду гораздо лучше… можно умереть… и тогда я точно буду с ним»

Однажды ей приснилось то, как из Азкабана исчезли все Дементоры и решетки свободно распахнулись пред ней. Как она вышла из своей камеры, и, не зная дороги поплелась по коридору. Ее слабые, отвыкшие от ходьбы ноги дрожали, и она спотыкалась о камни. Спускалась по лестнице, которую никогда раньше не видела и смотрела на то, как за дырявыми стенами бушует море. Заключенные тоже куда-то исчезли… камеры пустовали и ветер швырял позабытые листы ежедневного Пророка. Листы улетали через распахнутую решетку и были похожи на белых чаек. Море не бушевало и Беллатриса рискнула, — бросилась в воду, врезавшись в каменное дно. Задыхаясь в своей собственной крови она тонула, а солнце слабо освещало кровавую поверхность спокойной воды.

Этот сон снился ей много раз и она, просыпаясь в своей камере, замерзая под ливнем и слыша вопли заключенных, закрывала руками лицо и тихо плакала и орала от отчаяния на саму себя, трясла решетку, и лишь только когда успокаивалась, понимала, что никогда не сможет выбраться отсюда.

А после того, как убежал Сириус, она поняла это еще отчетливее. И стены тюрьмы с источающихся из них ненавистью и злобой стали насильно казаться ей родными. Другого мира она не помнила…

Лишь только когда цепи прикрепляли ее к стенке, и Дементор заходил в ее камеру, переворачивал ее немногочисленный хлам, она возмущалась и злилась. На саму себя и на мир кругом. Видела то, что должна хоть пробить своей бесполезной головой каменную стену, но бежать.

И спасать Волан-де-морта… хотя, узнав свой срок пребывания в Азкабане она испугалась еще сильнее, что уже слишком поздно…

Закончив абсурдную чистку обуви газетой, Беллатриса снова надела свои сношенные, дырявые туфли. Ногам стало теплее, она усовершенствовала ботинки, запихав в них плотной, скомканной газеты. Не долго замирая на месте, Беллатриса повернулась к стене и начертила очередную полоску, символизировавшую каждый день пребывания в тюрьме. Она рисовала куском камешка, который специально лежал под изголовьем кровати. Хоть она и понимала, что ее расчет бесполезны и ошибочны она маниакально чертила, и лишь только закончив свою работу взобралась на свою скрипучую койку, комкать оставшиеся газеты для утепления одеяла. Тряпка с набитыми туда газетами неприятно шелестела, но все-таки казалось, что грела. Потому Беллатриса не выкидывала ни одни экземпляр, попадавший ей в руки.

Разрывая на полоски первую страницу роковой для нее сегодняшней газеты, Белла горько усмехнулась. Сириус — Пожиратель Смерти. Только Барти Крауч Старший мог прийти к этому выводу. Абсурдному выводу. Хотя, поняв, наконец, каким образом Сириус оказался в тюрьме Беллатриса с одной стороны удивлялась, а с другой ощущала, что все сделано абсолютно заслуженно. Пожирателем Смерти тот, конечно, никогда не был (представив брата в этом амплуа. Беллатриса пришла в бешенство), но за то, что предал друзей и убил какого-то Питера Петтигрю наказание он заслужил. Хотя насколько ей было известно этот Питер и Поттеры были его лучшими друзьями. Тот факт, что Сириус так жестоко обошелся с ними, нарушало ее все представления об этом человеке.

Кончив с газетами, она забралась под одеяло, которое ненамного стало теплее и взобралась на свой привычный наблюдательный пункт — спинка койки — с которой она могла дотянуться до решетки окна и наблюдать за морем.

Сегодня все было как обычно, разве что чуточку теплее. Теперь Беллатриса знала, что наступило лето. По дате последней из газет сейчас июль. Ей было больно вспоминать каким было лето на свободе. Вздрагивая от холода и прижимая колени к телу, Белла присела на постель, пальцами касаясь стены, которую она недавно украсила (если это понятие можно вообще отнести к покрытым плесенью стенам Азкабана) новыми надписями.

Однако такая стена как-то облегчала (хотя одновременно с тем и отяжеляла) ей душу. Смотря на выцарапанные ей криво обращения к Темному Лорду, она вспоминала как когда-то могла еще разговаривать с ним, получать его приказы и выполнять их и знать, что он обязательно оценит это.

-Мой Повелитель… — процитировала Беллатриса то, что было написано на ее стенке. — Мой Темный Лорд…

Щекой прислонившись к холодной стене она ощутила, что хочет плакать. Лить слезы, … но не могла, комок застрял в ее горле.

Распахнулась решетка и в камеру вошел Дементор, она даже не пошевелилась. Ее давно перестала пугать эта фигура в плаще, она почти привыкла к той душевной боли, которая усиливалась при его появлении и лишь когда он, грохотнув подносом ушел Белла встала с кровати и села к своей еде.

Ей не хотелось есть, она даже не притронулась к стакану воды. Однако кроме газеты на подносе лежала еще одна бумажка. Беллатриса взяла их в руки и стала разглядывать.

Это был самый обычный конверт, в котором лежало письмо и нормального человека он бы вряд ли удивил, но Беллатриса не видела писем уже много лет. Да и она не знала о том, что в Азкабане могут писать письма. Ей-то никогда их не писали, и когда она открывала свое первое в тюремной жизни письмо, у нее дрожали руки до того, что она даже забыла посмотреть адресанта:

Беллатриса! О Мерлин Белла!

Я не знаю с чего начать свое письмо, первый раз в моей жизни я сталкиваюсь с таким кошмаром. Впервые за эти годы нам разрешили писать в тюрьму письма. Это разрешение, как писал Пророк, было сделано вследствие гуманности. После смерти Барти Крауча Младшего.

Я слышала столько кошмарных вещей про эту тюрьму! Столько жутких историй! Каждый свой день я просыпалась и мчалась за газетой, надеясь прочитать там об амнистии. Мои мечты не сбывались. Заголовки газет пестрили лишь новостями о том, как они поймали то одного, то другого Пожирателя Смерти. Многие из вас умудрялись избежать срока. В том числе и Люциус. Пришлось продать одно поместье, то самое, что наша мать подарила Драко в наследство, но это был единственный шанс подкупить наше Министерство. За эти деньги они обещали изначально освободить и вас с Рабастаном и Родольфусом, но если с Люциусом история была мутная, неясная, то против вас были неопровержимые доказательства, которые было невозможно замять. Долгопупсы, которых вы замучили круциатусом до сих пор лежат в больнице святого Мунго. И никогда не покинут ее. И ваш срок даже не сократить, потому что вы не признали свою вину. И не помогли следствию. Потому в Министерстве отказали нам даже за такую огромную взятку.

Они не разрешали даже отправлять посылки. Я надеялась, что смогу хоть передавать вам теплую одежду. Хорошую еду, хоть какую-нибудь которая сможет выдержать транспортировку. Но они лишь сейчас позволили передавать вам съестное. Спустя 12 лет!

Наш эльф сделал еды ровно столько, сколько смогло бы влезть в эту мелкую коробку, объем которой превышать просто запрещено. Я сложила туда теплые вещи. Фотографию нашей семьи. Если тебе что-то еще понадобится, то напиши, прошу тебя. Я передам все что смогу.