Перед тем как открыть дверь, Ирина посмотрела в дверной глазок, поэтому радости от того, что кто-то ее решил навестить, на ее лице видно не было. Как и две недели назад, во время прошлого, не продлившегося и пары минут визита Лунина, ее левая нога от кончиков пальцев и почти до самого колена была укутана в прочный гипсовый кокон.

– Лунин, ты тут откуда? – В голосе звучало больше раздражения, чем любопытства.

– Оттуда. – Илья махнул головой в сторону лестничного марша и, чувствуя, что его визит может закончиться так толком и не начавшись, потянул за рукав Пашку, переминавшегося с ноги на ногу у него за спиной. – Мы к тебе. По делу.

Ребенок – это всегда козырь. Особенно если он не орет благим матом, заставляя содрогаться барабанные перепонки. Особенно если он невысокого роста и тонкий, как молодая осиновая ветка. Особенно если у него огромные, полные неприкрытого детского любопытства глаза, с длиннющими густыми ресницами, способными вызвать зависть у любой, проводящей изрядную часть жизни в общении с зеркалом женщины. Даже если эта женщина почти полтора месяца провела на больничной кровати, а теперь вынуждена передвигаться по квартире на костылях.

Конечно, Пашке было уже одиннадцать, и он не мог вызвать того умиления, которое невольно испытываешь при виде годовалого карапуза, делающего свои первые шаги, или кудрявого трехлетнего малыша, тоненьким голосочком задающего столь немыслимо-прекрасные в своем наивном неведении вопросы, что невольно хочется плакать и смеяться одновременно. И все же это был козырь. Откуда у Лунина в голове появились мысли о карточной колоде, он и сам не мог бы ответить. Туз – карапуз, шкет – валет. Илья улыбнулся пришедшей в голову незамысловатой рифме.

– Здравствуйте, – мальчуган задрал голову, внимательно разглядывая стоящую в дверях Ирину, а затем, совсем по-взрослому, протянул ей руку, – через порог, правда, не здороваются.

Не сдержав улыбки, Ирина отступила назад, позволяя неожиданным гостям пройти в квартиру, и тоже протянула Пашке руку. «Да уж, это тот еще валет. Перед таким ни одна дама не устоит». – Илья тоже было улыбнулся, но, вовремя заметив обращенный на него взгляд Ирины, вновь принял подобающий случаю серьезный вид.

– Знакомьтесь, это, значит, у нас Павел, а это Ирина Владимировна. – Илья протиснулся в квартиру вслед за Пашкой и, наклонившись к уху Ирины, прошептал: – Надо поговорить.

– Надо так надо, – пожала она в ответ плечами. – Павлик, ты снимай куртку, разувайся и проходи в комнату, посмотри пока телевизор, а ты, Лунин, – за мной на кухню. Да! Разуться тоже не забудь.

Стянув ботинки, Илья взглянул на застывшего неподвижно Пашку.

– Ты чего замер? Не стесняйся.

– У меня носки дырявые, – прошептал неожиданно покрасневший Пашка, – оба.

– Это нормально, – попытался подбодрить его Лунин, – не совсем, конечно, но так часто бывает, во всяком случае, у мужиков. Поверь мне.

Когда Пашка наконец разулся, Илья взглянул на его ноги и тут же переменил свое мнение.

– Да уж, это больше дырки, чем носки. Ладно, топай в комнату, разберемся.

Когда мальчуган скрылся в гостиной, Илья поднял с пола ботинок и перевернул к себе подошвой. Кое-как разглядев полустертые цифры, он вернул ботинок на место, после чего направился на кухню, где его уже ждала Ирина.

– Итак, Лунин, чем обязана?

Ирина заняла табурет, стоящий между столом и входом на кухню. Ее вытянутая загипсованная нога и прислоненные к столу костыли не давали Илье возможности пробраться ко второй, стоящей ближе к окну, табуретке, поэтому он был вынужден разговаривать стоя, прислонившись плечом к равномерно гудящему холодильнику.

– У тебя размер какой? – Илья сразу перешел к делу, но, заметив возмущенный взгляд хозяйки квартиры, поспешил уточнить: – Ноги.

– Тридцать шестой, – на мгновение растерялась Ирина и тут же запоздало спохватилась с вопросом: – Тебе зачем?

– Великовато немного, но пойдет, – буркнул Лунин, разглядывая прилепленные к холодильнику магнитики. – Носки мне нужны, точнее, не мне, Пашке. У него, оказывается, не носки, а одно название. Дырка на дырке.

– То есть вы за носками ко мне приехали, – кивнула Ирина. – Я правильно понимаю?

– Неправильно, – вздохнул Илья, – приехали мы по другому вопросу. А про носки я только сейчас узнал. Так что, поделишься? Только, если можно, чтоб не розовые, а то его потом засмеют.

– Лунин, это что за пацан? – полюбопытствовала Ирина. – Ты его вообще где нашел?

– Ну как сказать, – Илья задумчиво потер подбородок, – примерно там же, где и тебя.

– А поконкретнее?

– Конкретнее, в Плесе. Помнишь, я тебе рассказывал, что там на пристани меня мальчишка встречал? Вот это Пашка и есть. Он же потом, через неделю где-то, пришел ко мне, документы принес, удостоверение. Очень, знаешь ли, кстати. Я и так двадцать объяснительных написал, а если бы еще и утеря служебного удостоверения была, меня бы точно сгнобили.

– И ты теперь ему чрезмерно признателен, – негодующе фыркнула Ирина, – а то, что он помогал этому… этому, – она запнулась, подбирая подходящее слово, – чудовищу, это для тебя не важно.

– Никому он не помогал, – Лунин ощутил нарастающее раздражение, – у него тоже особого выбора не было. А вот документы он точно мог мне не возвращать. Тебе если носки жалко, так и скажи.

– Дам я ему носки, – Ирина устало махнула рукой, – дам, успокойся. Ты ведь не из-за носков его ко мне притащил. Рассказывай, что еще.

– Тут такое дело, – Илья приободрился, почувствовав перемену в настроении собеседницы, – мы с этим пацаном малость подружились.

– А малость – это как? – Ирина прищурилась, испытующе глядя на нависающего над нею Лунина. – И родители его вообще в курсе вашей дружбы? Судя по всему, про носки они точно не знают.

– С родителями у него небольшая нестыковка вышла, – Илья причмокнул губами, разглядывая стоящую на плите кастрюлю, из-под закрытой крышки которой до него отчетливо доносился аромат свежесваренного супа, скорее всего, борща, – в общем, детдомовский он. Хороший пацан, смышленый. Привычка у него только одна есть дурная – он каждый день после занятий из своего этого интерната убегает и шляется по городу до самой ночи.

– После? – недоверчиво переспросила Ирина.

– Именно, после, – кивнул Илья. – Я даже узнавал, он неплохо учится. Учиться ему вроде как даже нравится. Его потом, все остальное, не устраивает.

– Все остальное?

– Он не особо вдавался в подробности, а я сильно и не настаивал. – Илья пожал плечами. – Не всем нравится коллективное сосуществование. А там, сама понимаешь, без этого никуда.

– И зачем ты его ко мне привел? Ведь я не психолог. Да и потом, ему сколько уже лет? Десять? Одиннадцать? Его уже вряд ли переделаешь.

– Не переделаешь, – со вздохом согласился Лунин, отводя взгляд от наполняющей кухню аппетитными запахами кастрюли. – Скажи, а тебе продукты кто носит, служба доставки?

Когда несколько минут спустя Илья вошел в гостиную, Пашка, удобно устроившийся на диване, методично, с интервалом несколько секунд, нажимал кнопки на пульте, пытаясь одновременно просматривать последний турнир по боям без правил на одном канале и одну из серий «Парка юрского периода» на другом.

– На, держи, – протянул ему руку Лунин.

– Я что, пони? – Пашка разложил полученные носки на коленях. – У меня всего две ноги.

– Ничего, запасные будут, – усевшись на диван, Илья отобрал у мальчишки пульт, – переодевай. Только шустрее, пока Ирина Владимировна не пришла.

– А эти куда девать? – Пашка потряс перед носом Лунина дырявыми кусочками материи.

– Давай сюда. – Услышав ритмичное постукивание костылей, Илья торопливо запихал Пашкины носки в карман кителя.

– Я вам не помешаю?

Остановившись в дверях, Ирина улыбнулась, и Лунин поразился, насколько сильно изменилось выражение ее лица с того момента, когда они общались на кухне. Теперь это было не недовольное лицо женщины, к которой непонятно зачем пришел мужчина, которого она вовсе не горит желанием видеть. Это было лицо гостеприимной хозяйки, счастливой от того, что кто-то решил скрасить ее одиночество, и горящей желанием угодить хоть и неожиданным, но все же таким приятным гостям.