– А помолчать ты не можешь? – Он с силой стиснул рукоятку ножа, а затем медленно, как показалось Анне, словно в замедленной съемке, встал и выпрямился во весь рост.

– Еще не спите? – Голос участкового был еле слышен на фоне странного, не прекращающегося ни на секунду шума.

– Да вроде рано еще. – Машинально взглянув на часы, Илья отметил, что стрелки показывают четверть десятого.

– Тогда одевайтесь и выходите на улицу, да товарища своего прихватите. Как выйдете, так направо и, считай, до конца улицы.

– Что-то случилось? – Илья вышел из спальни, и теперь к шуму в телефонной трубке добавились голоса, доносящиеся из включенного на полную громкость телевизора.

– Случилось… беда у нас случилась. – Колычев почти кричал. – Дом Колесниковой горит.

– А она сама? – Илья стал торопливо спускаться по лестнице.

– Так и она вместе с домом, – отозвался участковый. – Только, я думаю, она угорела уже, а дом-то еще долго гореть будет, пока не потушат. Так что подходите, лейтенантам я сейчас тоже наберу.

И шедшая на убыль луна, и сотни, если не тысячи звезд, казалось, все сияли с удвоенной яркостью, силясь рассмотреть хоть что-нибудь за густым черным столбом дыма, вздымающимся вверх к воронено-синему ночному небу. Столб этот был заметен с любого края поселка, и выскочившие на улицу Зубарев с Луниным бегом устремились туда, где и без них уже было шумно, многолюдно и, как положено при пожаре, бестолково. Когда стало ясно, что бежать придется не так уж и близко, возвращаться к машине уже не имело смысла. Улица, носившая имя Розы и прилагавшуюся к ней фамилию Люксембург, растянулась вдоль берега реки почти на три километра. Коттедж, в котором поселили приезжих сыщиков, располагался ближе к ее началу, в то время как дом Анны Андреевны находился в самом ее конце.

Первым с неуклюжей трусцы на шаг перешел запыхавшийся Лунин. Расстегнув молнию на пуховике и жадно глотая воздух, он видел, как Зубарев пробежал вперед еще метров двести и обернулся. Согнувшись и упираясь руками в колени, оперативник сделал несколько глубоких вдохов, после чего зашагал в сторону красно-оранжевых всполохов, озаряющих ночное небо.

К их приходу пожар уже был фактически потушен, а собравшаяся вокруг толпа перестала увеличиваться в размерах, поскольку почти все любопытные уже успели добраться к месту происшествия и теперь находились в томительном ожидании. Конечно, некоторые из присутствующих как могли утешали соседей Колесниковой, проживавших в другой половине дуплекса и еле успевших выскочить на мороз из полыхавшего дома. Но и они с нетерпением ждали, когда же прояснится судьба двадцатишестилетней школьной учительницы музыки Анны Колесниковой. С каждой минутой уверенность в том, что рано или поздно под обломками сгоревшего дома обнаружится тело несчастной женщины, становилась все крепче, поскольку каждому из не скольких десятков сбежавшихся на пожар людей было ясно – если бы Колесникова была жива, она бы тоже стояла сейчас вместе с ними, заламывая в отчаянии руки, а быть может, и громким, навзрыд плачем провожая последние минуты умирающего у всех на глазах дома.

Обгоревшее до состояния угольной головешки тело удалось обнаружить лишь после того, как проливка здания была завершена и удалось поднять несколько железных листов и часть балок обрушившейся крыши.

– Здесь она, на кухне, – сообщил Лунину участковый, коротко переговоривший с командиром пожарного расчета, и добавил, словно у кого-то могли остаться сомнения, – неживая.

– Одна? – уточнил Илья и тут же, оглянувшись, поманил к себе пальцем стоявших поблизости оперативников.

– Вроде одна, – кивнул Колычев, – сейчас еще несколько листов вынесут, тогда ясно будет.

– Скажи им, чтобы тело не трогали, да и вообще, как убедятся, что больше никого нет, пусть сразу выходят. – Отпустив участкового, Илья повернулся к оперативникам: – Значит, так, парни, ночь будет бессонной.

– Это мы уже поняли, – как показалось Илье, голос Макарова звучал неестественно бодро, – похоже, одним свидетелем у нас стало меньше.

– Главное, чтобы остальные до утра дотянули, а то допрашивать некого будет. – Кольт хохотнул в ответ и хлопнул напарника по плечу.

– Вы чего, орлы, уже стволы спиртиком протереть успели? – Ухватив каждого из молодых коллег за воротник куртки, Зубарев рывком притянул их к себе и принюхался. – Ну точно, уже надребенькались.

– Ничего мы не дребенькались, – безуспешно попытался вырваться Кольт, – коньяка была фляжка, и та четвертинка. На двоих-то всего по сто с небольшим.

– Холодно ведь стоять, ноги мерзнут, – попытался оправдаться Макаров.

– Ну ничего, теперь вы согретые, можете место преступления до утра охранять, – ухмыльнувшись, Вадим оттолкнул от себя растерянных лейтенантов, – во всяком случае, до приезда криминалистов. Задача ясна?

– Так, может, и не было никакого преступления, – попытался возразить Макаров, – соседи говорят, у нее газовый баллон рванул. Оттого все разом и полыхнуло.

– Вот криминалисты и разберутся, что у кого полыхнуло, а пока будете стоять и не пущать. – Зубарев вопросительно взглянул на Илью: – Я ж правильно говорю? Хуже нет, чем когда свидетели загибаться начинают.

– Да уж, – Илья хотел было привычно вздохнуть, но, подумав, счел, что обстановка для вздохов не самая располагающая. – Будьте здесь, смотрите, чтобы к дому никто не лез. А я пойду.

– Лунин, у тебя совесть есть? – оторопел от такой наглости Вадим. – Куда ты пойдешь?

Сделавший уже несколько шагов Лунин обернулся и укоризненно покачал головой.

– Машину пригоню. Или что, всю ночь на морозе стоять будем?

Широким шагом Илья направился в сторону предоставленного им коттеджа. Отойдя от никак не желавшей расходиться толпы на несколько десятков метров, он достал из кармана телефон и набрал номер генерала Хованского.

– Ты что, Лунин, уже дело раскрыл? – Хованский начал общение на оптимистичной ноте.

– Добрый вечер, Дмитрий Романович, – блеснул в ответ воспитанием Илья.

– И тебе здорово, – буркнул генерал. – Чего звонишь на ночь глядя?

Илья, стараясь не сбавлять ширины шагов, обрисовал Хованскому сложившуюся ситуацию. Выслушав его, генерал некоторое время молчал, а затем иронично заметил:

– Ну что, это нормально. Лунин, там, где ты, там всегда разрушения и гибнут люди, особенно женщины.

Илья еще больше ускорил шаг, шумно вдыхая морозный воздух.

– Ладно, ты не сопи там, – в голосе генерала послышались обычно не свойственные ему извиняющиеся интонации, – будем считать, что последней фразы у нас в разговоре не было.

– Будем, – не стал спорить Лунин.

– Вот и хорошо, – повеселел Хованский. – Я ж так понимаю, ты не так просто на ночь глядя со мной информацией решил поделиться. Ты ведь, поди, чего-то хочешь? Излагай, пока я в настроении.

– Я так думаю, дела надо объединять в одно производство.

Зацепившись о какое-то невидимое под снегом препятствие, Илья чуть было не упал, но кое-как сумел удержать равновесие, нелепо взмахнув руками.

– Ты даже не знаешь, из-за чего пожар приключился, – возразил Дмитрий Романович. – У нас что, баллоны редко взрываются? Да каждый год штук по пять бабахает. И что, все их объединять будем?

– Вот я и разберусь, – упрямо отозвался Лунин, – если что, разъединим.

– Слушай, Лунин, ты борщ с гречкой ел? – удивил неожиданным вопросом начальник областного управления. – Вот не так чтобы из одной тарелки борщ, а из другой потом гречку, а разом, все вместе.

– Не пробовал, – честно ответил Илья, безуспешно пытаясь понять, в какую сторону вдруг повернулся разговор.

– А я пробовал. Давненько уже. Еще в детстве. Говорят, есть такой рецепт старый, что гречку в борщ добавляют, когда варят. А батя у меня не так делал. Он просто брал миску поглубже, наливал в нее борща, а потом, значит, сверху гречку сыпал. А может, наоборот, сперва гречку клал. Я уж не помню, давно было. Помню только, навалит он себе этого дела полную тарелку и сидит уминает. И меня, дело прошлое, так есть заставлял.