— Зато убей не помню, что у нас в сарае. И… не знаю даже, смогу ли я колдовать, — поделилась я своим самым большим страхом.

— Так возьми палочку и попробуй!

— Еще бы я помнила, где она.

Ребенок снова уставился на меня, словно пытаясь просветить насквозь. Да, десять лет — это серьезно. Он уже не маленький ребенок, который готов полюбить того, кто будет с ним ласков. Но и я терпеть не могу манипулировать, мне нужен друг! Пускай ему всего лишь десять…

— Ну же, попробуй вспомнить! Ты не могла позабыть, где она!

— Как голова гудит, — я поморщилась. — И все сильнее. Чем больше стараюсь вспомнить, тем сильней.

— Больно?

— Не очень…

— Ты всегда говоришь, что не очень. Ладно, я сейчас принесу.

*

Черт, черт, черт!!! А если ничего не получится? Пока никто не видит, я зарылась пальцами в волосы. Все, попала, пробовать придется не одной, а в компании Северуса. Вариантов нет.

И вот в моих руках настоящая волшебная палочка. А откуда-то с периферии сознания доносится: «Ясень и волос единорога»…

— Ясень и волос единорога? — вторю я, и Северус радостно подпрыгивает:

— Ты помнишь! Ты все вспомнишь! Ты моя мама, Эйлин С… снейп.

— А так хотелось сказать «Принц»? — я внимательно посмотрела на Северуса, а он просиял:

— Мама…

Но не сделал ни шагу ко мне, не обнял… Мда. Англия-с.

И вот я беру палочку, как это делали в кино, но пальцы ровным счетом ничего не чувствуют.

— Люмос…

И ни фига.

— Люмос!!!

Меня прошибает холодный пот. Тягаться с волшебниками, не имея даже капли магии? Не вариант. Бежать с Острова? На какие шиши? Разве что… советское пока еще посольство? Дамочка с английскими документами, ага. Или вообще без них. Но главное, сыном-англичанином. Чудно! Хотя надо и этот вариант обдумать на крайний случай.

Это я что, надеюсь, что сейчас еще — не крайний случай? Хотя… в каноне Эйлин, кстати, вообще не колдовала, вот бы узнать почему.

— Мам, не волнуйся, — утешает меня «сын». Ага, десятилетний семидесятилетнюю… ладно, тридцатилетнюю. Внимаю, а что еще делать-то?

И узнаю, что у меня, бывало, не получалось.

— И часто?

— Ты правда не помнишь?

— Северус, я даже не уверена, сколько мне лет!

— Да? Спятить можно…

— Можно, но что-то не хочется, — я пожимаю плечами.

— Ты не она, — внезапно шепчет он. — Ты не моя мать.

Приплыли.

И вот тут в моей голове начал нарастать гул, а потом все взорвалось… И вот я вижу, как тело, которое только что было моим, командным голосом отправляет Северуса гулять на улицу, а когда тот молча уходит — в линялой зеленой кофте того самого женского фасона, с закатанными рукавами, валится на диван и начинает пялиться в стену.

«Ах ты, ; %:? дь! — хочется заорать мне, и хорошо бы стиснуть зубы, но нечего, и я начинаю считать: — Один, два, три… десять… двадцать…» Меня хватает на пару минут. А потом взрываюсь уже я:

— Эйлин, др-р-янь!!! Одеть нормально парня не могла? Быстро зад подняла и марш за продуктами!

Тело подскочило, и я ощутила что-то вроде качки.

— Кто здесь? — испуганно воскликнула Эйлин.

— Кто здесь, кто здесь… Я здесь! Шиза твоя!

— К-к-то? — тело брякнулось обратно.

— Аккуратней, а то последние мозги стрясешь, — проворчала я. — И так их не особо много, беречь нужно.

— Б-б-бабушка?

— Ну, пусть будет бабушка, — согласилась я.

— Ты где?

— В голове твоей, разве не поняла еще?

— Зачем? Откуда?

— Понятия не имею. Меня, знаешь ли, не просветили… Хотя предполагаю, чтобы вытащить тебя из той жопы, в которой ты так беспросветно и смачно расселась.

— Ты не моя бабушка!

— Ага, дедушка.

— Не ври, у тебя женский голос… правда на бабушкин похож.

— А бабушка настоящая леди и не называет вещи своими именами!

— Верно. Так ты кто?

— Что я бабушка, так это точно. Не твоя? Пусть так. И что это изменит?

— И… что теперь будет?

— Теперь мы немного уменьшим этот бардак, потому что в таком жить — себя не уважать. А потом приведем в порядок тебя и пойдем за едой. Ребенка кормить надо, если ты не в курсе. Он утром гренок смолотил — половину большого блюда за пять минут! Кстати… ты-то где была все это время?

— Не знаю, — всхлипнула Эйлин. — Там что-то гудело… Громко.

— У меня в голове тогда тоже гудело.

— А сейчас?

— Вроде нет. Так, все. Встаем и двигаем наводить порядок, — я вздохнула, и Эйлин вместе со мной, но поднялась и потопала к чулану, где хранилось все необходимое. — Тоже не любишь уборку?

— Да…

— Родственная душа все же, — заметила я, а Эйлин потянулась рукой к швабре, и тут я не выдержала: – Погоди, а как же Тергео, Экскуро и всякое прочее?

Эйлин всхлипнула:

— Не могу я.

— Колдовать не можешь? Совсем? Врешь, Северус говорил, у тебя не всегда, но получалось.

— Да что там! Крохи… Дура я…

— А ну рассказывай!

И я узнала, что Эйлин Принц, будучи еще совсем молодой дурехой, ухитрилась дать клятву о том, что никогда не будет колдовать. Мужу. Магглу. Но не колдовать она не могла — она же с этим и в этом выросла. А потому получалось все хуже, все слабее, она поняла, что теряет магию, и наконец отчаялась. Только способности сына заставляли ее держаться и не накладывать на себя руки.

Осспадя… Укатали ведьму откаты, значит. Нет, но как она так сподобилась-то? Ладно, узнаем об этом позже, а то у нас дел — поле непаханое. А у меня уже одна идейка появилась, надо опробовать.

— Эйлин, кончай сырость разводить, мысль есть…

— Какая?

— Клятву давала ты, а не я, верно? Значит, если у меня получится магичить в твоем теле, больше откатов быть не должно, верно? Клятва на что завязана была, на личность или на тело?

— Н-н-не знаю.

— Тогда проверим. Палочку бери, что ли. И скажи, что дозволяешь мне пользоваться ею, и магией, и телом, раз уж тебе нельзя. А я попробую дотянуться.

Уговаривать бедную женщину долго не пришлось. И вот… Меня простреливает теплом, нет — жаром! — и я возвращаюсь назад, в это тело, и теперь пальцы покалывает — не сильно, но так и хочется палочкой взмахнуть…

— Пока проверка, — говорю я вслух. — Эйлин, ты тут?

— Я не знаю, — слышу я, словно мне говорят в затылок.

— Тут, — успокаиваю ее я. — Я тебя слышу. Внимание, проба. Люмос.

Довольно яркий, но мягкий свет озарил гостиную, которая стала выглядеть, увы, еще более непрезентабельной.

— Нокс. Что-то чувствуешь? Эйли-ин?

— Ничего.

— Если вдруг станет плохо, сразу скажи… Все, поехали.

— Куда?

— Тергео, тергео, тергео… Интересно, куда потом вываливается вся эта грязь? Ты как?

— Хорошо. Вроде бы. А разве она не исчезает?

— Она из твоего дома исчезает, а как материя… Материя не исчезает. Репаро. Тергео.

— Материя у меня в сундуке…

— Материя это не ткань! Это физическое вещество, в отличие от психического и духовного — разума, мыслей и их производных. Все, из чего состоят вещи, живые существа, люди, что имеет массу, то есть сколько-то там весит, локализацию в пространстве… объем то есть. Так вот, оно не исчезает, это законы физики.

— Чей закон? — после приличной паузы, за которую я успела вычистить диван, спросила Эйлин.

— Какая тебе разница? Репаро.

— Все-таки вы похожи на мою бабушку…

— Она была такой ученой? Тергео.

— Нет, она мне так же говорила. И что я глупая.

— Знаешь что, радость моя? Будешь все время считать, что дура — дурой и останешься. А это для нас — не вариант, так что готовься, придется поднапрячься. Усталость или чего-то неприятного не чувствуешь?

— Нет…

— Книги по магии есть почитать?

— Конечно. Только мало.

— Так, сейчас закончим с гостиной, приоденем тебя — и в магазин. В доме жрать почти нечего. Северус в обноски одет. Сама… я вообще молчу. Только сама пойдешь, я тут ничего не знаю. Тергео!

Упс… Не сработало. Видимо, все же есть какой-то предел. Ладно, немного осталось. Уборка вручную, конечно, после колдовской, штука вообще неприличная, но оставлять на потом один-единственный угол?