– Не брошу. Ты, наверное, пишешь о спектакле. Интересный был?

– Вот именно пишу. Да, интересный. Но ты ведь звонишь не за тем, чтобы поговорить о театральных постановках?

– Как ты догадлива! Ты подумала о вечеринке?

– Не думала. Однако могу дать ответ. Не пойду.

– Из-за меня?

– С чего ты взял? Я не хочу. Мне просто некогда.

– Каролина, а если я не пойду. Ты пойдёшь?

– Нет. Я же сказала. Дело не в тебе.

Двухсекундное молчание, и Никита почти прошептал:

– Я очень хочу, чтобы ты пришла в пятницу. Буду ждать. Всё равно буду ждать. Надежда умирает последней. И тогда я вместе с ней. Пока.

Каролина не успела с ним попрощаться. Отключился. «Что это на него нашло? Что Жилин задумал? Ну, когда он отцепится от меня? Неужели ему неясно из моего поведения, что я к нему равнодушна? И не полюблю его. И не хочу я никакого романа с ним закручивать. Не буду. Не нравится мне он. Не нравится. Ох, Инка! Стопроцентно это ты накаркала. Зачем в своём послании вспоминала о нём?» – с вопросами она села за ноутбук.

(кажется, что выбора нет, а он сидит и ждёт, когда же его позовут)

В редакции происходило яростное обсуждение. Каролина догадалась об этом уже на второй ступеньке. Раздавались выкрики нескольких журналистов-смельчаков, но всех их заглушал неимоверно грубый голос главного редактора: «Да сколько они будут вести себя подобным образом! Я же предупреждал их! З-а-р-а-н-е-е! Они должны заранее сообщать о своих планах! Кого я могу сегодня отправить к ним? Кого?». Незапланированная благотворительная акция вывела из себя «отца» газеты. Сегодня все корреспонденты заняты. В «Моём времени» всё расписано по секундам. Он же не «халам-балам» (это словцо любила повторять его мама, называя им людей безответственных, не умеющих следить за собой и поддерживать порядок). Он – Главный Редактор (именно с больших букв). Из-за каких-то «халам-баламов» утро изуродовано шрамом.

Поднимаясь по лестнице, Чаркина старалась успокоить себя. Она остановилась перед тёмно-коричневой дверью, возле которой на стене была прикручена табличка «Конференц-зал». Подумала: «Интересно, что могло произойти? Ведь в четверг не должно быть никаких летучек. Планёрки в газете «Моё время» бывают лишь по понедельникам. Забыла? Сомнительно. Я не хочу туда идти. Не желаю видеть их, а особенно Жилина. Лучше всего сейчас было бы сбежать с кем-нибудь похожим на меня, которому нравится то же, что и мне, который ненавидит то, что и я терпеть не могу. Просто провести чудесные минуты, в которых отсутствуют спешка, суета, шум. Просто раствориться в тишине. Реальность, ты как всегда любишь помогать, награждая одиночеством и слабостью, когда надо бороться».

– Здравствуйте! У нас планёрка? – спросила осторожно Каролина.

– Да! Планёрка, которой не должно быть, – ответил главред. – В ДК «Химик» в час дня будет акция с благотворительным уклоном для стариков, доживающих свои дни в доме престарелых. Не совсем наш формат, но у этих бабушек и дедушек могут быть забавные увлечения. Конечно, руководство там никчёмное, раз сообщило об этом в последний момент. Однако небольшую статью мы всё-таки должны постараться выпустить.

Владимир Юрьевич ненадолго замолчал. Каждый из присутствующих мечтал об одном – чтобы ему не досталось это задание. Не потому, что скучная и важная тема. Просто «задание, отдающее лёгким скандальчиком, приправленное повышенным тоном редактора и напоминающее пытку, чем элемент творчества» никому не нравится. А ещё почти у всех находились в работе материалы, кто-то уже убегал по другому заданию. Взяться за лишнюю работу не хотелось.

– Каролина, ты сегодня должна писать статью о вчерашнем спектакле? – до боли громко произнёс вопрос редактор. Иногда у Владимира Юрьевича Ланькова от нервов срывался голос. Он забывал, что можно говорить спокойно и тихо, в нормальном темпе. Ему казалось, что он обязан чуть ли не орать, чтобы его слышали.

– Я уже написала эту статью. На сегодня у меня не было никаких заданий, – сдержанно ответила девушка. «Через секунду он нагрузит меня этой «благотворительностью». Все расслабятся. А я вновь погружусь в «бесконечное рабочее состояние», где нет слова «свобода». Я рада этому и я почему-то расстроена».

– Чудесно! Mon Dieu! Merci! – воскликнул Владимир Юрьевич. Главный редактор обожал французский язык, и часто говорил на нём. То ли хвастаясь знанием, то ли по искренней любви. Переход шефа на французский всеми служителями редакции воспринимался как добрый знак: «Поднимается настроение». Вот и сейчас, произнеся: «Боже мой! Спасибо!», он улыбнулся. На престол взошла непринуждённость, которая была забыта или, вернее, временно сброшена. Аудитория слегка пылала. И всё же чувствовалось ясно, что костёр скоро сгорит. Кучкой пепла не испугать.

– А фотографии с мероприятия нужны будут? – поинтересовался Жилин. Он встретился взглядом с Каролиной и кивнул ей. «Нет. Только не это. Не смей. Вольдемар, я сама сделаю снимки», – прошептала душа Чаркиной. Она с надеждой посмотрела на главреда.

– Никитка! Как же я позабыл про тебя? – редактор смягчался на глазах. – Ты ведь сегодня не занят? Фотографии, сделанные в бассейне, ты перекинул Потоцкой? Тогда ты отправишься.

– Фоты скинул. Пусть теперь по ним текст пишет. Так что мне сегодня снимать?

– Общие кадры. Отдельные примечательные личности. Ты сам лучше знаешь. И кстати, в ДК «Химик» вас доставит редакционная машина. Когда освободитесь, позвоните водителю. Он не сможет вас ждать, поскольку мне сегодня во второй половине дня необходимо съездить в администрацию.

– Владимир Юрьевич, я хотела уточнить по поводу репортажа о бассейне. Сколько полос он должен занять? – вступила в беседу Жанна Потоцкая, которая никогда не рискнула бы спросить, пока задание висит в воздухе. Когда до неё дошло, что на акцию отправится Чаркина, и когда редактор сам упомянул про её материал, она решилась на вопрос.

– Зайдёшь ко мне через час. Теперь мне нужно позвонить, – ответил Ланьков.

Каролина быстро поднялась и вышла. Перед тем как покинуть это собрание она взглянула с раздражённой усмешкой на Никиту. «Ненавижу», – сказали её губы. А губы Жилина ответили: «Люблю». Никто не обратил внимания на странный немой диалог. Никто, кроме Колесниковой. Вика отметила про себя Каролинкино испорченное настроение, её злость на фотографа. Также рекламист в персональном внутреннем блокноте внесла запись и относительно Ника. Он казался счастливым. Он пойдёт на задание с Чаркиной. Он давно грезил об их тандеме. Вике понравилась его романтичная улыбка. «Сияющие глаза, милый разрез губ. Никита – драгоценный молодой человек в наши дни. Почему Каролина не понимает этого, не видит своего счастья? Явно она превращается в злобную журналюгу, которой плевать на всех», – промелькнули мысли в голове Колесниковой.

Проблема, казавшаяся неразрешимой пятнадцать минут назад, прояснилась подобно солнцу, боязливо выглядывающему из-за облачных штор и, наконец осмелившемуся отодвинуть их и предстать во всём очаровании. Постепенно конференц-зал опустел, и Владимир Юрьевич скрылся в своём кабинете. Шестнадцать лет назад он создал «Моё время» – газету, рассказывающую о самых разнообразных хобби. В ней публиковались и новостные материалы, очень точно подобранные в тему. Редактор никому не мог признаться, как он дорожил этим «ребёнком». Газета была его дочерью, первой и единственной. Что касается личной жизни, то в ней он был не очень счастлив. Жена бросила его девять лет назад, вышла за другого, которого тоже оставила. У Владимира Юрьевича имелся взрослый сын, который совсем не интересовался газетой отца. Женя Ланьков восторгался мотоциклами, гонял на них и непрерывно пропадал в гаражах. В общем, не до чтения ему. Отец мечтал написать об увлечении сына. Однако заставить его поделиться информацией не смог. Пока. Надеялся.

Да, французский язык – ещё одна отрада в жизни редактора. Любовь с молодости. Он, конечно, знал о прозвище «Вольдемар». Однажды услышал, как шушукались о нём коллеги. Обиды не было. Даже гордость. «Владимир» на французский манер. Хоть это им известно из прекраснейшего языка. Всегда немного радостно, когда кто-то интересуется тем, что дорого нам, что вызывает у нас восхищение, стоит вспомнить об этом или обнаружить какую-то примету, намекающую на крошечную радость жизни.