– Зря, зря ты это сделал. Теперь до шаха осталось четыре хода, – лениво отметил коссит.

Каллен приподнял бровь и покосился в его сторону.

– Мог бы промолчать. Или тогда уж дать ценный совет чуть раньше.

– Э, нет, – засмеялся Бык. – Ты должен пройти этот путь сам.

Дориан, усмехнувшись, отпил антиванского бренди из бокала. До чего же противная была выпивка в местной таверне, и в основном приходилось довольствоваться тем, что имелось. Но не сегодня. Несколько пустых бутылок стояли на земле под столом, но ему думать это нисколько не мешало, в отличие от Каллена. Ещё один удивительный факт заключался в другом: Бык после второй бутыли своего крепкого напитка, сносившего с ног одним ароматом, умудрялся ещё что-то подмечать и советовать.

– Что-то подсказывает, мой друг, что эта партия всё же остаётся за мной, – сказал Дориан.

– Ещё не всё потеряно, – генерал уверенно кивнул сам себе и наморщил лоб, словно от этого у него в голове родилась бы гениальная тактика.

– Ну, я, конечно, мог и просчитаться. Может быть, там не четыре хода, а все пять… – прокомментировал Бык.

– А тебя Кассандра не заждалась ли часом, милорд остряк? – медовым голосом спросил Каллен.

– А тебя Жозефина? – в тон ему ответил Бык

– И только меня и Соласа никто не ждёт, – с явным весельем заметил Павус, делая ещё один ход на доске. – Преимущество холостяцкой жизни во всей её красе. Начнём ли мы следующую партию до рассвета, когда эти два субъекта покинут нас?

Солас оторвался от чтения и посмотрел на мага спокойными голубыми глазами.

– На мой скромный взгляд, “никто не ждёт” о тебе можно сказать в самую последнюю очередь, Дориан.

На этот раз тевинтерец хлебнул из бокала гораздо больше, чем раньше, горло слегка обожгло.

– О, если бы в спальне меня кто-то ждал, я бы знал об этом. Стараюсь не обделять вниманием такие вещи.

Бык гоготнул.

- Разве неожиданные сюрпризы не бывают приятными? Вот, например, завались к тебе в спальню Оливия, что бы ты сделал?

Каллен, собиравшийся было двинуть очередную фигуру на клетку вперёд, вдруг замер, сжав ладью двумя пальцами. Воображение Дориана слишком часто играло с ним злую шутку, и он мгновенно представил себе Оливию со сползшей с плеча лямкой ночной сорочки. Создатель, он уже не был уверен, что бы он делал.

– Заботливо уложил бы спать, разумеется, – с видом оскорблённой невинности Дориан захлопал ресницами.

Бывший храмовник усмехнулся.

– Вряд ли это было бы так просто.

– Проще простого. Если бы она не согласилась, я мог бы спеть колыбельную, это срабатывает безотказно.

– Тогда понятно, почему ты не находишь женщин интересными. С ними не в пении нужно упражняться, – Бык улыбнулся во весь рот, шрамы на лице обострились ещё заметнее.

– Кто тебе сказал, что я не пробовал кое-что другое? – Дориан прищурился и покончил с остатками выпивки в своём бокале. – Очень даже пробовал, иначе не понял бы свои истинные предпочтения. Так что, увы, мне попросту не понравилось.

– Когда я воюю, то выбираю сторону. Но в любви сторону выбирать не нужно, – Бык подлил себе ещё выпивки. – Теряешь половину удовольствия.

– Создатель, как на тебя влияет твоя бурда в бутыли, какие философские мысли, – засмеялся Каллен, двигая ещё одну фигуру.

– Это не бурда. Я всегда такой, – парировал коссит.

Дориан поморщился. Он предпочёл вообще не упоминать, что с самого Халамширала, когда они целовались на столе Гаспара, поразительно часто начал ловить себя на мыслях об Оливии. Когда просыпался и засыпал, когда напивался до беспамятства, чтобы не думать вообще ни о чём – итог был всё равно один. В их отношениях всегда было больше дружбы и доверия, сначала хрупкого, когда они только приглядывались друг к другу, но затем такого мощного, он не испытывал подобной связи ни с кем в жизни. Это заставляло задуматься, куда это всё в итоге сможет привести, но в тоже время он понимал, что если бы не вся эта история с Ренье, едва ли Тревелиан воспылала к нему какими-то романтическими чувствами. Как же легко было флиртовать, когда это ни к чему не обязывало, какие чудесные были времена! Но какая-то часть его рассудка всё же шептала, что он бы ни за что не хотел бы ничего менять и искренне наслаждался каждым моментом между ним и Оливией, всегда странным, но до того манящим.

Павус передвинул ферзя и громко объявил как партии, так и собственным мыслям:

– Шах и мат, господа.

Каллен откинулся на спинку кресла и сдержанно поаплодировал.

– Безупречная партия.

– К сожалению, это было слишком легко. В следующий раз буду играть с тобой только на трезвую голову, алкоголь тебя отупляет.

– Даже не знаю, как на это реагировать, – Каллен наклонил бутылку над своим бокалом, собираясь его наполнить, но пролилось лишь пара капель. Дориан недовольно цокнул языком.

– У меня в спальне есть непочатая бутылка. Нужно её принести, не хотелось бы разделить выпивку Быка, она внушает опасения.

– Да, и захвати ещё ту книгу, которую я тебе дал, – Солас посмотрел на него поверх фолианта с пожелтевшими страницами. – Мне немедленно нужно кое-что там уточнить. Данные в книгах диаметрально противоречат друг другу, возмутительно, – он нахмурился и с укором посмотрел на написанное.

Дориан усмехнулся и, подхватив бутыль с бренди, отпил из горла, на язык упало несколько капель. Он почтительно кивнул всем собравшимся и направился к своим покоям.

Вечерний Скайхолд всё же был удивителен. Он никогда не думал, что сможет считать хоть какой-нибудь замок своим домом – да и вообще хоть какой-то уголок в мире – но всё же дела обстояли именно так. В своём роде это простая иллюзия и временное явление, но всё же чувствовал он себя удивительно уютно и на своём месте, когда шагал по саду, и под ногами хрустела только пробивавшаяся трава; когда ступил в большую залу, по стенам которой плясали всполохи факелов, мимо проносились прачки с корзинами белья, а за столами сидели орлейские гости, сплетничающие обо всём, что произошло за день.

В общем-то, Дориан никуда не собирался бежать в ближайшее время. По крайней мере, он был преисполнен крепкой как башни Скайхолда уверенностью, пока не увидел у дверей своих покоев Оливию Тревелиан. Женщина опиралась плечом на стену, скрестив руки на груди, и сверлила его взглядом. С одной стороны, Дориану отчаянно захотелось развернуться и уйти, а с другой – подойти поближе, так близко, как она позволит. Побери тень Быка с его вопросами, накликал ведь.

– Вот ты где! Тут! – Лив обличающе ткнула в него пальцем, язык её слегка заплетался.

– И правда, где ещё мне быть? – воскликнул тевинтерец. – Не “там” же!

Оливия прищурилась и, опираясь ладонью на стену, всё же отделилась от неё и встала прямо.

– Я жду тебя тут уже давно. Нельзя так бездарно тратить время своего командира, – она хотела было сделать пару шагов, но вдруг задумалась над целесообразностью сего действия, складочка между бровями выдавала столь важный мыслительный процесс. Павусу хотелось беззлобно расхохотаться: ему всегда казалось, что нельзя быть одновременно настолько пьяной и настолько милой.

– И чего же вы хотели, миледи Тревелиан? – он подошёл к ней вплотную, до него доносился аромат её жасминовых духов, перемешавшийся с запахом вина.

– Ты знаешь, – с вызовом сказала она, вскинув голову и заглядывая ему в глаза. Она всё же попыталась сделать шаг, но споткнулась и чуть не полетела вниз. Дориан подхватил её за локоть и помог устоять на ногах.

– Да неужто? Должен заметить, что твой вид может слегка опорочить светлый лик главы Инквизиции, – одной рукой придерживая Лив, другой он достал ключи от комнаты. Он толкнул дверь и помог зайти Оливии, затем лягнул дверь, закрывшуюся с мягким хлопком. Спальня была наполнена полумраком, свет источал лишь трещавший в камине огонь.

– Где ты умудрилась так напиться?

– Я же тебя не критикую, когда ты почти каждый вечер надираешься в таверне, – фыркнула Оливия. Она вновь не устояла на ногах, и на этот раз Дориан усадил её в кресло, а сам сел напротив на маленький диван.