***

— Связь, — повторяет Тадеуш с желчной улыбкой. — Связь. Прекрасно.

Он резко поднимается и отворяет дверь.

— Я пойду. Всего доброго, Ваше Величество.

И прежде чем Астори успевает окликнуть его, он скрывается в кабинете, хлопнув дверью.

========== 6.5 ==========

Медовый пик полнится детскими голосами. Луана и Джоэль смотрят мультики и время от времени заливаются щебечущим одинаковым смехом, похожим на перезвон серебряных колокольчиков; Астори возится с запеканкой на кухне. Она уже очень давно не готовила. Подрастеряла навыки. Вымыв ножи, ложки и тарелки, она садится на корточки перед духовкой, включает свет и щурится, подкручивая колёсико. Вот так. Глядит в кулинарную книгу — тридцать-сорок минут, значит, хорошо… Сегодня у них будет вкусный обед.

— Джо, Лу, хотите немного апельсинового сока?

Она безмерно счастлива снова быть со своими детьми. Жить без них, её маленьких голубоглазых лисят, тяжело и утомительно. Ежедневные звонки не могут насытить это гложущее чувство щемящего холодного одиночества, которым дышат безжизненные стены Серебряного дворца; Астори ощущает себя неполноценной, сломанной, когда не видит и не слышит сына и дочь.

Они её семья.

Но теперь первый учебный год позади, и она решает недельки на три увезти их прочь из Метерлинка, туда, где будут лишь они трое, — в Медовый пик, край полей и рощ, раскинувшихся по берегам извилистой Нуэ-Люиче. Она соскучилась по ним. Хочется прижать детишек к себе, обнимать, тискать и не отпускать вечность или дольше. И пусть весь Эглерт подождёт.

Тем более, Тадеуш уверял, что справится без неё. Он доводит проект северной конституции до ума и готовится к предстоящему съезду Большой Двадцатки стран СОС, куда его, как представителя Эглерта, наконец пригласили стараниями Вивьена Мо и Микласа Вретта. Астори не поедет; она и не настаивает.

Между ними пробежал холодок после того памятного вечера в её кабинете. Тадеуш стал молчаливее и сдержанней. Он по-прежнему навещает её в семь часов каждые вторник и пятницу, но зелёные глаза всё реже лучатся улыбкой, и на лице прибавилось усталых морщин от бессонницы, кофе и стресса. Астори беспокоится о нём.

Хотя после того, как глубоко она его обидела… имеет ли она право беспокоиться?

Это слишком сложно, и Астори старается просто не думать, потому что иначе она сойдёт с ума. Завязанный ею узел распутать нелегко. Она и не берётся.

Его надо разрубить… но она не в силах найти в себе достаточно мужества для этого. По крайней мере, сейчас.

И она откладывает и откладывает.

Они обедают в саду, под крючковатой старой липой. Луана и Джоэль болтают ногами, наперебой рассказывая, как интересно было в школе, просятся на конную прогулку до реки — у них есть собственные пони, которых они объезжают, — и с аппетитом уплетают запеканку. Астори улыбается, треплет их по головам. Они снова вместе.

Потом она садится в бордовое кресло у окна и раскрывает «Нейрис». «Лето из маргариток» она уже дочитала. Дети ползают по ковру рядом, что-то бормочут, вытягивают друг у друга блоки конструктора и строят, очевидно, железную дорогу. Или уже целый город. Астори бегло посматривает на них поверх очков и возвращается к чтению. Щекочущее солнце сияет весело и миролюбиво, и симфонией лета звучит шёпот листвы на серебристых тополях. Отпуск.

И внезапно внутри тёмная беспричинная тревога хватает за сердце: что-то не так.

Опасность. Опасность.

Расплывчатый невнимательный взгляд Астори фокусируется, упирается в мелкое пятнышко на узоре ковра, и она напрягается. Опускает книгу. Глубоко и нервно дышит. В гостиной всё так же уютно и светло, Луана смеётся, по зеркалу расползается солнечная переливчатая паутинка и лениво жужжит одинокая муха в углу.

Подозрительно спокойно. Обманчиво хорошо.

Но зудящий страх не отпускает. Астори кусает губы, всем телом слушает движения на улице; ей кажется, что она уловила лёгкий шум, крадущуюся поступь, невнятные отголоски, бряцание угрожающей стали… Пусть ей почудится. О Мастер, пусть ей просто…

С грохотом распахивается входная дверь. Дети вздрагивают. Астори, вцепившись в подлокотники кресла, медленно поднимается; визжащий ужас колотит её с головы до пят, сердце стучит так, словно вот-вот выпрыгнет из груди, и в глазах двоится.

— Не двигаться! — рявкает фигура в маске, наставляя на них дуло пистолета. За её спиной толпятся ещё пять или шесть — Астори не в состоянии считать.

В этот момент она жалеет, что отказалась от охраны.

— М-а-ама! — тонко взвывает Луана. Астори стоит, растрёпанная, онемевшая, с расширенными от дикого страха зрачками, и не может ответить.

Её дети в опасности; кошмар, пережитый три года назад в осаждённом дворце, повторяется.

Смерть приходит дважды. Как она смела забыть об этом.

— Заткнись! — одна из фигур хватает Луану и Джоэля и бросает их, перепуганных и плачущих, на диван. Астори переклинивает.

Они. Тронули. Её. Малышей.

Эти грязные твари, северяне — она уже не сомневается в этом, да и какие могут быть сомнения? — подняли руку на принца и принцессу Эглерта. Они ворвались в её дом. Угрожают ей оружием.

В ничтожно малую долю секунды ярость становится сильнее ужаса, и это решает всё.

— Держитесь подальше от моих детей! — отчеканивает она, плохо сдерживая гнев. Веко дёргается. Она шагает вперёд, но террорист, стоящий к ней ближе прочих, рывком отшвыривает её в кресло и приставляет пистолет к лицу.

— Закрой пасть, сука, усекла? — хрипит он. — Ты попала. Крупно попала. Не будешь делать, чё мы скажем, и твоим щенкам кранты. Ясно?

Грудь ноет от удара. Астори стискивает зубы.

Она ненавидит Север.

***

У Тадеуша непростой день. Вернее, у премьер-министра простых дней не бывает вообще, но этот выдался особенно сложным и утомительным, несмотря на то, что ничего особенного вроде бы и не происходило: только длинное заседание кабинета министров, длинные дебаты в Совете, длинные поездки по Метерлинку сквозь пробки и неизменный красный огонь светофоров. Ему не везёт сегодня. Секретарша взяла больничный, её подменяет новенькая нерасторопная стажёрка, и Тадеушу почти всё приходится делать самому. Эйсли отзвонилась полчаса назад. Она дома, ест макароны и смотрит старые матугальские сериалы.

Ничто не проходит бесследно, а аборт — тем более. И Тадеуш волнуется. Он лично подыскал для Эйсли хорошую клинику, проводил её на процедуру, настоял на прохождении курса у психолога и откровенной беседе с Луменой — в конце концов, она мать и женщина, она имеет право знать и уж точно сумеет помочь лучше, чем он сам. Кажется, он сделал всё, что мог, и тем не менее… ему тревожно. Тадеуш неотлучно провёл с сестрой две недели и продлил бы отпуск ещё на столько же, если бы Эйсли его не отговорила. Она усиленно притворяется, что пришла в порядок. Он не верит, но уважает её выбор и старается не особенно опекать. Правда старается.

От Астори вестей не слышно с позавчерашнего вечера. Тадеуш задумчиво крутит в пальцах карандаш и вздыхает. Надо бы ей позвонить… наверно. Или не надо… Ему по-прежнему тяжело рядом с ней. Астори приковала его к себе стальной цепью, но сдавила ошейник на горле, а ведь Тадеуш не ручной зверёк.

Он хочет её любви, которую пытался завоевать почти шесть лет самыми разными способами. Но один Мастер разберёт, чего хочет Астори. Вряд ли она сама знает.

Тадеуш берёт трубку и с безнадёжной тоской раскручивает колёсико, опершись локтем на стол. Он снова первым идёт навстречу.

Пора бы сменить тактику… давно пора.

В уши вливаются долгие гудки.

***

— Я не буду это подписывать, — по слогам произносит Астори. На диване хнычут заплаканные Луана и Джоэль, жмутся друг к дружке, косясь на двух сторожащих их террористов; ещё трое разгуливают по комнате, один, самый главный, навис над Астори. Он грубо встряхивает её за шиворот.

— Врёшь, сука! — орёт он. — Слышь?!

— Я сказала, я не буду это подписывать! — упирается она, рыча. — Я не могу просто так взять и отречься от престола, для этого нужно подтверждение министров! Иначе документ не будет…