К выступлению Астори готовится тщательно: поднимается чуть свет, долго ходит босиком по спальне, взглядывая в окно, застёгивает рубашку, подтягивает рукава пиджака, попутно повторяя речь, сжимает в кулаки руки в перчатках и останавливается у зеркала. Протягивает руку — в неё вкладывают папку с текстом. На голову опускается корона.
Сегодня или никогда.
Ей предстоит читать речь с балкона перед многолюдной толпой и сотнями телекамер. Тадеуш, то и дело посматривая на часы, ждёт её в коридоре, радостно кивает, кланяется и опускается на колени. Астори торопит его: без поцелуя руки, потом, времени нет. Разговор на ходу, только цокают каблуки по плитам:
— Волнуетесь?
— Немного. А вы?..
— Я тоже… за вас. Но всё должно пройти хорошо. Мы подготовились.
— Я надеюсь на это.
Двери на балкон, охранники, камердинеры; Астори останавливается. Сглатывает. Тадеуш замечает, как она нервничает. Шепчет:
— Вы справитесь. Я уверен в этом. Просто говорите, и… всё получится. Обязательно.
Астори едва находит в себе силы кивнуть. У неё холодеет спина, и корона больно сдавливает виски. Ей страшно. Очень.
Она выжидает минуту. Две. Никто не шевелится. Наконец Тадеуш слегка наклоняется к плечу, всё ещё выдерживая приличествующую дистанцию, выдыхает:
— Вы готовы?
Астори хочется ответить «нет». Она перебарывает себя, прижимает к груди папку.
— Да. Открывайте дверь.
Словно посторонняя сила выбрасывает её в чужеродное пространство такого знакомого балкона. День дышит промозглым сентябрьским туманом. Наверху — небо в тучах. Внизу — площадь, запруженная народом. За спиной трубят герольды, и усиленное микрофонами эхо на долю секунды перекрывает гул толпы. Астори кладёт папку на подставку, откидывает голову и расправляет плечи. Пальцы до боли вцепились в бесчувственное дерево: она держится, просто чтобы не упасть. Мгновение — вдох. И она говорит.
Слова перекатываются в ушах, она почти не слышит себя, но отточено и внятно произносит свою речь — от начала до конца. Заканчивает. Отходит — спина прямая, взгляд прямой, губы сжаты в прямую линию — и ждёт, пока дозвучит гимн и можно будет уйти. Она смотрит вниз и не видит лиц, не разбирает слов гимна и думает лишь об одном: это уже — победа?
Или опять — всего лишь новый раунд?
По выражению глаз Тадеуша, встречающего её внутри, она понимает: победа. Облегчённо и почти бездумно отдаёт ему папку. Она так устала, о Мастер… так устала…
Ей хочется пригласить его на чашку чая. В самом деле, если бы не он и не его деятельная неизменная поддержка, ничего бы не получилось. Астори понимает это и чувствует прилив горячей благодарности. Он сделал для неё так много… для неё — почти незнакомой ему матери-одиночки, оставшейся без поддержки в чужой стране. Зачем?
Она перехватывает взгляд Тадеуша, улыбается — в ответ искрятся зелёные глаза, и в их уголках быстро расползается паутинка.
В кабинете их ждёт сюрприз. Уолриш с племянниками. Губы всех троих кривит усмешка, и Астори сердцем чувствует недоброе.
Пришли омрачить ей праздник. Как же иначе.
Астори спиной чувствует присутствие Тадеуша, и становится как-то спокойнее. Не выдать себя. Не выдать. Ни один мускул на лице не вздрагивает, когда Уолриш подходит ближе, только потеют ладони в перчатках. Её выворачивает от одного его вида. Тошнит от его походки, голоса, движений… Она ненавидит его. Всей душой.
Она никогда не забудет того, что он сказал о ней и её детях. Никогда.
Астори пообещала ему тогда, что он пожалеет, и сейчас ей жутко интересно — жалеет ли он? Чувствует ли, что он проиграл, а она — выиграла?
Ей хочется, чтобы он жалел. Ей нужна полная победа — над ним. Она достаточно от него натерпелась.
— Ваша светлость? — говорит она, вслушиваясь в свой голос. Не дрожит. Уже хорошо. — Пришли меня поздравить?
Уолриш приближается. За ним как тени — племянник с племянницей.
— Торжествуй, пока можешь, девочка. Тебе осталось недолго.
Правая бровь слегка изгибается.
— Неужели?
Астори в более выгодном положении, чем Уолриш, и она это осознаёт, а он — нет. Слишком ослеплён яростью, которую напрасно пытается скрыть. Астори видит её — и это придаёт ей уверенность в себе.
Как и плотно сидящая на голове корона.
Как и Тадеуш, стоящий сзади, но не произносящий ни слова.
Уолриш словно не замечает премьер-министра: шагает вперёд, задыхаясь, выпаливает:
— Ты!.. Не думай, будто у тебя всё получилось — нет! Я… Я перекрою тебе кислород. Я выброшу тебя из Серебряного Дворца, ты и моргнуть не посмеешь… Да кто ты вообще такая? У тебя нет никаких прав на престол!
Теперь изгибается и левая бровь. Астори покачивает головой.
— Возможно. Но я всё же королева, а вы — мой подданный. И потому — я не слышу в вашем голосе должного почтения. Вы позволили себе оскорбить меня. На колени, лорд Уолриш.
Он думает, что ослышался. Чтобы не оставалось сомнений, Астори указывает глазами — вниз.
— На колени. Вы, кажется, забыли, с кем говорите. Перед вами — Её Величество королева Эглерта, и я никому не позволю разговаривать со мной в таком тоне. Вам ясно?
Она скользит взглядом по племяннику с племянницей.
— Это касается всех. — Астори смотрит в глаза Уолришу и наслаждается беснующимися в них яростью пополам с бессилием. — На колени.
И припечатывает:
— Сейчас же.
У них уходит меньше минуты на то, чтобы осознать и принять: не подчиниться — невозможно. Они словно впервые замечают премьер-министра. Он всё видел и слышал. Не стоит добавлять новых сплетен.
Лорд с племянником опускаются на колени. Племянница застывает в реверансе. Астори смотрит поверх их голов и слегка улыбается — Тадеуш видит, как расслабляются её плечи.
— Так-то лучше. — Она проходит мимо, не оборачиваясь, и бросает через плечо:
— Господин премьер-министр, вам чай или кофе?
========== 1.5 ==========
Тадеуш не верит своим ушам. Моргает; с лица сползает мальчишечья улыбка, он выпрямляется в кресле и нервно впивается пальцами в колени.
— Вы хотите… что?
— Войти в Совет, — спокойно повторяет Астори. — Вас это удивляет?
— Признаться, да… очень. — Тадеуш оттягивает воротник. Ему откровенно не по себе. — Скажите, вы… вы точно…
— Определённо.
Астори встряхивает головой. Она долго и тщательно думала об этом, взвесила все «за» и «против» и пришла к окончательному и бесповоротному решению. Она хочет этого. Точка. Хочет и всё.
Но премьер-министра пугает её решимость.
Кажется, он этого вовсе не ожидал.
Астори не винит его: знает, в какую опасную игру собирается влезть. Ей бы сидеть и не высовываться, но она… она так не может. Она должна выжать педаль газа в пол, дотянуть до последнего, сделать всё, что в её и не в её силах… Она должна.
— Господин премьер-министр, я… я не выбирала эту страну, но она стала моей. Да, я знаю, что вы скажете: я должна была знать, с кем вступаю в брак. Но я выходила замуж не за корону. Я выходила за человека, которого любила. И я не думала, что однажды…
Она прерывисто вздыхает.
— Но получилось так, как получилось. И остаётся только двигаться вперёд.
Тадеуш взволнованно приподнимается в кресле.
— Ваше Величество… Я не… я просто не понимаю, зачем… зачем это вам?
Зачем? Взгляд Астори на минуту останавливается, углубляется вовнутрь, в себя. Зачем?.. О, она давно знает ответ.
Чтобы не чувствовать себя зависимой. Чтобы иметь право самой решать судьбу королевства, а не махать толпе с балкона, подписывать документы и выезжать на пикники. Она хочет быть чем-то большим, чем картинка с короной на голове. Она стала королевой, чтобы быть королевой — а не куклой в руках Совета.
Может быть, она желает слишком многого.
Может быть.
Но Астори всегда была такой: хотела на пункт больше, чем могла себе позволить. Это двигало её вперёд — к недостижимой цели. Едва начиная учёбу в университете, она грезила о кресле Чрезвычайного и Полномочного Посла. А иначе — ради чего стараться?
