Важным индикатором перспектив американской оборонной промышленности после «холодной войны» стало принятие новой военной доктрины. В январе 1992 году Объединенный комитет начальников штабов (ОКНШ) распространил внутренний документ «Национальная военная стратегия Соединенных Штатов», который впоследствии был рассекречен. В предисловии к этому документу тогдашний Председатель ОКНШ Колин Пауэлл отмечал, что международное сообщество «вступило в захватывающую и многообещающую эпоху». Глобальная война, по его словам, «теперь менее вероятна» и подготовленный документ «отражает этот новый мир». «Мы можем дать ответ на вызовы обозримого будущего с гораздо меньшими вооруженными силами, чем это было в последние годы», – заключал глава ОКНШ.

В самом тексте документа по этому поводу говорилось следующее: «Эта национальная военная стратегия содержит ряд отступлений от принципов, на которых выстраивалась оборонная доктрина США со времен Второй мировой войны. Наиболее значительным является переход от сдерживания распространения коммунизма и советской агрессии к более разнообразной и гибкой стратегии, ориентированной на региональный уровень и способной решительно реагировать на вызовы этого десятилетия». Далее в документе говорилось, что США «сокращают численность своих вооруженных сил в ответ на исчезновение глобальной угрозы»[27].

Что касается размера сокращений, то они должны были быть весьма существенными. Новая военная доктрина предполагала, что к 1995 году США будут иметь «намного меньшие вооруженные силы». В частности, ожидалось, что к 1995 году количество МБР уменьшится с 1000 единиц до 550 единиц, а количество ПЛАРБ с 34 до 18. Сухопутные войска должны были сократиться с 16 до 12 боеготовых дивизий, а войска резерва – с 10 до 6 дивизий. При этом должно было быть сформировано две кадрированные дивизии. В ВВС также предусматривались существенные сокращения. Вместо 22 имеющихся действующих авиакрыльев сохраниться должны были только 15. А вот резервные авиакрылья сокращались незначительно – с 12 до 11.

В ВМС общее количество надводных кораблей должно было уменьшиться с 530 до 450 единиц, включая авианосцы, число которых сокращалось с 15 до 12 единиц. Соответственно сокращалась и морская авиация – с 13 до 11 действующих авиакрыльев. При этом 2 резервных авиакрыла оставались нетронутыми. Корпус морской пехоты также не затрагивался предполагаемыми сокращениями. Еще одним важным решением стало фактическое закрытие программы СОИ, подразумевавшей создание противоракетной обороны территории США с элементами космического базирования. Как отмечалось в документе: «СОИ перенаправлена на разработку и производство средств защиты от ограниченных ударов по нашим развернутым войскам, друзьям и союзникам по всему миру и по Соединенным Штатам»[28].

Совершенно очевидно, что новый документ нес безрадостные перспективы для американской оборонной промышленности. В связи с существенным сокращением численности войск, должно было уменьшиться и количество необходимого им вооружения. А это предполагало значительное уменьшение закупок военного снаряжения и техники практически по всей номенклатуре изделий – авиации, бронетехники, стрелкового оружия, боеприпасов, морских вооружений и т. д.

Согласно докладу американской правительственной Комиссии по оборонной конверсии, ассигнования на оборону должны были сократиться с 347 млрд долларов в 1987 году до 237 млрд в 1997 году. То есть 33 % бюджетных сокращений к моменту выхода доклада уже было произведено, но их большая часть была еще впереди. Что было, однако, еще более важным для обороной промышленности, так это то, что наибольшая доля этих сокращений приходилась на закупки вооружений и военной техники. В 1987–1997 годах ассигнования на закупки должны были уменьшится на 46 %, в то время как в других областях – менее, чем на 30 %. По оценке Комиссии, расходы Министерства обороны на закупки составили 180 млрд долларов в 1992 году, а к 1997 году эта цифра должна была сократиться до 130 млрд долларов. Поэтому в докладе признавалось, что «сокращения оборонных закупок повлияют в основном на компании и работников в оборонной промышленности»[29].

Впрочем, несколько подсластить пилюлю для оборонных компаний должны были некоторые другие положения «Национальной военной стратегии». Одним из таких положений был тезис о необходимости сохранения т. н. «возвратного потенциала» на случай резкого изменения военно-политической обстановки в мире. Согласно документу, сохранение возвратного потенциала было направлено на то, чтобы «сдерживать милитаризацию» стран-конкурентов, а если сдерживание не сработает, то «обеспечить способность вести боевые действия глобального масштаба». Возвратный потенциал также подразумевал «поддержание технологий, доктрины, обучения, наличие опытных военнослужащих и инноваций, необходимых для сохранения конкурентного преимущества в решающих областях потенциального военного соперничества»[30].

Не случайно, в документе отводилось важная роль поддержанию «технологического превосходства» США над любыми потенциальными противниками. В документе, в частности, отмечалось, что «Соединенные Штаты должны продолжать в значительной степени полагаться на технологическое превосходство, чтобы компенсировать количественные преимущества, минимизировать риск для американских войск и повысить потенциал для быстрого и решительного прекращения конфликта. В условиях мира технологическое превосходство является ключевым элементом сдерживания. На войне это повышает боеспособность и снижает потери личного состава и техники… Мы должны и дальше сохранять наше качественное преимущество. Следовательно, развитие и защита технологий – это обязанность национальной безопасности»[31].

В этой связи документ отводил важную роль продолжению исследований и разработок в военной области «в широком спектре технологий, приложений и систем». Особо отмечалось, что «в этой критической области не может быть ложной экономии». «Улучшение продукции, модернизация и технологические инновации – все это проистекает из исследований и разработок… Нам необходимо сохранить возможности по производству самых технологически передовых систем вооружений в мире, но только, если в этом возникнет необходимость», – подчеркивалось в документе[32].

Таким образом, новая военная доктрина предполагала смещение акцентов с производства большого количества военной техники на исследования и разработки самых передовых систем вооружений, чтобы сохранять технологическое лидерство в военной области. В документе говорилось, что это «может потребовать другой стратегии закупок, по сравнению с той, что практиковалась ранее». Указывалось, в частности, после создания прототипа новой системы вооружений не обязательно следовало переходить к его серийному производству[33]. То есть после завершения стадии исследований и разработок, крупные закупки данной системы вооружений не предусматривались бы. Она просто сохранялась бы на случай, если бы возникла угроза серьезного военного конфликта. Тогда, производство могло бы быть быстро развернуто.

Надо сказать, что такое изменение стратегии закупок было совсем непривлекательным, для оборонных подрядчиков, которые, как уже отмечалось, привыкли зарабатывать именно на производстве крупных партий вооружений. Тем более, в документе не сообщалось, что государство намерено повысить стоимость контрактов на исследования и разработки по сравнению с прошлыми временами. Весьма показательна в этой связи позиция тогдашнего председателя корпорации «Мартин Мариетта» Нормана Огустина. По его словам, оборонная промышленность США столкнулась «с бедствием еще не полностью осознанным общественностью». «Сила удара по оборонной промышленности была уничтожающей, превосходивший воздействие на экономику США краха фондового рынка 1929 года…», – писал он[34].