ЦЕНТР ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ МГИМО МИД РОССИИ И КОНЦЕРНА ВКО «АЛМАЗ-АНТЕЙ»

© Александров М.В., 2021

© Издательство «Прометей», 2021

Реформа американской оборонной промышленности после окончания «холодной войн» явилась эпохальным событием, значение которого еще до конца не оценено историками, политологами и военными специалистами. По существу, это событие можно сравнить с тем, что произошло с военной промышленностью США после окончания Второй мировой войны. Но даже то масштабное сокращение военного производства, которое происходило во второй половине 1940-х годов, было менее чувствительным и менее противоречивым для американского государства, чем процессы 1990-х годов. И это – несмотря на то, что объемы сокращения военного бюджета и военного производства после Второй мировой войны намного превосходили то, что имело место в 1990-х годах.

Дело тут в том, что Вторая мировая война длилась всего шесть лет, а последовавшая за ней «холодная война» – 45 лет. Рост военного производства США во время второй мировой войны был достигнут путем мобилизационных усилий гражданских отраслей промышленности, при непосредственной помощи государства. Это был краткосрочный рывок, бег на короткую дистанцию, который закончился сразу же, как только отпала в этом необходимость. А избыточные производственные мощности были также быстро возвращены к своему прежнему состоянию – выпуску гражданской продукции. В противоположность этому в период «холодной войны» шло плавное, но устойчивое формирование военно-промышленного комплекса (ВПК) США, который разрастался, пускал корни, захватывая самые различные области американской экономики и укрепляясь в политических структурах.

На это явление в свое время обратил внимание президент США Д. Эйзенхауэр. В своей эпохальной речи перед уходом с поста президента 17 января 1961 года он, в частности, отметил, что «сочетание огромной военной организации и крупной оружейной промышленности – новое в американском опыте». «Наша военная организация сегодня имеет мало общего с тем, что было известно кому-либо из моих предшественников в мирное время или даже бойцам Второй мировой войны или войны в Корее. До последней мировой войны у Соединенных Штатов не было военной промышленности. Американские производители лемехов могли со временем и по мере необходимости изготавливать и мечи. Но теперь мы больше не можем рисковать, полагаясь на экстренную импровизацию в области национальной обороны. Мы были вынуждены создать постоянную военную промышленность огромных размеров. Кроме того, три с половиной миллиона мужчин и женщин непосредственно связаны с оборонным сектором. Мы ежегодно тратим на военную безопасность больше, чем чистая прибыль всех корпораций Соединенных Штатов», – заявил американский президент.

Именно в этом выступлении Эйзенхауэр выразил определенные опасения по поводу политического влияния американского ВПК. Он предостерег против «получения необоснованного влияния, сознательного или неосознанного, со стороны военно-промышленного комплекса». Примечательно, что в этой связи президент США особо выделил угрозу со стороны «научно-технической элиты», которая «может сделать государственную политику своим заложником». Впрочем, Эйзенхауэр был далеко не пацифист и выступал за то, чтобы американский ВПК продолжал развиваться, хотя и под общественным контролем. В своей речи он подчеркнул, что американское оружие «должно быть мощным, готовым к немедленным действиям, чтобы ни один потенциальный агрессор не поддался соблазну рискнуть собственной гибелью», а военная организация США является «жизненно важным элементом поддержания мира»[1].

На самом деле, находящимся за океанами США, не было особой необходимости постоянно поддерживать на высоком уровне свою военную промышленность, так как прямой угрозы крупномасштабного вторжения на американскую территорию просто не существовало. Лишь появление современных стратегических вооружений, спровоцированное гонкой ядерных вооружений, которую США и начали, поставило их территорию под прямую угрозу удара со стороны СССР. А стремление США выступать в роли лидера Западной цивилизации, вынудило их развернуть постоянное военное присутствие на заокеанских театрах. Все это требовало содержания мощной военной машины, производства необходимого ей количества военной техники, даже в мирное время, а следовательно, и поддержания на надлежащем уровне национальной оборонной промышленности. И эту задачу США успешно решали, что, однако, привело к возникновению того, что Эйзенхауэр назвал «военно-промышленным комплексом».

Так что формирование и развитие американского ВПК было объективным следствием той роли, которую США сами для себя избрали после Второй мировой войны. Но вот в конце 1980-х годов социалистическая система, а затем и СССР рухнули. Запад стал безоговорочным мировым лидером. И задача по содержанию огромной военной машины, казалось бы, стала неактуальной. Правда, США приписали себе победу в «холодной войне» не над мировым коммунизмом (социализмом), а над СССР и даже над Россией, на обломках которой политолог-русофоб З. Бжезинский, собирался строить будущее процветание Америки и всей Западной цивилизации. Но как тогда полагали в Вашингтоне, добивание России не требовало прежних усилий и объемов военного производства, поскольку сама РФ под руководством прозападных либералов полным ходом шла к самоликвидации.

Таким образом, ВПК США в его прежнем виде перестал отвечать имеющимся военным и политическим задачам американской элиты. Однако, поступить с ним так, как это было сделано после Второй мировой войны уже было невозможно. За 45 лет своего существования оборонная промышленность США стала интегральной частью американской экономики. На нее были завязаны не только миллионы рабочих мест, не только процветание отдельных регионов и моногородов, но и такие вещи как научно-технический прогресс и качество человеческого капитала в американской науке и промышленности.

В этих условиях правительство США вынуждено было очень аккуратно подойти к реформированию национального ВПК. Данная книга как раз рассказывает о том, с какими вызовами столкнулось руководство США, начав сокращение военных расходов и перестройку оборонного комплекса страны; какие трудности возникли в ходе реформирования американского ВПК; какие были поставлены цели, как формировалась политика реформ и к каким результатам она привела. В этом контексте данная книга интересна еще и тем, что позволяет сравнить реформы оборонной промышленности в США и в России. Сам автор не ставил задачи проведения такого сравнения, поскольку это потребовало бы написания еще одной книги.

В то же время, оценки других авторов, занимавшихся исследованием процессов в российской оборонной промышленности в 1990-х годах, позволяют утверждать, что там происходила не реформа, а катастрофа. О тяжелых последствиях реформирования отечественного оборонно-промышленного комплекса (ОПК) написано не мало работ. Российские исследователи дают крайне негативную оценку как самим программам реформ ОПК конца 1980-х и 1990-х годов, так и методам ее осуществления[2]. Так, например, М.А. Бендиков и Е.Ю Хрусталев отмечали, что «концепция конверсии, выработанная на рубеже 90-х годов и воплощавшаяся в российском ОПК на протяжении почти десяти лет в очень специфических, экстремальных условиях, оказалась недееспособной»[3].

Несмотря на этот печальный опыт, в последние годы тема конверсии оборонной промышленности снова стала актуальной в политике РФ. Об этом заговорил даже президент Путин. Выступая на съезде Союза машиностроителей России 19 апреля 2016 года, он заявил: «… Пик загрузки ОПК в рамках гособоронзаказа произойдёт в следующем году, и потом это будет всё постепенно снижаться. Рассчитываю, что оборонные предприятия используют накопленный потенциал для конверсии, диверсификации производства, наладят выпуск конкурентной и, подчеркну, высокотехнологичной продукции гражданского назначения»[4]. А совсем недавно во время разговора с главой Удмуртии Бречаловым 14 января 2021 года Путин снова поднял тему конверсии. Он посетовал на то, что «темпы перехода и освоения гражданской продукции на оборонных предприятиях республики пока всё-таки недостаточны». И попросил «с руководителями предприятий отдельно собраться, поговорить»[5].