— Я в порядке, — ответила она, заглядывая в лицо Рэна. — А вот ты бледный… Тебе плохо?
— Наверное, много крови потерял… — всё тише говорил Брэйвмендс, словно теряя силы даже на это. — И здесь жжётся… — он схватился рукой за область сердца и стал сдавливать.
— Жжётся? — заволновалась девушка. — Наверное, моя кровь попала в рану, надо срочно промыть! — Эва вскочила на ноги и протянула ему руку. — Вставай!
— Всё нормально. Надо просто отдохнуть, — устало отмахнулся Рэн, с трудом поднимаясь.
— Рэн! — возмутилась девушка, всё-таки помогая ему встать.
— Всё нормально! — произнёс парень, через силу улыбнувшись. — Надо возвращаться, — добавил он, после чего оба оказались в парке около скамейки.
— Рэн! — вновь воскликнула Эва, продолжая поддерживать друга, еле стоящего на ногах. — Я не шучу, промой раны! Ты мог получить заражение. Я же стала…
— Возвращайся в комнату! Я справлюсь, — раздражённо перебил девушку Брэйвмендс, после чего исчез.
Эва недовольно выдохнула и через некоторое время побрела в общежитие. Она шла с опущенной головой, волнуясь за состояние друга. Вся её одежда была порезанная и окровавленная, прохожие смотрели на девушку с ужасом, даже боясь представить, что с ней произошло.
До момента возращения Клэр, Рэн не выходил на связь, до него нельзя было дозвониться или дописаться, и Хаосс уже испугалась, что с ним что-то случилось серьёзное, или он умер. У неё не получалось связаться даже с его друзьями, что ухудшало ситуацию в целом. По возвращению Килери была удивлена увидеть подругу не радостной, а испуганной и обеспокоенной, хотя на все вопросы та говорила, что всё нормально, но, ясное дело, она врала. Клэр могла бы прочитать мысли Хаосс, но обещала этого не делать без разрешения. Этим же вечером Рэн, наконец-то, ответил Эве, но не сказал, почему так долго молчал. Девушка настояла на встрече, рассчитывая лично обо всем его расспросить. Немного подумав, он согласился, но предложил это мероприятие перенести на другой раз.
Прошла пара дней. Сегодня была невыносимо жаркая солнечная погода. Ни ветерка, ни облачка, казалось, что даже птицы перестали петь из-за высокой температуры воздуха, спрятавшись где-то в тени. В это утро Эва прочитала странное сообщение от Рэна, которое он прислал ещё ночью. После завтрака она и её подруга уже успели прогуляться в парке и немного потренироваться, несмотря на жару, а к полудню они пришли в парк, как и договаривались с Брэйвмендсом. Как обычно сидя на лавочке Клэр что-то рассказывала Эве, пока та расслабленно курила, откинувшись на спинку, но в скором времени Килери замолчала, когда заметила Рэна, недавно свернувшего на главную аллею. Несмотря на ужасное пекло, парень был в сапогах, штанах, плотной чёрной рубашке и головном уборе. Подойдя к подругам, он, по своему обычаю, приподнял шляпу с головы в знак приветствия, но солнечные очки, что тоже были на нём, снимать не стал.
— Приветствую! — еле заметно улыбнувшись, негромко произнёс Брэйвмендс.
— Живой! — не удержав эмоций, воскликнула Эва и бросилась ему на шею.
Это действие Клэр не только удивило, но и немного задело, ведь она так не встречала даже её после нескольких дней разлуки.
— «Что между ними произошло?!» — подозрительно оглядывая друзей, подумала девушка.
— Я… — неуверенно начала Хаосс, оглядывая друга с ног до головы, слегка касаясь его руки в районе локтя. — Рэн! Я уже не знала, что и думать!.. — наконец, озвучила она свои переживания, слегка ударив его по плечу. — Какого чёрта ты молчал столько дней?!
— Кх-м, — будто кашлянул парень. — Я же…
По реакции Брэйвмендса Эва поняла, что чуть не выдала их тайну. Он ведь в ответном сообщении просил сохранить произошедшее в секрете. После недолгого обдумывания ситуации, в голове Эвы «созрел» выход из сложившейся ситуации, и она стала исправлять положение.
— Да, да, я помню, ты лежал в больнице. В утреннем сообщении написал об этом, — Хаосс достала из кармана телефон в качестве «доказательства» и посмотрела на Килери.
— А что именно произошло? — обеспокоенно поинтересовалась Клэр, тут же осознав, что возможно её подозрения по поводу них необоснованные.
— В день, когда ты уехала по делам, мы всё же пошли тренироваться. Почти весь день на это убили, но… — начал Рэн, но продолжение озвучили за него.
— Но после того, как мы разошлись, он несколько дней не подходил к телефону, и я уже не знала, что и думать, — договорила Эва, не отводя взгляда от глаз подруги.
— После того, как мы разошлись, на меня кто-то напал, — продолжил Брэйвмендс, — но из-за сильной усталости мне не удалось выстоять, и потерял сознание, — секундная пауза, чтобы убедиться, что и он сам верил в то, что говорил. — Очнулся в больнице. Выписался только вчера, как оказался дома, сразу написал Эве.
После услышанного рассказа Клэр на секунду почувствовала, что зря приревновала подругу, ведь ситуация заставила бы любого волноваться за друга, но что-то ей всё равно показалось здесь неладно. Но что? Однако по реакции Килери стало понятно, что скрыть правду, скорее всего, удалось. А о дуэли Эва и Рэн уже в дальнейшей переписке договорились больше никогда не вспоминать, чтобы и самим не расстраиваться, и сохранить спокойствие своей подруги. Порой, лучше не знать правду…
После этого общение девушек и Брэйвмендса не ухудшилось, а оставшиеся летние каникулы прошли без вопиющих происшествий. Как и было до этого, ребята встречались утром в парке и шли на тренировку, после отдыхали, снова тренировались, а вечером шли куда-то гулять или просто отдыхали вместе или порознь.
За три месяца Эва и Клэр стали довольно хорошо контролировать свои способности, неплохо овладев ими. И Рэн смог чему-то новому научиться у подруг. К тому же, все заметили, что парень довольно быстро стал набирать силу, словно использовал запрещённые техники для своего физического роста. Брэйвмендс утверждал, что это связано исключительно с совместными тренировками и достойными соперниками, которые «заставляли» становиться сильнее. И здесь он имел в виду, что Эва, с которой он устраивал ежедневные тренировочные дуэли, была весьма серьёзным противником для него, которого в реальном бою стоило бы опасаться. Хаосс тоже достаточно быстро становилась сильнее, и Клэр от неё практически не отставала.
Килери, как и планировала перед началом каникул, расширила радиус действия своих способностей примерно до двадцати метров, хотя изначально девушка могла их использовать в пределах трех-пяти метров от себя. Глаза Клэр немного изменились: во-первых, девушка стала видеть больше, чем на 100 %, а во-вторых, они приобрели другой цвет. Если до этого радужка была мутная серо-зелёная с тёмной окантовкой, то сейчас она приобрела изумрудный цвет с чёрной каймой. Свой навык манипулирования Килери улучшила до уровня «стоит лишь коснуться», и этот эффект достигался даже через одежду. Для чтения мыслей или передачи их оппоненту уже требовалось гораздо меньше концентрации, хотя в шумных помещениях всё ещё случались неудачи. В этих способностях Эва отчасти видела некую угрозу для себя, поэтому договорилась с девушкой о том, что та без разрешения в голову к Хаосс лезть категорически не будет, чтобы избежать дальнейших конфликтов. Исключением были лишь случаи, когда кто-то из них был бы на грани смерти.
К концу лета Эва тоже смогла достичь заметного прогресса в развитии своих способностей. Ребята немного сомневались в действительности названия умения девушки двигать предметы с помощью движения рук, считая, что телекинез напрямую зависит от силы мысли, но решили пока «обозначить» это именно этим словом. Хаосс научилась ставить телекинетический блок, который имел сходство с тончайшей, но прочной стеной, прозрачной, как стекло. Для её создания девушке необходимо было сконцентрироваться, держа одну или обе руки в определённом положении перед собой. Сила самого телекинеза была развита уже до того, что Хаосс могла передвигать предметы из любого материала весом до полтонны. Зрение Эвы полностью восстановилось и даже больше, теперь девушка стала обладать чем-то вроде ночного зрения, а радужка её глаз, наконец-то, приобрела определённую, но странную окраску. Ближе к зрачку она была ярко-красная, а по внешним краям — тёмно-красная, почти бордовая, причем от одного цвета к другому был плавный переход. Такие глаза Эву несколько смущали, а смотреть на них было пока страшно, поэтому цветные линзы голубого цвета, близкого к её родному, она носить не перестала. Одно её радовало наверняка: в темноте глаза не светились.
