Короче, не получалось у Тани заснуть. Где-то она слыхала, что называется такое состояние «раннее просыпание» и что, мол, учёные-психоневрологи более ста лет бьются над тем, как избавить от этого недуга каждого второго гражданина на планете. Уж XXI век кончается. Уж на Марс летают люди, клонировать научились, как два пальца обоссать, а насморка и раннего просыпания никак победить не могут.
Часы пробили шесть, и Таня встала, вспоминая частушку, которую ей прадедушка пел:
Встал я утром в шесть часов,
нет резинки от трусов.
Вот она, вот она,
на хую намотана.
– Деда, а почему на нашем президенте резинка намотана? – спрашивала маленькая Таня.
– А потому, Танечка, и намотана, что он и есть… Ладно, рано тебе ещё про президента знать.
В НИИ Клонирования работали круглосуточно. Народу было много. Но Таня взяла талончик, ещё когда с матерью на космодроме имени первой женщины космонавта Валентины Берешковой, иначе Вальки Обнуляди, сидела во время взрыва БЛА-564 имени Димитрия Корозина, легендарного руководителя Роскосмоса, не бывавшего ни в космосе, ни в России, в том смысле, что руководил он этой отраслью из своего офиса на планете маленькой, но обустроенной и со всеми удобствами, носящей его имя собственное и находящейся в Русской Америке.
На огромном, во всю стену, экране высветился Танин номер – 40 539.
– Кого клонировать будем, девушка? – спросил доктор Малышев, пребывавший в состоянии тяжёлого похмелья.
Таня достала свой паспорт, свидетельство о смерти через повешение Владимира, заполненную анкету и коробочку с ногтями клонируемого.
– А, помню, помню… это тот, который повесился и записку оставил: «Как же вы все меня заебали». И там ещё мелко было приписано: «А идите вы все нах…», а дальше не поместилось. Весёлый был мужик… Еврей.
– Да, да, это он! – радостно вскрикнула Таня.
– А с какого возраста клонировать будем, с детского или?..
– А на хер он мне с детского возраста сдался? – возмутилась Таня. – С момента, как он записку написал и на табуретку полез.
– Ну, это, голубушка, дороже будет.
– Да есть бабки-то. Только побыстрей уж сделайте его, пожалуйста.
– Это добавить скоростные надо, мадам.
Таня достала пачку сиреневых долларов:
– Вот, доктор, вы уж постарайтесь. По-гиппократовски!
– Сиреневые, – доктор заулыбался, а Таня уловила запах перегоревшей дешёвой водки «Коронка», прозванной в народе «Похоронкой». – Зелёные надоели, то ли дело наши, сиреневые, «Додыровки».
Назывались они так, надо сказать, в честь легендарного вождя Моя Додырова, решившего первым выпускать свои доллары. Почему сиреневые, никто не знал. Красиво! Что тут объяснять.
– Хорошо! Приходите завтра. – И доктор запел, пританцовывая и провожая к выходу Таню.
В семь сорок он приедет,
В семь сорок он приедет,
Всем нам известный…
Володя, мрачный, сидел в просторной гостиной. Стол ломился от еды. И капустка квашеная, и пирожки с грибочками, и мяском, и яичками. И холодец с хренком, и селёдочка под шубой, и язычок, и котлетки куриные, кроличьи, говяжьи, и голубчики, и икорочка щучья, и красная с чёрной, и форшмачок, и водочка «Возрождение». Один литр.
Володя ел жадно, ложкой, набивая рот всем подряд и запивая квасом. Водку он пил из стакана залпом, наливая, правда, треть. Напротив него, подперев щёки, сидели Таня и мать её в мотоциклетном шлеме и смотрели на Вову с восхищением. Первой молчание нарушила Таня:
– Вов, вот какого хуя ты в петлю полез? Чего тебе не хватало?
– Да, чего? – подхватила мысль мать. – И кто тебя так уж заебал? Вот просто интересно!
– Да вы и заебали! Собой. Шутками своими дурацкими. «Вовка у нас остроумный, как президент». Я всего не помню. «Вова у нас еврей, но не хитрый, не жадный и необрезной». Волны коронавирусные, маски с перчатками, разговоры мудацкие, советы, звонки роботов, эсэмэски, порносайты, фильмы тупые, которых тысячи, мудаки разные, которых тьма… За-е-ба-ли! Все, блять, во всём разбираются! Все, блять, кулинары, как готовить – знают! Как лечить – знают! Думать не умеют, не знают нихуя, а считают что знают дохуя. Вы вообще зря меня клонировали. Я вас не просил об этом. Я бы так не поступил! Я вас ни за что бы не клонировал, идиоток!
Володя допил бутылку водки, доел всё подчистую.
– Спасибо большое вам, мама, и тебе, Таня. Всё было вкусно очень. Ну, я пойду. – Володя встал из-за стола и пошёл в сторону табуретки.
– Куда ты, Вовик? – Таня опустила глаза в пол и немного в сторону спальни.
– Куда, куда… Вешаться. Заебали вы все меня. Ну ладно, завтра с утра повешусь. Часиков в шесть. Пошли Танька. Спокойной ночи, мама.
– А на Марс? Мы же на Марс собирались, – расстроилась она.
– Так вы, что, мама, не в курсе? На Марс нельзя сейчас, туда же коронавирус новый завезли. Из России! Произошла коронавирусная утечка из НИИ Военных вирусных технологий. ПЕРВАЧОК – называется Русский вирус. Говорят, он идёт своим путём, непобедим и устойчив к любым вакцинам. У больного быстро развивается деменция. Так что некуда нам бежать. Ну, пошли, Танька. А то мне завтра рано вставать. И в петлю лезть. А я ещё много хорошего сделать должен.
С улицы, из раскрытого окна дома напротив, еле слышно доносился какой-то самодеятельный рэп протеста.
«Пятая, блять, колонна, только и может, что песни петь и пиздеть».
мы клоны
мы клоны
мы клоунов
клоны
мы склонны
мы склонны
по склону
по склону
скользить
под уклоном
держаться колонной
искать своё лоно
искать своё лоно
как сонные
мухи
как спящие совы
как кони
слепые
как старые пони
тупые и злые
мы
молчаливые понятые
мы стонем
от боли
от слабости воли
мы тонем
мы тонем
мы тонем
мы тонем
в дерьме мы
в дерьме мы
в дерьме мы и вони
мы вместе не можем
мы спорим
и строим
друг другу рожи
мы друг на друга
совсем не похожи
хоть каждый считает
что он только воин
что он лишь король
а не бледная моль
он носит корону
как дерево крону
и плохо играет
чужую роль
над нами вороны
кружатся в погонах
и нас загоняют
в загоны
в загоны
исчезли перроны
забиты вагоны
мы сонны
мы сонны
в нас вирус короны
когда мы проснёмся
и со
прикоснёмся
когда мы проснёмся
уже будет поздно
уже будет поздно
уже будет поздно
и на престоле
опять будет Грозный
и будет морозно
и будет раздолье
и колья
и колья
и колья
и колья
– За-е-ба-ли! – Вова закрыл окно и нырнул под одеяло к Таньке. «Не буду вешаться. Пусть все повесятся лучше. Ну их нахуй. Интересно, форшмак остался в холодильнике?» – подумал он, испытывая возбуждение то ли от Татьяны, то ли от мысли о форшмаке.
Часть третья
Таня проснулась после бурной ночи поздно. Никакого раннего просыпания не было. Она потянулась, ощутив приятную истому во всём теле. Глаза открывать не хотелось. Она попыталась нащупать Вовкин нос. Но через пять секунд поняла, что рядом никого нет. Таня вскочила с постели и голая кинулась в комнату, где стояла Вовина табуретка. Табуретка стояла на месте, но Вовки, висящего над ней в петле, не было.
