– Ну, что ты стоишь, – сдерживая приступ паники, выговорила она. – Подтолкни меня!

Том замешкался, потом взялся за ее холодные ступни.

– Да не так! Толкай в задницу!

Поколебавшись, карлик все же решился на такую вольность. Через несколько минут Грация, ободрав плечи, протиснулась на волю и скользнула по веревке вниз. Спускаться было нетрудно: сильным рукам помогали ноги, находящие многочисленные углубления между камнями старинной кладки.

Она преодолела уже полпути, когда внизу хлопнула тяжелая дверь и на улице появился стражник. Он был без копья и шлема – очевидно, часовой внутреннего поста, борясь со сном, просто вышел подышать холодным ночным воздухом, чтобы освежиться. Грация замерла, зависнув между далеким заездным небом и грешной землей. В конце концов, не будет же он долго торчать на улице! Но стражник не собирался возвращаться, а стал прогуливаться вдоль фасада Башни Слёз – десять шагов в одну сторону, десять – в другую.

Бывшая бродячая артистка могла долго продержаться на канате, но вдруг солдат поднимет голову и увидит ее – тогда все кончится, и она вновь окажется в пыточной! Что же делать?! Но в голову ничего не приходило… Вдруг сверху послышался легкий треск и веревка слегка просела. Её будто молнией пронзило от макушки до ступней: это распускался один из узлов! Если связанная из кусков веревка оборвется, она упадет на мостовую и разобьется, а Том навсегда останется в каменном каземате!

Грация взглянула вверх. На фоне звездного неба была видна лохматая голова карлика, который размахивал руками, явно подавая ей какие-то знаки. И хотя она не поняла, что тот хочет, но было нетрудно догадаться: судя по обстоятельствам, он мог показывать только одно – спускайся, быстро спускайся! Видит ли он солдата? Впрочем, какая разница – в их положении особого выбора нет. Да и никакого нет. Хорошо, если веревка продержится еще немного, а потом выдержит вес более легкого Тома…

Она посмотрела вниз. Стражник как раз повернулся спиной на своем коротком маршруте. Грация ослабила потные кулачки и скользнула к земле. Веревка обожгла ладони. Её конец болтался в двух метрах от мостовой, женщина мягко спрыгнула на холодный булыжник и собиралась уже пуститься наутек, но стражник услышал легкий звук прыжка, обернулся и увидел невесть откуда взявшуюся призрачную фигуру. Такое внезапное, будто из-под земли, появление неизвестного существа могло напугать кого угодно. Но служивший в канцелярии священной инквизиции стражник знал про таинства колдовства и сверхъестественные способности ведьм, поэтому он бросился вперед и повалил Грацию на землю.

Том зажал открытый нож в зубах и довольно легко выбрался из окна. Грация уже была на земле, до него доносились звуки борьбы и сдавленные крики. Он начал быстро спускаться, веревка трещала и подергивалась, он понял, что это значит, и, обжигая руки, заскользил вниз. Ему удалось преодолеть две трети пути, когда веревка оборвалась. Маленькая фигурка обрушилась на спину рослого молодца, который, наклонившись над лежащей Грацией, одной рукой удерживал ее, а второй пытался вытащить из ножен тесак.

Женщина отчаянно сопротивлялась, она была довольно крепкой и живучей, как, по рассказам отца Скорпио, и все ведьмы. Надо было читать молитву, но простой сельский парень не мог одновременно делать два дела: бороться и вспоминать слова. А тут еще ведьме на помощь подоспела подмога: на него набросился вурдулак: они от голода ссыхаются до размера ребенка и, только насосавшись крови, увеличиваются до прежних размеров…

От неожиданного удара стражник упал на каменную мостовую, но тут же вскочил, и Том оказался у него на плечах. С двухметровой высоты был виден фонарь, горящий в конце квартала у здания магистрата. Вот бы иметь такой рост! Но размышлять и мечтать было некогда: солдат инквизиции поднял сильные руки, чтобы с размаху размозжить маленькое тело голодного вурдулака о булыжник мостовой. Том опередил его буквально на мгновенье: схватил нож и одним взмахом слева-направо перехватил потное горло с отчаянно бьющейся жилкой… Острое, изогнутое лезвие легко перерезало хрящи от уха до уха, как он и обещал Грации. Захрипев, стражник рухнул на холодные камни…

Том повалился рядом с ним. Некоторое время они с Грацией лежали неподвижно, приходя в себя после пережитого нервного напряжения и неимоверных физических усилий. Не чувствуя боли в обожженных ладонях, расцарапанной коже и растянутых мышцах, они молча глядели на мерцающие в вышине звёзды и жадно вдыхали прохладный свежий воздух.

– Ты правда убил его? – вдруг спросила Грация.

– Том Эртон никогда не врет, – обиженно ответил карлик, скосив глаза на лежащее в темной луже огромное тело стражника и сам не веря в то, что сделал. Но виду не подавал и держался внешне уверенно и спокойно, хотя сердце колотилось, как заячий хвост.

– Я хочу пить, – сказала она.

– Ничего, скоро попьёшь. Вставай, надо убираться из города, пока не рассвело!

– Куда ты пойдешь?

Том пожал плечами.

– В Италии я никого, кроме тебя и хозяина, не знаю. Наверное, придется возвращаться в Англию. Но для этого надо иметь деньги и документы… К тому же и там меня никто не ждет…

– Тогда оставайся со мной, – предложила Грация, поднимаясь. – Я знаю многих бродячих артистов, и в любой цирковой группе мы сумеем прокормиться!

Том оживился и ловко вскочил на ноги.

– Эта идея мне нравится!

– Тогда бежим!

Через несколько минут их фигуры растворились в южной ночи.

– Святая инквизиция стала гораздо милосердней, – как всегда доброжелательно говорил отец Скопио, и это была доброжелательность кошки, играющей с мышью, когда финал игры хорошо известен заранее. – Сто лет назад все, кто попадал в наш трибунал, проходили через пыточные камеры. Это способствовало откровенности, которая, однако, не учитывалась и не помогала искупить вину – они все равно всходили на эшафот!

Калиостро стоял ни жив ни мертв, переступая босыми ногами по холодному камню. Он привык выпутываться из любых ситуаций, но таких у него еще не было. На кону – жизнь, и обычное его хитроумие могло закончиться печально…

– А теперь мы доверяем раскаянию и без тяжелых испытаний, – продолжал инквизитор. – Кто говорит правду, тот меньше страдает. Хотя что такое страдания тела, по сравнению со страданиями души?

Сидящие по обе стороны от него члены трибунала согласно закивали головами, подтверждая, что душевные страдания гораздо страшней телесных.

«Если бы страданиями души отделаться», – подумал Джузеппе. Он был растерян. Совсем недавно легко манипулировавший людьми, он с удивлением заметил, что не способен защитить сам себя даже в мелочах. Ему задавали простейшие вопросы, а он не мог ответить. Даже из семи смертных грехов вспомнил лишь пять – забыл гнев и гордыню… Судьи попросили прочесть различные молитвы – приходилось хитрить и многословно уворачиваться, чтобы не запутаться в тексте, не запнуться и не исказить слова. Словом, с самого начала он произвел плохое впечатление на черную стаю, возглавляемую белым председателем.

– Позовите свидетелей! – приказал белый инквизитор.

В зал вошла босая Лоренца. Бледная, как мел, она осунулась и в значительной степени потеряла былую красоту. Возможно, этому способствовала измятая, порванная местами домашняя одежда. Калиостро сам был истощен судебным процессом, ночами почти не спал – мучили кошмары… Но, увидев жену, воспрял духом – уж она-то станет на его защиту!

– Принадлежит ли твой муж к тайному обществу франкмасонов? – строго спросил отец Скопио.

Калиостро напрягся, стараясь унять сердцебиение. Это серьезное обвинение, от которого он отрекался. И доказать его трудней, чем остальные…

– Да. Он показал мне несколько тайных знаков и сказал, что это масонские знаки…

Как будто каменный потолок обрушился на голову!

– А допускал ли он оскорбление Веры?

– Допускал, – Лоренца старалась не встречаться с мужем взглядом. – Он снял распятие, висевшее над кроватью, и вместо него повесил зеркало. Чтобы можно было видеть… ну, вы понимаете…