– Держал.

– И что вы про него скажете?

– Это мощный энергетический носитель. Иногда энергия прорывалась наружу – он сильно обжег руку моему коллеге. А когда я тут же взял его, он был совершенно холоден…

– Но он обладает сверхъестественными свойствами?

– Как вам сказать, – Трофимов уже натренировался отвечать на такие вопросы. И снова он ходил вокруг да около, не затрагивая тех сторон, которые могли противоречить теории марксизма-ленинизма, и, конечно, не затрагивая никакую мистику. Во всяком случае, о судьбе Киндяева, разорванного самым настоящим львом в цирке, упоминать он не стал.

Время летело быстро, они говорили долго, за окнами стемнело. Юздовский стал терять интерес к посетителю, пора было заканчивать разговор.

– А вы по какому вопросу? – наконец поинтересовался он.

– У меня к вам консультация, – Трофимов полез в карман, вынул картонную коробочку, раскрыл и аккуратно положил на журнальный столик большую монету.

– Ооооо, – протянул Юздовский. – Тирский шекель… Похоже, это подлинник!

– Это редкая вещь? – спросил Трофимов.

Граф бросил на него острый взгляд.

– А вы не знаете?

– Ну, как вам сказать… – замешкался Трофимов.

– То есть, вы хотите сказать, что эта вещь попала к вам бесплатно? Но найти ее вы не могли: античные монеты начала эры на дороге не валяются!

– Ну, если говорить точнее, мне ее подарили.

– Это царский подарок, – сказал Граф. – Эта монета на аукционе может стоить десять, двадцать, а может быть, и тридцать тысяч долларов. Все зависит от ее истории. На нее есть сертификат?

– Сертификата нет, – пожал плечами Трофимов.

– Это, конечно, уменьшает стоимость. Кстати, вы не хотите ее продать?

– Нет, я как-то не планировал.

– Ну, ладно, – Юздовский наморщил лоб, как всегда, когда в голову приходила внезапная мысль. На улице темно, а этот лох носит в кармане целое состояние. Один звонок Коробейнику, и антикварная монета сменит хозяина и украсит его собственную коллекцию!

– Не хотите ли еще выпить? Давайте посидим, поужинаем!

– Дзинь-дзинь… Дзинь-дзинь…

Граф вздрогнул. Фарфоровый китаец в упор разглядывал его строгим взглядом и отрицательно качал головой. «Не вздумай!» Ему показалось, что он расслышал эти слова в холодном фарфоровом звоне. Или эта мысль сама зародилась прямо в мозгу. У него похолодела спина.

– Спасибо, Феликс Георгиевич, я пойду! – Трофимов встал. Они обменялись телефонами. Граф вызвал официанта и распорядился, чтобы тот проводил гостя до такси. Расстались они дружески.

Через несколько дней позвонила журналистка Еремина.

– Здравствуйте, Иван Родионович! С возвращением вас!

– Спасибо!

– Вы меня помните?

– Конечно, Лена…

– О! После стольких впечатлений не забыли имени… Очень приятно! Тогда вы должны помнить, что обещали вернуться к интервью…

Трофимов был рад звонку и хотел, чтобы продолжение их знакомства не сводилось к обыденной рабочей встрече.

– И это помню. Ну, в прошлый раз вы меня приглашали, а теперь моя очередь. Давайте в «Гостином дворе» в 17 часов.

– Ну, так нечестно! Вы же в тот раз сами расплатились!

– Неважно. Главное – кто делает приглашение.

– Ну, если так… Тогда до встречи, Иван Родионович! – радостно сказала Лена.

Трофимов с удивлением заметил, что ему приятно слышать своё имя из её уст.

Перед встречей он надел новый костюм, под хмурую погоду подошел привезенный из Германии длинный плащ. Иван Родионович волновался, торопил время и одновременно тормозил его, даже купил три розы и пришел на четверть часа раньше. Моросил мелкий дождь, стоять у ресторана с цветами было слишком приметно, и он прогуливался – полквартала в одну сторону, полквартала в другую, держа букет, как веник – бутонами вниз, чтобы не бросался в глаза. Но при этом не сводил взгляда с входных дверей и подходов к ним.

Лена пришла точно в назначенное время. Тонкую фигурку в белом плаще он заметил издалека, бросился наперерез, вручил цветы.

– О, какая приятная неожиданность! – воскликнула девушка. Легкий, почти незаметный, но искусный макияж превратил ее из журналистки в киноактрису, выходящую на съемочную площадку. – Первый раз перед интервью мне дарят розы! После – бывает…

– Значит, вы хороший интервьюёр! – нашелся Иван, хотя почувствовал укол ревности. – Или интервьюер?

– Не знаю, – улыбнулась она.

Они сдали на вешалку плащи, причем оба номерка седоусый дородный гардеробщик отдал Трофимову – очевидно, солидный джентльмен в хорошем костюме с галстуком внушал доверие. А может, номерок дамы всегда отдают мужчине – Иван Родионович не особенно разбирался в подобных тонкостях. Но если и был удивлен, то виду не показал.

Народу в ресторане было немного – большой, высокий, ярко освещенный зал производил впечатление почти пустого.

– Пойдемте вон туда, к окошку! – с видом завсегдатая предложил Иван.

На самом деле он был здесь единственный раз, когда коллега пригласил всю кафедру на день рождения.

– Конечно! – кивнула Лена и привычно пошла впереди. На ней было обтягивающее платье цвета морской волны, сумочка в тон, дымчатые колготки и черные «лодочки» на высокой «шпильке». Трофимов пожирал глазами точеную фигуру, мысленно гладил нежную белую кожу в глубоком треугольном вырезе на спине и четко очерченные нейлоном ноги.

Проворный официант отодвинул для девушки стул и мгновенно принес меню, которые своей толщиной напоминали кандидатскую диссертацию Ивана Родионовича, только переплеты были посолидней.

Лена уверенно заказала крабовый салат и запеченную осетрину, Трофимов, запутавшись в обилии предлагаемых блюд, выбрал то же самое.

– Что будем пить? – поинтересовался он.

– Я думаю, коньяк. Во-первых, мы его пили в прошлый раз, а во-вторых, сегодня торжественное событие.

– Разве? Какое же?

– Конечно! Не каждый день я хожу в рестораны с такими известными и заслуженными учёными!

– Звания заслуженного деятеля науки я не получил, и неизвестно – получу ли когда-нибудь. Поэтому какой я заслуженный?! Обычный доцент, каких много.

– Нет, не обычный, – серьёзно ответила Лена. – К обычным доцентам, и даже профессорам, не набиваются в аудиторию студенты с других факультетов, да так, что яблоку негде упасть! Обычные не ездят на научные конференции за рубеж, не пишут интересных книг… Да и я с обычными не встречаюсь.

Последнюю фразу она выделила голосом, будто подчеркнула.

Трофимов был польщён и взволнован: значит, она тоже рассматривает эту встречу не как рутинное интервью, а как свидание?!

– Давайте лучше не обо мне!

– Давайте! А, кстати, как вы съездили? Было что-то интересное?

– Конечно. И доклады, и экскурсии, и знакомства. Я подружился с профессорами из Англии, Германии, Франции… Мы и жили вместе, и гуляли по Иерусалиму… Это удивительный город, когда там находишься, то не сомневаешься, что Христос действительно ходил по этим улицам, а потом случилось то, что случилось…

– Кстати, а прояснили ли вы что-то с моим вопросом?

– Которым из них?

– Который я задавала на лекции и который мы обсуждали на прошлой встрече. Мне показалось, что вы уходили от ответа. И обещали определиться после возвращения с конференции…

– Вы имеете в виду…

– Я имею в виду оценку известнейшего предательства в человеческой истории. Тридцать тирских шекелей – это много, мало или в самый раз?

– Этот вопрос мне там задавали многократно. Как будто сговорились!

– Но думаю, там вы отвечали откровенней…

– А почему вас так это интересует?

– Я сейчас занялась темой предательства. И его цена – только один аспект моих интересов!

– Иван, ты зачем забиваешь девушке головку всякими глупостями? – раздался сзади густой сочный бас. – Или не о чем больше поговорить с красавицей?

Голос был знакомый, причем настолько, что Трофимов вскочил, развернулся и оказался лицом к лицу с вельможного вида импозантным мужчиной в темно-синем костюме, тщательно отглаженной белой сорочке, с красным шейным платком в распахнутом вороте и вдобавок в шляпе с загнутыми полями: переднее – вниз, на лоб, заднее вверх, над коротко стриженным затылком. Ну, где вы видели в Советском союзе шейные платки и шляпы под костюм? Да еще в ресторане? Такое позволить мог только один человек: профессор Афористов Сергей Ильич, который и стоял перед ним собственной персоной.