— А он мне: “а тебя никто не спрашивал, ты этот дом подарил, вот и иди отсюда, это моя дочь, и я делаю так, как считаю нужным!”. А я ему говорю: ты вот поступаешь неправильно, дом — то я Аньке подарил, а ты, ты, даже копейки не вложил, когда мы с бабкой попросили сто тысяч выплатить. Там с нотариусом проблемы, были. Говорю, ты ради дочери даже пальцем не пошевелил, они с Айкиным на копейки живут. Где ты был, говорю? А он меня трехэтажным матом послал. “Я никому ничего не должен!”. А я ему: как так, ничего не должен? Она с матерью жила, ты алименты платил? Платил. И сам же обещал с домом помочь. И вместо этого его угробил!.. Вот так.

Очень интересно, но ничего не понятно.

Но я особо не вслушивалась в их беседу. Думала о своем.

— Ты кушать хочешь? — обратилась ко мне бабуля, которая тоже молча слушала их разговор.

— Нет, спасибо.

— Ну как у тебя там, с женихом? Все нормально?

— Да. Нормально.

— Ну и хорошо.

Это был последний раз, когда мы с ней пообщались. Пусть и немного, но все же.

Я тогда думала, что мы еще не раз встретимся. Но…

Жизнь закрутилась неожиданным образом, подкидывая все новые и новые неожиданности. Часть из них довольно неприятные, и разразились до такой степени, что до сих пор аукаются.

Хотела ли я этого? Нет.

А меня кто — то будет спрашивать?

Либо пан, либо пропал.

1

Сентябрь наступил очень неожиданно.

Вроде по календарю смотришь, что вот — вот лето кончится, и наступит холодное время года.

Но это всегда происходит внезапно, как гром среди ясного неба.

Я, может, сейчас ляпнула несуразную фигню. Просто постаралась объяснить свой взгляд на вполне привычные вещи.

Буквально за считанные дни до своего отъезда в Кемерово я умудрилась свалиться с простудой.

Горло адски болело. Потом поднялась температура. Ну и далее по списку.

Два дня провалялась в постели, хлебая чай с лимоном и медом и бегая в туалет по маленькому.

До этого момента я провела достаточно веселое (если можно так сказать) незабываемое время.

Кристина уехала домой тридцать первого числа.

Она тогда жила в Тайге и приезжала пару раз на каникулы.

Но последние дни действительно были веселыми. Даже чересчур.

Однажды Лизка Халус пошла в цех к дяде Сереже. К тому самому, что делал мебель на заказ.

Он отец Тимоши Гурьевского, двоюродного братика Сони, если вы помните.

Дядя Сережа оставлял для Халус опилки в картонной коробке.

У нее тогда был маленький хомячок.

Мы зашли в цех и забрали коробку.

Тогда Вальке Андрюшкиной пришла на ум гениальная идея.

Насколько может гениальной для двенадцатилетнего ребенка.

Она просто зачерпнула рукой опилки и швырнула их в нас.

Причем было это довольно неожиданно: мы шли со спокойной душой, не ожидая никакого подвоха, и вдруг нате! В нас летят опилки, забивающие не только нос и уши (слава богу, глаза не пострадали!), но и всю одежду вместе с волосами.

Мы же восприняли это как шутку.

Кристина с Лизкой убежали.

А мне, как человеку, не умеющему бегать, досталось по полной.

Я пришла домой вся в опилках.

Даже в карманах моей спортивной куртки их было дофига.

Пришлось освободить ванну, а после замочить все вещи.

— Да уж. Жениха твоего точно надолго не хватит, — заметила мама, наблюдая, как я пытаюсь вытряхнуть опилки из своих брюк.

— А ему какая разница? Главное, что есть с кем переспать, а все остальное мелочи жизни, — ответила я.

Но и на следующий день мои приключения продолжились.

Мы с Кристиной и Валькой поперлись в строительный магазин.

Валька купила балончик синей краски. В канцелярском приобрела пару кисточек для рисования.

— Пошлите, разрисуем свободные стены.

И пошли вдоль центра, оставляя собственные имена и парочку “крылатых” фраз, услышанных от Мотыленок.

— Мы с Женей раньше часто этим занимались, — объяснила нам Андрюшкина. — А давайте я напишу, какая Ксюша Мотыленок шлюха, — неожиданно предложила она. — Вот здесь, — и кивнула на закрытую дверь подвала дома, находящийся рядом с филиалом двадцать седьмой школы.

Там как раз раньше Мотыленок училась.

В двадцать седьмой школе тогда существовала гимназия. Да и обучение было не бесплатным в отличие от нашей, девятнадцатой, школы.

Андрюшкина была далеко не права.

Вообще это были две лучшие подруги, которые постоянно крысятничали друг у друга за спиной.

Но Вальку это не смущало.

Она набрызгала краски в крышку от балончика и макнула туда кисточку.

На серебристой поверхности вывела надпись: “Ксюша Мотыленок шлюха. От всех”.

— А это зачем? — с недоумением спросила я.

— Просто.

Мы подошли к трансформаторной будке, что стоит рядом с пятым домом.

Рядом с тем, где находится почта, два хозяйственных и так далее.

Почти на краю огромного поля.

Будка и так была исписана далеко не приличными словами, так еще и Валька внесла свою лепту.

ВАЛЬКА И КРИСТЯ ЛУЧШИЕ ПОДРУГИ НАВЕК.

— Тебе заняться больше нечем?! — закричала молодая женщина, заметив, как Валя исписывает стены жилого дома. — Ты сейчас тряпку возьмешь и будешь отмывать свои каракули, поняла?!

Андрюшкина ничего не сказала. Молчком развернулась и пошла в сторону нашего двора.

ВАЛЯ И КРИСТЯ.

Эта надпись “висела” на стене нашего дома очень долго, пока в двадцатом году ее не замазала наша дворник, тетя Таня.

И плюс стены в том подъезде, где Валя проживала, тоже очень сильно пострадали.

— Меня Тома заставила все отмывать. Наорала за то, что все стены исписала, — поделилась тем же вечером Валька, показывая содранные костяшки пальцев.

Ну и правильно сделала.

Сколько ты еще будешь ходить безнаказанной?!

Я хоть и стояла рядом в те моменты, но мне повезло выйти сухой из воды.

Одного раза мне вполне хватило, чтобы больше подобного не вытворять.

Первое сентября наступило для меня неожиданно. Хоть я всячески тянула время.

Не сказать, что в первые годы после школы я свободно вздохнула. Нет.

Я очень сильно скучала по школе, по коридорам, даже по учителям, которые относились ко мне, мягко говоря, не очень.

Там была жизнь.

Пока я училась, хоть что — то происходило. А как только закончила обучение, так тут же все прекратилось.

Жизнь застопорилась и превратилась в унылое существование.

Хотелось приключений. Даже неприятностей. Хоть и хватило этого сполна.

Я смотрела в окно, как ребятишки с огромными букетами цветов идут на площадь.

У них там была линейка.

Я очень сильно тосковала. Даже проронила скупую слезу.

— Насть, вынеси мусор, — попросила меня мама, вручив полное ведро.

Да, я помню, как проходящие мимо люди возненавидели меня.

Ведро — то после было пустое.

Мне навстречу бежала Инна Гусельникова — в черном платье и белом фартуке с огромными белыми бантами.

На ее ножках блестели лакированные туфельки, которыми она очень часто хвалилась.

— Привет! — улыбнулась я.

— Привет! А я в первый класс пошла! Мы с бабой были на линейке! Завтра — в школу! Ты не представляешь, как я рада! — восхищенно похвасталась Инна. — Вот, наконец — то новые туфли надела! — она продемонстрировала свою обувку. — Мне баба не разрешала их одеть, пока я в школу не пойду!

— Я рада за тебя.

— Все, я побежала. Меня мама ждет.

И убежала в подъезд.

Инна проживала вместе с бабушкой. Да и сейчас иногда бывает у нее дома.

Я не знаю, что произошло с матерью, но ее дочка можно сказать на постоянном проживании у бабушки.

Может, какие — то личные проблемы или с финансами туго.

Но сейчас они общаются, и Инна иногда ночует у своей матери.

Хотя отношения у них довольно натянутые.