Только всё напрасно. Меня встречают с оркестром.
– Ты – погань!!! – кричит мама. – Скотская рожа! Ты не имеешь права никуда ходить!!! У нас – сорок дней, и мы не можем абсолютно никуда ходить!!! Это – неуважение!!! Это – кощунство!!!
– Но я же не развлекаться хожу! Не на вечеринку какую-нибудь. Куда я вообще хожу?
Крик, мат.
И бабушка, как змея:
– Нас спросят: ну как же вы не знали, где она бывает?
Всё, никуда больше не пойду! Таких скандалов моя психика не вынесет!
16 сентября 1999, четверг
Сегодня взорвали ещё один дом в далёкой Ростовской области. Волгодонск, Октябрьское шоссе, дом 35. Время 05:57.
А всё-таки это где-то там…
Погибло 19 человек, потому что во дворе сдетонировал грузовик «ГАЗ-53». Новые для меня слова: детонация, тротил, гексоген.
В Печатниках – 106 человек.
На Каширке – обрушилась кирпичная башня на 124 квартиры. Пострадало 119 семей.
Итак, всего 224 человека. Чем не «Дневник Анны Франк»?
А вы представьте, как радуется сейчас гнилая интеллигентщина вроде Лепёхи! Что столько смертей, и её сыночек и её дочка займут их рабочие места.
Обыкновенный фашизм.
Фашизм нашей тупой … интеллигенции.
17 сентября 1999, пятница
Вышла новая газета, но Коломейцева разрешила взять мне всего одну пачку. Значит, всего сто рублей.
Это пойдёт в зачёт долга ВООПа за сентябрь того года.
Вчера приходила – в штабе Саянов. На столе пепельница и фиолетовая книжка Марининой «Я умер вчера».
– Замуж-то ещё не вышли?
– Да кто же меня возьмёт?! – искренне изумляюсь я.
Мама ненавидит меня, но избавляться не хочет. Наоборот внушает: «Какой тебе «замуж»? Что ты умеешь делать?»
– Да как же это так? А ухажёр-то есть?
– Да кому я нужна? Да меня это и не интересует.
Ведь Лепёхина и Омелова, другая … интеллигентка сказали мне, что замуж берут лишь тех, у кого есть высшее образование.
И я решила перевести разговор:
– Вижу, Маринину читаете?
– Племянница дала; отвлекает. И стиль интересный.
– Но это же – мусорная литература!
– Знаете, я русскую классику всю перечитал и наизусть знаю. Читать стало нечего. А вот роман «Евгений Онегин», читали ли вы его?!
– Да, в школе, – вру я.
Мы проходили, а я не читала. Считала себя самой умной.
А сегодня Алексей Иванович дежурит. Взяла свою пачку. Очень тяжело до дому тащить.
Вечером показали чеченский плен. Мама как запричитает:
– Ой, как страшно!
А Лепёхина, наверное, от наслаждения кончает!
Из всего ВООПа она ненавидит только меня. Ну и Сафронова.
18 сентября 1999, суббота
Оказывается, свекровь Коломейцевой умерла от рака.
Наталья Николаевна ведёт себя по отношению ко мне просто по-хамски! Я сказала ей про деда, а она растрещалась:
– А, старых они не лечат! Вот у мужа мать раком болела, а врачи ей: «Мы вам не будем операцию делать, вы здоровы!» Мы ей сказали: «Они врут, мы тебе платно операцию сделаем!» А она им поверила и обрадовалась. Вот и умерла.
20 сентября 1999, понедельник
Пасмурно, но не холодно. Когда небо закрыто облаками, всегда кажется, что холодно, потому что серые тучи закрывают солнечные лучи.
А я по Воронку с газетами. Зашла в зелёный двухэтажный домик, раскладываю. А тут как раз тётка толстая идёт, в чёрной юбке и чёрных колготках, делающих её ещё толще.
И заслащавила:
– А что это за газеты такие? Если вы не скажите мне, то я вас не пущу!
В общем, получила от меня на орехи.
Я выскочила во двор, меня всю трясло.
Обратно шла мимо травмпункта. Там такие большие окна. И как захотелось мне взять кирпич или булыжник, и разбить … это окно.
Но тогда я убила или покалечила бы, ни в чём не повинного человека на операционном столе.
Вечером рассказала об этом бабушке, и она, как это ни странно, не осудила меня, а только сказала:
– Линочка, не надо в тюрьму. Тюрьма для женщины – это страшно. У нас в роду таких никогда не было.
Райка Горбачёва сегодня померла от острого лейкоза. Разумеется, в Германии, в каком-то Мюнстере, земля Северный Рейн-Вестфалия. В частной клинике. Она всегда напоминала мне мать Летовой… или же мать Летовой – Райку.
Помню, как они с Мишей улетали из Америки сначала от Рейгана, потом – от Буша. Как долго прощались, усаживались в личный самолёт. Последний кадр, как лайнер ИЛ-62М уже в воздухе.
– Теперь им одиннадцать часов лететь, – всегда приговаривала мама или отчим, а я думала: какой ужас.
А мама очень страдала, видя наряды Раисы Максимовны, которые мне совершенно не нравились. Телик у нас чёрно-белый был, сначала «Рекорд-340», потом громадная «Чайка». Вот крупным планом тёмная туфля на шпильке. «Вить, хочу такие туфли!» – как ребёнок, восклицала мама. Пиджак со спины: «Хочу такой пиджак!» – весь вечер не могла успокоиться она.
И я очень переживала тогда, что не могу купить ей такие вещи.
Правда, маму восхищало, как Райка разговаривает: «Их этому учат, ставят голос», – каждый раз повторяла она.
И я пугалась, думая, что в каком-то страшном «университете» людей пытают, как в гестапо, залезают каким-то страшным инструментом в глотку.
Заметки на полях 20 лет спустя
А в молодости она была симпатичная. Вот Титаренко вдвоём с сестрой в горошковом платье с юбкой колоколом.
«Она подурнела из-за проклятия женщин, всех этих нарядов, – сказал Вадим Дормидонтов. – В Европе она расплачивалась за них платиновой картой!»
Сейчас мне нравятся её костюмы, я бы не отказалась. Вот этот бордовый пиджак. И это не винтаж, Франция – вне времени. Сколько бы ни врали, что Раиса Максимовна «приносила ткань в Московский Дом моды».
А в детстве мне нравился лишь цветок на плече.
И Горбачев, какой был интересный, коротко стриженый, в шляпе! И они прожили вдвоём всю жизнь, не расставаясь ни на минуту! (И вместе страну развалили).
А Ельцин в молодости – урод ушастый! Но найти его старые фото не так-то просто! Впрочем, тогда ещё смартфонов не было, и «карточка» даже для большого начальника была целым событием.
***
Мама всегда внимательно рассматривала жену Горбачёва, сравнивая её с другими «первыми леди» (хотя тогда и слов таких не было).
Горбачёв с Маргарет Тэтчер встретился: «Какая женщина! Ни то, что наша!»
Ну, эту ухоженную британскую бабку у нас вообще шибко любят, хотя она считала «экономически целесообразным» оставить в живых всего 15 миллионов русских. Впрочем, она и родных британцев гнобила, перестав выдавать в школах молоко.
И Соню Ганди, жену Раджива, всю под микроскопом рассмотрела. «Какая женщина! А у нашей морда, как у бульдога!»
А Соня, оказывается, итальянка. Райка в костюме, с куцей стрижкой, а Соня с распущенными волосами, с голым плечом. Как же я хотела тогда такие волосы!
«Ну что он везде её таскает! – причитала мама. – Вон Хрущёв свою Нину Петровну только один раз куда-то вывез!»
Вот и у меня некролог получился.
21 сентября 1999, вторник
Всё хожу, хожу по Воронку, познаю мир. Что бы там Бурундукова не говорила, здесь какая-то хорошая атмосфера. У нас же в разных районах города всякие люди живут.
Жители всячески пытаются оживить и приукрасить свои ветхие домишки. Вот на Пионерской, на первом этаже, на грязном подоконнике – кактусы! Такие толстые, круглые, мясистые.
На Первомайской – вышивка в рамочке. Петушок или попугайчик, уже не помню. Ребёнок, наверное, вышивал.
На первом этаже в квартиру просится кошка. Решила позвонить.
– Кто? – спрашивает из-за двери мальчик.
– Кошка ваша?
