Добежала до деревенской остановки. Судя по сидевшим на скамейке людям, автобуса она не пропустила. В его ожидании, прохаживаясь взад-вперёд, раздумывала. Впечатлил приезд родственницы дядьки Игната – вся такая стильная, ухоженная, на такой машине… Даже в какой-то момент жутко захотелось позавидовать, но вовремя вспомнила, что к Игнату просто так не приезжают, даже родственники. «Богатые тоже плачут», – пронеслась шаблонная мысль, как-то очень точно характеризуя этот визит. Потом хотелось узнать причины, приведшие гостью, но Игнат эту тему так и не развил. За время их знакомства бывали случаи, когда он делился с ней разными историями, но не часто и очень коротко. В этот раз томимое ею любопытство он никак не утолил, но она легко это пережила, тем более что придуманная им тема «внеклассного занятия» была много интереснее. Будоражила мысль, что он решил поделиться с ней своими знаниями человеческого лица. И хотя она осознавала свои способности, понимая, что так, как он видит, у неё вряд ли получится, в мечтах представила себя грандиозным мастером, от которого ничего не скрыть! Воображаемая картинка получилась чуть комичной: Любаша – «всевидящее око».
Еле сдержалась, чтобы не расхохотаться от этой фантазии, отвлеклась от своих дум, посмотрела вдоль дороги, стараясь разглядеть признаки движения рейсового автобуса. К радости ожидающих, из-за угла показался старенький «ЛАЗ», с шумом затормозил, открыл скрипучие двери. Усевшись на свободное место, Любаша наблюдала за медленно плывущим мимо окон деревенским пейзажем, изученным ею за последнее время почти наизусть.
«Господи, уже скоро пять лет, как я сюда езжу!» Вспомнила первое своё знакомство с Игнатием Павловичем, как она его поначалу называла, и хоть она тогда и не слышала о науке под названием «физиогномика», да и вообще не задумывалась на эту тему, наверное, именно его лицо с первой минуты её больше всего удивило. Это было лицо уже немолодого мужчины, с глубокими, прочерченными временем морщинами, и несмотря на возраст, в нём ощущалась детская, радостная непосредственность; в глазах поблёскивали мальчишеские озорные огоньки, чьё неожиданное присутствие на уже пожилом лице при знакомстве вызывало недоумение. Любаша всегда с удовольствием окуналась в воспоминания об их первой встрече, понимая, что она стала для неё не просто встречей с новым, интересным человеком, но и поворотным пунктом её жизни.
Часть 2. Любаша
В то время Игнат, бывший по делам в их небольшом городке, оказался в гостях у своего давнего приятеля. Дружили ещё со времён армейской молодости, и хоть виделись редко, но не забывали друг друга, и при возможности навещали. Несмотря на неожиданный визит, Степан встретил друга радушно, в дверях сделал попытку обнять широкоплечего Игната, но смог лишь неловко ткнуться в грудь.
– Не перевелись ещё богатыри на земле русской! – приветствовал, смеясь над своими «небогатырскими» размерами. – Глаз радуется, на тебя глядучи! Сколько тебя знаю, ты как дуб столетний, несгибаемый. Проходи, проходи, гостем будешь!
Проговорили до вечера; как водится, вспомнили и молодость далёкую, службу совместную, обсудили и сегодняшнее житьё-бытьё. Редкость таких встреч вызывала у обоих приливы душевного трепета и по-мужски молчаливого внутреннего восторга.
Вернувшаяся из гостей жена Степана Света, появление гостя приняла без лишних эмоций, на просьбу мужа соорудить что-нибудь на ужин кивнула головой и молча скрылась за кухонной дверью.
– А, не обращай внимания. – Степан будто извинялся за не очень приветливый вид супруги. – Бабы – они и есть бабы. Сейчас ещё дочка из Москвы вернулась, так они теперь друг дружку воспитывают…
Хозяин дома, готовясь по-своему к ужину, поставил на стол бутылку недорогого коньяка, мол, за приезд да не выпить. Гостя настойчиво пригласил остаться на ночь, пояснив, что отказа не примет ни в какой форме. Дождался согласия улыбчивого Игната, от удовольствия потёр ладони и направился в кухню помочь жене, заодно и поторопить.
Позже, сидя за столом, чуть разомлевшие от еды и спиртного, вели разговор на разные отвлечённые темы. Игнат, по достоинству оценивший кулинарные способности супруги Степана, предложил тост за умелицу-хозяйку, чем вызвал её благодарную улыбку. В основном молчавшая до этого момента женщина решила сменить русло беседы и заговорила о своём, наболевшем.
– Вот ты мне скажи, Игнат, куда мы катимся? Что происходит? Дети от рук совершенно отбились, никакого уважения, послушания! Грубят, хамят, родителям такое заявляют, что волосы дыбом! Иногда и руки поднимают! Вон, сегодня встретила знакомую, так она про свою соседку рассказывала: сын, как выпьет, так и давай её гонять по всему двору! Ужас какой-то… И наша-то вернулась из своей Москвы, – такая умная, ты ей слово, она тебе сто в ответ. Сидит, второй месяц баклуши бьёт, не работает, ничего…
– Свет, что ты к ней прицепилась, пусть отдыхает. – Степан, видя, как распаляется жена, усевшись на свой любимый конёк под названием «неправильные дети», попытался её успокоить. Ему это плохо удалось.
– Отдыхает!!! Переработалась! За шесть лет пять работ сменила – хорош работничек! И главное, я ей говорю, что делать, а она мне, знаешь, что отвечает! – «Я не собираюсь жить твоей жизнью». – Света обратилась к гостю с уязвленным видом знающей обо всём женщины.
Игнат молча слушал эту тираду, направленную на подтверждение собственной правоты. Понимал, что хоть она и задаёт вопросы, но ответы ей не нужны, тем более те, что шли бы вразрез с её жизненными установками. Он часто становился наблюдателем извечного конфликта – «Отцов и детей» в разных его формах; много размышляя на эту тему, пришел к выводу, что основа сегодняшнего, в отличие от классики, – это не борьба за принципы, мировоззрение, а навязывание собственного эго, той же самости. Отвечать не стал – ни к чему; пробиться не то что к сердцу, даже к мозгу человека, коим завладел импульс собственной правоты, было бесполезно. Ей нужно было высказаться.
– А что плохого в моей жизни?! Что?! Я как пошла с молодости на завод, так и работаю, – не бегаю, как сявка, с места на место… Жизнь ей моя не нравится! А со своею не может разобраться. То ей не нравится, то не подходит, там платят мало! Четверть века скоро стукнет, а она приехала, села родителям на шею!
– Светка! Ну что ты несешь! – Степан, урезонивая жену, негромко хлопнул ладонью по столу. – Какая шея? Она взрослый, самостоятельный ребёнок, уже давно живёт на свои! Да и хватит уже… Мы с Игнатом сто лет не виделись, а ты тут…
Жена, уловив укоризненные нотки в голосе мужа, поджала губы, отвернула лицо. Чуть раздувавшиеся ноздри свидетельствовали о несправедливо нанесённой обиде. Игнат, чтобы снять напряжение, вызванное эмоциональным состоянием хозяйки, разлил коньяк, предложил тост за дружбу. Все молча стукнулись, выпили.
– Так я вот с Игнатом и советуюсь. Сам же всегда говоришь, что он из всех твоих знакомых самый умный. – было видно, что женщина не собирается просто так сдаваться и ищет другие пути продолжения волнующей её темы. – Вот что это происходит, а?
Игнат, дожевывая кусок сервелата, пристально посмотрел на неё. Облокотившись на стол, сложил ладошки замочком перед собой. На минуту задумался, подбирая слова и образы, которые сможет понять. Негромко начал:
– Происходит, Светочка, жизнь. У всех разная, непохожая на других. У каждого поколения своя правда, иногда идущая вразрез с другой. Так было всегда, и сегодняшняя молодёжь тоже несёт свою правду. Конечно, причин для непонимания в семье много разных. Есть основная, так скажем, базисная. Чтобы понять её, давай обратимся к истории. Смотри, в каждой известной культуре, религии обозначено несколько жизненных принципов, соблюдение которых позволяет человеку прожить правильно… Один из них гласит: «почитай родителей своих». Так?
Света, вслушиваясь в мужскую плавную речь, соглашаясь с ним, одобрительно закивала.
– Так… И давай заметим, что нигде не сказано –«почитай детей своих». Казалось бы, почему? Потому что древние знали душу человеческую гораздо лучше современников и понимали, что из чего рождается. Само слово «почитай» многими понято лишь в одном, узком аспекте, смысле – в его материальном значении. Поэтому, когда человек говорит «я забочусь о своих родителях, даю им денег, покупаю продукты, медикаменты», ну и тому подобное – это можно назвать помощью, вниманием, иногда желанием чувствовать себя благодетелем. По-разному это можно назвать, но это далеко от истинного почитания. Почитание – это не результат каких-то внешних действий, это глубоко внутренне чувство искренней любви и благодарности к тем, кто дал жизнь на земле. Это внутренний сердечный трепет, возникающий при мысли о том, кто показал свет. И когда это чувство, это почитание живет внутри будущего родителя, ему нечего беспокоиться о своих детях, потому что оно, являясь частью его самого, передастся по наследству потомкам. Простой механизм, но гениальный! И его понимали не только древние, но ещё и наши деды, прадеды… И наоборот: если нет такого почитания, и, что ещё хуже, есть пренебрежение к родителям, то никакие убедительные слова, да и действия в виде материальной помощи не убедят ребёнка относиться иначе к собственным корням. Вот такая цепная реакция получается.
