Вокруг совершенная темнота, пахнет затхлостью и моющими средствами. Я оглядываюсь по сторонам, но вижу лишь контуры предметов, так как в помещении совершенно отсутствуют окна. Вокруг меня огромными горами возвышаются баки и металлические стойки со сложенными на них вещами. Я делаю пару шагов и, спотыкаясь о швабру, тихо ругаюсь себе под нос. Пустое ведро, упав, с гулким стуком откатывается к стене.

Услышав громкий хохот, я поворачиваю голову и вижу очертания парня. Да, судя по низкому смеху, это определённо должен быть парень. Он сидит на полу, прижавшись спиной к двери и согнув ноги в коленях.

– Я вижу, ты успокоилась.

– Уверен? – Я пихаю подошву его ботинка носком своего. – Это все еще твоя вина, что мы заперты тут. Возможно, на всю ночь. Все потому что кое-кто внезапно захотел пообжиматься в студенческой прачечной? – наиграно спокойно говорю я и тут же добавляю: – Надеюсь, хоть мальчикам, в отличие от нас, сейчас весело.

– О, им определённо весело, – ухмыляется он. – В компании девчонок из института искусств тем более. Они наверняка уже в кинотеатре.

– Где должны были быть и мы, – поправляю я. – Если бы не твоя вечно ищущая приключений задница.

– Прекрасная задница, должен отметить.

– Спорно.

Медленно подхожу ближе, и парень опускает ноги, вытягивая их перед собой. Я сажусь сверху и чувствую, как он проводит руками по моей спине, задирая свободную футболку вверх и касаясь кончиками пальцев ребер.

– Слишком поздно извиняться, уже слишком поздно1, – откинув голову назад, начинает петь он, совершенно безуспешно пытаясь подстроиться под ритм, но так фальшивит, что, поморщившись, я закрываю ему рот рукой и начинаю смеяться.

– Хватит, прошу, – умоляю я, крепче прижимая пальцы к его губам, отчего последние слова становится невозможно разобрать. – Я, конечно, люблю тебя, но, умоляю, прекрати. Ты ужасен.

– Скажи еще раз. Я люблю слушать, как ты произносишь это.

– Что именно повторить? Что ты ужасен?

– Ты знаешь, что… – довольно улыбается он.

– Я. Люблю. Тебя, – шепчу я, с придыханием проговаривая каждое слово.

– Я тоже тебя люблю. С ума схожу. – Мягкие губы касаются моих, осторожно прикусывая нежную кожу, и сильные руки притягивают ближе. – Кажется, ты сказала, что готова на все? – Его губы перемещаются на скулы, затем на подбородок и, оставляя невесомые поцелуи, возвращаются к уголкам моего рта. Этот парень целует намеренно медленно, дразня и растягивая каждое мгновение. Кожа тут же покрывается мурашками, и я, наслаждаясь ласковыми прикосновениями, улыбаюсь.

Второй рукой он касается ладонью моей щеки, поглаживая её. Я слегка прикусываю его палец, решив немного поиграть.

– Я бы с гораздо большим удовольствием посмотрела сегодня вечером обещанный фильм.

Он смеется, затем склоняется ко мне и прижимает губы к уху.

– Лгунья, – шепот обдает кожу волной горячего воздуха.

Его губы пробегают по моей шее, осыпая ее легкими поцелуями как раз под ухом, и кажется, что комната вращается подобно карусели в парке развлечений.

Я нахожу подол его рубашки и начинаю стягивать ее через голову.

– Сегодня я командую, – тоном, не терпящим возражений, заявляю я.

– Есть, мэм, – парень шутливо отдаёт мне честь.

Он стягивает с меня футболку, бросая её в сторону, и скользит пальцами под бретельки бюстгальтера. Тянет их вниз по моим рукам, полностью снимая его. Мы одновременно тяжело вздыхаем.

«Безумие».

Это первое слово, которое приходит на ум, когда мужские руки, задирая одежду, касаются голой кожи, кружа, лаская и рисуя на ней узоры. Именно так я бы рассказала о нас, если бы писала книгу. Мне нравится, как мы цепляемся друг за друга, бросая вызов. Эта сумасшедшая химия возбуждает.

Кончики его пальцев словно связаны невидимым нитями со струнами моего тела, и я со стоном зажмуриваюсь.

«Жадность».

Это слово стало бы вторым, о котором я думаю, когда влажный язык пробегает по моей губе, и я, сжимая пальцами жесткие мужские волосы, тянусь навстречу. Нет больше его. Нет меня. Есть только жар и воздух, который мы делим на двоих. Его язык, его губы, его пальцы, тянущие за волосы.

Дыхание раскаленной волной опаляет кожу. Опустив левую ладонь на мою грудь, он стонет, а правая рука тут же проскальзывает под юбку.

– Пожалуй, это мы снимать не будем, – шепчет парень, отодвигая тонкое кружево в сторону, дразня и распаляя ещё больше. Наверное, третье слово – «слабость».

Я выгибаюсь ему навстречу и прикрываю глаза. Хотя какой в этом смысл? Темнота полная.

– Тише, – выдыхает он. – Твой отец убьёт меня в самом прямом смысле этого слова, если кто-то донесет, чем мы здесь занимаемся.

Я слышу, как расстегивается ремень, шуршат брюки и разрывается обертка презерватива. Металлическая пряжка звонко ударяется о каменный пол, эхом отражаясь от стен.

– Скажи это себе, потому что в прошлый раз из нас двоих ты стонал громче.

Я чувствую его ухмылку, сильные руки впиваются в мои бедра, привлекая ближе.

– Не может быть, – говорит парень, качая головой и вплотную прижимает к себе, чтобы я отчетливо почувствовала его возбуждение. – Уверен, ты первая проиграешь. Спорим? – с вызовом шепчет он.

– Продуешь, – специально раззадориваю я, требовательно прикусывая шею парня.

Вдох. Выдох.

Прикосновения становятся требовательнее, заставляя сильнее выгибаться парню навстречу. Я закрываю глаза, откидываю голову назад, чувствуя, как волосы рассыпается по спине, и остаемся только он и я. Я и этот парень. Он шепчет, как скучал, наматывает волосы на пальцы. Целует меня, дышит мной, любит меня. Так же, как и я его.

В тишине слышны лишь наши тяжёлые вздохи, сталкивающиеся в немом противостоянии и растворяющиеся в темноте маленькой тесной комнатки. Я стараюсь сдерживать себя, но это оказывается труднее, чем казалось на первый взгляд.

– Настало время играть по-крупному, – разносится низкий шепот, и широкая ладонь скользит вниз по моему животу.

– Это нечестно.

– Правила обсуждают на суше, Веснушка. – И его язык встречается с моим, властно заявляя свои права.

Плевать, что я потеряла контроль. Тело напряжено, как струна. Одно движение – и лопнет. Один лишь вздох, который растворяется в моем протяжном стоне. Мы целуемся жестко и глубоко, и как только парень понимает, что победил, стонет, толкается вперед еще пару раз, и где-то в самый разгар бури наслаждения выдыхает мое имя.

– Господи! Что ты со мной творишь! – задыхаясь, произносит он и прижимается щекой к моей груди, слушая ритм успокаивающегося сердца.

Несколько минут никто из нас не нарушает тишины, мы просто ровно дышим в объятиях друг друга. Я пропускаю его волосы сквозь пальцы и целую в макушку.

– Ты негодяй, – с упреком произношу я, но из объятий не выпускаю. – В честном поединке я бы тебя обыграла.

Он ухмыляется, очерчивая большим пальцем на моей груди круги.

– Значит, честно играть явно нет резона.

Я наклоняюсь к его уху и с вызовом шепчу:

– Может, тогда реванш?

Болезненный импульс в висках заставляет распахнуть глаза. Я кручусь, запутавшись в простынях, не сразу понимая, где вообще нахожусь.

Мне жарко, а постель липнет к телу. Я поворачиваю голову и, глядя на мирно спящего на соседней кровати Шона, понимаю, что вчерашний день был правдой. Крепко зажмурившись, замираю без малейшего движения, надеясь вновь погрузиться в сон, чтобы узнать, что будет дальше.