«Так вот оно что! – стало доходить до меня. – Я-то гадаю, с чего такая лояльность к распутникам у замполита!»
– Странно, – усмехнулся Сенин. – Папа в генеральном штабе, а сынок у черта на рогах служит. Отец мог бы сыночку теплое местечко организовать. А то и совсем отмазать.
– Значит, нормальный мужик генерал, – выдвинул предположение Гарбузов.
«Правильно. Дипломат. – Оценил я. – Вдруг дойдет наверх? Пути господни неисповедимы». Мне делалось все веселее.
– А может, до сведения генерала Абовяна как-то довести? Пусть сынка приструнит, – осторожно предложил старлей.
– Гонца в Москву снарядим, что ли? – рассмеялся Гарбузов. – Или письмо анонимное отправим?
– Что же, безнаказанными этих оставлять? – расстроился командир взвода. – Пусть блудят дальше?
– Мне кажется, Бохан, правда, не знает, – стал рассуждать Сенин. – Не такой он офицер, по-моему, чтобы безропотно сносить унижение… Но, она-то что творит! Всю карьеру ему может поломать. Если будет громкий развод…
– Да догадывается он, думаю, – сказал замполит. – Ясно же, не клеится у него с женой что-то. Нигде вместе не бывают почти…
Видно, Гарбузов сам не знал пока, как потушить назревающий скандал. С одной стороны, такие случаи, безусловно, требуется пресекать. Выжигать каленым железом, так сказать. С другой стороны – генеральский сынок…
Офицеры еще долго говорили, прежде чем разойтись. На меня внимания не обращали, будто висящая в кунге брезентовая тряпка-занавеска – звукоизолирующая. Однако когда гости ушли, Сенин обратился ко мне.
– Ты, Смелков, если слышал чего, так сделай вид, что не слышал, хорошо?
– Так точно.
Сенин достал из-под подушки фляжку. Фляжка оказалась полной, судя по всему. Видать, его энзэ. Налил в две кружки на четверть. Одну мне пододвинул.
– Ты – мужик взрослый, институт окончил, в жизни понимаешь уже кое-что.
Сейчас я «понимал» главное – что отказываться нельзя. Мы с капитаном типа договор скрепляем теперь. Угощать солдата водкой – грубейшее нарушение дисциплины.
– Будем здравы! – тихонько провозгласил капитан. Чокнулись, выпили.
– Закуси. Вот хлеб, тушенка, огурчики соленые, – обвел он рукой «поляну».
– Благодарю, товарищ капитан.
Отправил в рот ложку тушенки, отломил полкуска хлеба, прожевал.
– Спасибо. У меня печка там… – улыбнулся, отправляясь на рабочее место. Сенин устроился спать. Скоро он тихонько, как бы осторожно, стал похрапывать, а ко мне в дверь кто-то несмело постучал. Кто это так деликатно скребется? – удивился я. Задернув плотнее штору, чтобы тепло капитану сберечь, открыл дверь и увидел солдатика из нашего взвода, голого по пояс.
– Д-д-дай хоть пару дровишек! – попросил он. – Д-дуба даю! У меня дрова сырые, не горят ни хрена. Замполит пришел, а печь погасла. На улицу выгнал за хорошими дровами! А где я их возьму – хорошие?!
Требовалось выручать пацана.
– Ты вот что. Поднимайся сюда, – сказал ему. – А то глядя на тебя мне самому холодно делается. Садись к печке, подкладывай дрова. Попробую пока твою раскочегарить.
Прихватив своих полешек, перешел в соседний кунг. Майор за занавеской не понял, что тут не его боец. Что-то пробурчал насчет времени, мне отпущенного на растопку. Я заглянул в печку – елки-палки! Пацан напихал туда толстенных поленьев, их Прометей не разжег бы при таких условиях! Видно, для служивого дело непривычное совсем. Городской парнишка, маменькин сынок. Правда, я сам такой. Учусь понемногу… Быстренько наколол на щепки свои полешки, сунул в печь, подложил кусок тонкой коры. Все занялось с одной спички. Поколол его поленья. Вернулся в свой кунг.
– Иди, горит вовсю. Сейчас быстро прогреется. Дрова такие не пихай больше! Коли! Чем тоньше, тем лучше гореть будут. Правда, и быстрее. Не доводи до того, чтобы потухло. Приходи ко мне, помогу, если что.
Неудивительно, что заготовка дров стала важной задачей для обеспечения жизнедеятельности лагеря. Лагерь стоял на открытой холмистой местности. До ближайшего лесного массива было километров пять. «Пропала роща», – подумал я, глядя, как к ней то и дело ползут грузовики.
Днем покатили и мы на своей «бээмпэшке» заготавливать дрова. Сенин руководил. Пилили мы с Бугровым, Ермачев обрубал сучья.
– Пошевеливайтесь, мужики! Погода портится. Надо возвращаться, – подгонял Сенин.
Закрепив срубленные и очищенные от ветвей стволы на броне, двинули обратно. Навстречу нам попался тентованный «зил» взвода обеспечения.
– Куда?! Возвращайтесь, на хрен!!! – крикнул, глядя на кабину «зилка», Сенин, замахал рукой. Но, в машине не отреагировали. Не заметили, что ли? Что не слышали – итак понятно. «Зилок» как ехал, так и поехал дальше, в сторону леса.
– Выбрали время! – крикнул мне Сенин сквозь лязг гусениц. Я ехал рядом с ним, сидя на люке. Ермачев уступил. Он накатался уже.
Сенин волновался не зря. На вечерней поверке выяснилось, отсутствуют двое бойцов из взвода обеспечения. Уехали за дровами…
Ночью, сидя перед буржуйкой, в которой горели и весело потрескивали поленья, я слышал, как переговариваются тревожно гости Сенина. Командир взвода обеспечения поднимал накануне людей на поиски пропавшего «зила», – сами едва не заблудились. Бойцов не нашли. На улице такой буран бушевал, – носа не высунешь. Офицерский кунг раскачивался. Я боялся, как бы не перевернулся. Ну, его на фиг! Приключения тоже в меру хороши. Я же не девочка Элли из «Волшебника изумрудного города»! Дальнейшие поиски отложили до утра…
Утренние разъезды также ничего не дали. Все накатанные по холмам дороги напрочь занесло. Очевидно, машина ушла куда-то в сторону от лагеря. В лагере вчера не было света, пока буран не утих. Да, если бы и был свет, – его не увидишь в такую пургу. Горе-дровосеки должны были стоять, пережидать непогоду. Куда их потащило?..
Я слушал офицерские разговоры, хотя никто меня не приглашал. На истопника за шторой просто не обращали внимания. Все недоумевал, куда служивые, действительно, подевались, пока не услышал фамилии пропавших бойцов: сержант Валерий Землячко и сержант Ашот Абовян. Тут кольнуло, да еще как! А за дровами ли ребята уехали на самом деле?! Я же точно знал, что у них имелся какой-то свой план. В курсе должен быть Ермак, – рассудил. Пошел к нему. Тот нахмурился, услышав мой вопрос.
– Смелков, ты не по адресу. Если честно, мне их игры детские по барабану. Просто Зема мне корифан. Я ему обмолвился, что ты карты Шмоляру подписывать теперь станешь, он и решил тебя припахать насчет своей карты. Но, я в их клады не верю.
– А как же монеты?
– Да я понятия не имею, где они их взяли. В каких-то развалинах. Потом наслушались от кого-то про заброшенные дацаны. Ну, эти монастыри буддийские. Их же после Октября порушили почти все. Вроде, пацаны вздумали по дацанам порыскать при случае.
«Заброшенный дацан – это нечто более реальное на предмет поиска кладов, нежели белые бескрайние холмы, – подумал я.– В заброшенный дацан и зимой, вероятно, пробраться можно».
– У них, наверное, был план, который требовалось соотнести с картой?
– Ну, был какой-то. Только я его не видел, понял? Если они и вправду поехали клад искать, придурки, так ты, Смелков, помалкивай лучше, пока все не прояснится. И молись, чтобы карту твою не нашли, когда этих кладоискателей поймают. Про карту сходу скумекают, кто ее сработал. Как минимум, на губу отправишься… Пусть вернутся, да получат свои порции на орехи. Кипеш из-за них поднялся! А пока помалкивать будем.
Я не стал говорить Ермаку, что знаю еще кое-что: про Татьяну из архива, про майора. Кто он – майор?.. Очевидно, Ермака данная тема не интересовала.
Прошел еще день. Взвод обеспечения своих пропавших так и не нашел. Нарастала тревога. Командование приняло решение искать всем миром. Задействовать имеющийся подвижной состав. Зону поиска разделили на сектора. На своей «бээмпэшке» мы тоже отправились на поиски. Ехали довольно долго. Видимо, Сенин принял решение обследовать дальние подступы к лесу. Бугров вдруг резко остановил движение. Развернулся на девяносто градусов и двинул прямиком в рощу. Очевидно, Сенин подал ему команду, что-то увидев. Еле проползли между деревьями, все углубляясь в лесной массив. – Я слышал, как терлись бортом о стволы. «Бээмпэшка» почти уперлась в задок того самого «Зила», который мы искали и вот, нашли! Ермак и Сенин были уже возле кабины автомобиля, когда я выбрался наружу. Со стороны своего борта видел Ермака. Тот открыл водительскую дверь и замер. Глаза на его кукольном лице сделались неподвижны. Я все понял. Подошел, тоже заглянул в кабину. Встретился глазами с Сениным, который смотрел с другой стороны. Между мной и Сениным в кабине находились два неподвижных тела. Ближний к нам, Валера, скрючился за рулем, подтянув ноги под себя. Очевидно, до последнего пытался согреться. Другой, Ашот, наоборот, откинулся на сидении так, словно ему было жарко. Глаза закрыты, рот широко открыт. Возможно, у него от холода случилось помутнение рассудка? Видел себя на пляже, под солнцем? Уже не расскажет.
