– Я никому не рассказываю! – испугалась она. – Просто ты располагаешь…
– Спасибо на добром слове. Но больше никому ничего не говори, хорошо? И Ленке скажи, чтобы язык за зубами держала. Если честно, у меня большие сомнения в том, что Вовка ваш сам виноват в собственной погибели. Конечно, возможно, что у меня просто паранойя. Совсем этого исключать нельзя, ведь я уже больше полугода нахожусь в Советской армии… Но вдруг я прав? И Вовку вашего убили потому, что слишком много знал? Вы притворяйтесь наивными овечками и делайте вид, что ничего, совсем-совсем, не знаете. Ни про кладоискателей, ни про майора, тем более. Договорились? Скажи мне, где ты живешь. На всякий случай. Меня же, если что, найти просто. Где часть, ты знаешь. На КПП попросишь позвать Олега Смелкова из взвода начальника ПВО. Если спросят, кем ты мне приходишься, говори невестой. Ты же видишь, я – парень симпатичный, никто не удивится.
Ира прыснула со смеху и покраснела.
– Ну, все, – сказал ей. – Надо прощаться. Мне в часть двигать пора.
Ира ушла. Я же сунул в пустой вещмешок свернутый в трубу лист ватмана. Прикинул, вроде держится. Закинул вещмешок за плечи. В руки осторожно, чтобы не разбить и не порезаться, взял лист оконного стекла.
На выходе из Кяхты увидел офицера, шагавшего по своим делам. «Засада», – подумал. Даже честь отдать я не мог, – руки были заняты. Однако офицер посмотрел на меня с пониманием, как я заметил. Дошло: зря боюсь. Кто же заподозрит солдата, который при деле, что он – в самоволке? Та же реакция последовала и на КПП. Только Ермак на Пункте единственный вытаращил глаза:
– Это что такое?
– Это мой «фотоаппарат», – усмехнулся я. – Буду вам карту «стеклить». Если скажешь, какой конкретно квадрат нужен, управлюсь быстрее, – решил схитрить.
– Стекли всю, – не повелся на мою уловку Ермачев. – До хрена делов-то! – оценил он предстоящий объем работы. Я развел руками с таким видом, мол, не сам себе эту работу придумал.
Ермак ушел в казарму. Я же, сняв со стены светильник, перевернул ножками кверху табурет, поместил внутрь источник света, сверху положил стекло, на стекло – карту, на карту – ватман. Нашел скрепки на полке, зафиксировал ими бумагу, чтобы не елозила по карте, взял карандаш и принялся за дело.
К утру в глаза мне будто песок насыпали, но работа была выполнена. Лист стекла вместе с разрисованным ватманом спрятал между столом и стеной. Сна мне оставалось всего два часа. Заперев дверь – мало ли что? – устроился на столе, подложив под голову том земляка—Максима Горького. Единственную книгу, кроме описания боевой машины пехоты командно-штабной, которая тут нашлась. Про Америку что-то. Как-нибудь потом почитаю, решил. Надо же расти над собой. Зевнул и провалился в сон.
Проснулся с туманом в голове. Понял, что в дверь Пункта управления стучат, и, по-видимому, – уже некоторое время! Ринулся открывать. Капитан Сенин, а это был он, увидев мое лицо с трафаретом великого пролетарского писателя на щеке, судя по всему, – собственная щека показалась мне рифленой на ощупь, – воскликнул:
– Смелков! Ты что, на массу давишь? Молоде-ец!
За спиной у Сенина маячил Ермачев, пришедший меня подменить.
– Виноват, товарищ капитан! – отчеканил я. – Не заметил, как задремал. Радиограммы все приняты.
– Смотри! Поедешь в поле…
В столовой меня углядел Ермачевский дружбан, заказчик «полиграфического» продукта, на который я ночь потратил, да еще и совершил залет перед Сениным. В чем-то солдат похож на девушку. Тоже боится залетов…
– Ну? – спросил «заказчик», подойдя вплотную. Не стал уточнять у этого последователя Эллочки-Людоедочки, что он имеет в виду, поскольку, естественно, догадался.
– Ну, да, – ответил в тон. – Все готово.
– Ермак говорит, ты там художество какое-то развел? Вечером покажешь. – Он отошел. «Я, значит, должен теперь трястись до вечера в ожидании, примете ли мою работу? – подумал. – Хрен вам!»
Однако геройствовать перед собой можно было сколько угодно, а осадок остался. «Вот, сукин сын! – мысленно обругал Ермачевского кореша. – Надавил на психику!»
Вечером Ермачевский дружбан явился не один, а в компании с крепким брюнетом по имени Ашот. Ермак тоже пришел с ними, сел в сторонке, мол, его это все не касается. «Уж не тот ли самый Ашот, что в мастерскую наведывался? – задался вопросом я. – А дружбан, не иначе, и есть Валера?»
– Это что за подколка? – спросил Ашот, глядя на ватман. Но, не меня, а дружбана. Тот шагнул ко мне, взял за грудки:
– Тебе что было велено сделать? А?! – Он оттянул ткань, собранную в кулак, на себя, и ударил этим кулаком меня в грудь. Кровь бросилась в голову. Представил себе, как от души сейчас врежу ему. Начнется свара. Много шума, боль, кровь. Скорее всего, втроем они меня одолеют, но бой такой дам, что повторения им вряд ли захочется. Возможно, всей компанией окажемся на губе, а кто-то, не исключено, и в лазарете. Вот только потеряю я доступ к информации и возможность разобраться в темной истории… Сдержался.
– Не слышу. Чего молчишь? – спросил дружбан, но кулаком тыкать больше не стал. Видно, прочитал в моих глазах нечто, не похожее на банальный страх.
– А ты сам пересними карту у фотографа, – предложил я ему спокойно. – Думаешь, фотограф ваш не стучит? Он бы и дня не просидел тут со своим фотоаппаратом.
– Что, грамотный?
– Полгода в учебке, до этого пять лет в институте учился, если ты об образовании. И жизнь маленько знаю. Если бы я тупо выполнил то, что вы хотели, сами бы замучились потом объясняться, зачем вам карта района учений понадобилась… А, кстати, зачем?
– Не твое дело! Борзый, что ли?
– Знаешь, сколько раз меня в учебке об этом спрашивали? Скажите лучше спасибо, что не пошел тупо к местному фотографу, а задание выполнил, между прочим. Срок службы я готов уважать…
Пока я отбивался от дружбана, Ашот и Ермак рассмотрели карту. Ермак вмешался:
– Валерыч, оставь его. («Значит, действительно, Валера!» – отметил я). – Нормальную он карту нарисовал.
– Да и дело говорит, – согласился здоровяк-Ашот. – Не подумали мы. Молодец, не дурак. И карта читается.
– Может, возьмете в кладоискатели тогда? – спросил я. Все трое тотчас уставились на меня.
– Что, угадал? Ха-ха-ха! – рассмеялся я. – Ну, правильно, для чего еще карта нужна?
– Кто тебе сказал? – Ашот очень серьезно посмотрел на меня.
– Да никто не сказал. Увидел отражение в прошлый раз.– Я показал на перегородку из оргстекла. – Монеты старинные. Потом – карта. Два плюс два сложить недолго. Вы что, в натуре клады здесь ищете?
– Ну, какие клады? – вкрадчиво спросил Ашот, заулыбавшись. – Ты книжек про пиратов начитался, что ли? У нас дембель скоро. По Селенге в поход хотим пойти. В палатках пожить, порыбачить, понял? Когда еще доведется в этих краях побывать? А монеты Валера на базаре купил, сечешь? Он собирает.
– А! Ну, поход – хорошее дело! – сделал вид, что поверил, я.
– А ты в следующий раз выполняй, что говорят! – не хотел униматься Валера. – И советуйся прежде, чем инициативу проявлять, врубился?
– Да без базара, – отвоевал еще кусочек независимости я. Дипломатия, бляха муха!
– Вот только как мы этим большим ватманом пользоваться будем? – задумался вслух Ашот.
– Эту проблему я решу, – заверил его. – Карту разделю на листы. Простыня только нужна. Нарезать полосок для мягкого соединения.
– Вот и делай! – подвел итог Валера. «Все-таки шибко озабочен он самоутверждением», – подумал я.
Прихватив с Пункта управления ножницы, сходил в казарму и слегка укоротил собственную простыню.
– «Подшива» на подворотнички, – соврал удивленному Бугрову.
На Пункте, повернув свою карту «лицом» вниз, разметил и разрезал ее на листы двенадцатого формата. Взяв клей, стал соединять листы тканью, проверяя, чтобы те хорошо складывались и не мешали друг другу. Самому своя работа понравилась.
Спрятав сложенную карту, задумался о кладоискателях: «Ни Ашот, ни Ермак на наивных дурачков не похожи. Валера, кажется, ума еще немного нажил, но в игрушки тоже вряд ли играет. Главное, им попустительствует офицер. Какой-то майор. Причем – неявно, фамилию его никто не называл. И – монеты. Выходит, что-то во всем этом есть?..»
