Оговорив все новости скучным голосом, Павлик спросил:

– Что там с арой и Земой произошло?

Я понял, у Павлика тоже подозрения имеются, что дело нечисто. Пожал плечами с деланным равнодушием:

– Замерзли. Был буран…

– Все не так, Олег. – Он понизил голос. – Помнишь, ты обратил внимание на странность гибели Длинного? Так вот. Эти тоже странно погибли. Странно быстро вслед за ним!

– Они какие-то общие дела имели? – Я не хотел ни о чем его расспрашивать прямо, в лоб, из осторожности, но пришлось поддерживать разговор. Конечно, меньше знаешь – лучше спишь. Больше знаешь – хуже спят другие… Но, лучше уж я буду знать все то же, что знает Паша, чем надо мной, его приятелем, повиснет угроза пострадать от руки неведомых злодеев ни за что ни про что. Так хоть есть шанс что-то предпринять.

– Хочу тебе рассказать кое-что, – понизил голос мой однокашник. – Понимаешь, у нас тут, в Кяхте, золотая лихорадка.

– В смысле?! – разыграл неосведомленность я. – В речке «Кяхта» золото нашли? – с усмешкой спросил. Иру Малышеву решил не палить, что она мне уже все рассказала.

– Не золото, не песок, не камни. Буржуйские клады! А также ценности буддистов.

Выслушав его, я понял, информацию они с Ирой черпали из одного источника. От покойного Длинного, да все той же Татьяны из архива. От кого же еще?

– Что теперь ты обо всем этом думаешь? – спросил Паша.

– Что думаю? Мы с тобой однокашники, Паша. То, что ты мне это рассказал, нормально. А больше никому не говори и от разговоров на эту тему уходи вообще. Со смертью людей пусть военная прокуратура разбирается. Это ее дело. А мы давай будем заниматься своими делами. Ты говоришь, что зашиваешься с подготовкой к стрельбам? Подойди к начальству, попроси меня в помощники. Опыт у меня имеется. Я у себя в Горьком, в кинотеатре, подрабатывал оформителем, пока студентом был. Заказы большие был, и в смысле размеров тоже. Афишу возле кинотеатра представь!

– Да?! Ладно, я попробую. Здорово было бы! Вдвоем быстро станки установим, все запустим… А тебя с Пункта управления отпустят?

– У нас сейчас дежурств нет пока. Зенитно-ракетный полк соседний дежурства несет.

«Ермак будет счастлив, когда его опять на Пункт посадят, – подумал, уходя от Павлика, – но, думаю, переживет».

– Хочет от нас в столярку свинтить! – радостно объявил другим днем Шмоляр обо мне Сенину и Хотабину, присутствовавшим на Пункте. – Что, здесь плохо? – спросил меня.

– Никак нет, товарищ подполковник! Да, я и не рвусь… – изобразил равнодушие. – Однокашник сказал, работы много. Ну, я ему и предложил по доброте душевной: «Договоришься с начальством, помогу».

– Ладно, Смелков. Отправляйся. Выдайте ему жетон, – сказал Шмоляр Сенину с Хотабиным. – И быстрее там управляйтесь! – чуть повысил голос подполковник на меня. – Стрельбы на носу. Будем «Иглу» запускать, – объявил он так, будто речь шла о старте межпланетного космического корабля.

Про «Иглу» я кое-что слышал, спасибо отцу и дяде. Это новый переносной зенитно-ракетный комплекс. «Шайтан-труба» против вражеских самолетов и вертолетов. Хотелось бы увидеть его вживую!

Впряглись с Павликом в работу. В любом случае лучше, чем маяться на Пункте от безделья.

Я ждал архивариуса Татьяну, даже не имея пока понятия, как та выглядит. Павлик говорил, ее не было с тех пор, как случился пожар. Стал придумывать, как бы мне самому добраться до девушки-архивариуса? В разговоре Паша обмолвился, что из архива, бывало, звонили, справлялись, готов ли заказ. Я видел телефон в кабинете.

– Вероятно, и обратная связь с заказчиком у вас есть? Известен телефонный номер архива? – задал Паше вопрос.

– Известен… начальнику мастерской, вероятно. А тот в больнице.

– Пойдем-ка, поищем его записную книжку.

В кабинете у начальника была простая обстановка, а главное – порядок. Записная книжка нашлась в ящике стола, где ей и положено было лежать, по логике. Павлик не понимал, зачем звонить Татьяне? Напоминать о себе, когда и так работы до фига.

– Хотя бы для того, чтобы известить о сержантах, – сказал я ему. – Только ты сразу не говори. Пусть сюда придет. Скажи, есть новости, но не телефонный разговор.

Паша согласился. Набрал номер. Спросил Татьяну.

«Главное, чтобы девушек с таким именем там не оказалось несколько, – подумал я. – Фамилию мы не знаем».

Паша позвонил, на том конце провода что-то ответили. Он поблагодарил, положил трубку, посмотрел на меня:

– Ее нет уже несколько дней. Сказали, болеет, наверное… – Он увидел, что я переменился в лице. – Ты думаешь?..

– А тебе самому не кажется, что это странно? Она не зашла ни разу после пожара. Хотя бы из приличия, посочувствовать. Все же вы работали для их архива. Должна была зайти!

– Полагаешь, ее могли – тоже?.. Надо тогда поднимать людей, а? Она же одна там живет… Жила…

– Не надо никого поднимать, Паша! – твердо сказал я. – Будем просто ждать. Если такие дела разворачиваются… Не стоит нам показывать лишней тревоги и ненужного волнения. Мы ни о чем не догадываемся и ничего не знаем сверх того, что знают все, понял? Давай работать. А, как стемнеет, я схожу к Ире Малышевой.

– Ты знаешь Иру Малышеву?! Знаешь, где она живет? Откуда?!

Я понял, что прокололся на ровном месте, как дурак! Хотя, беда не велика, конечно.

– Она побывала здесь, когда я ходил за ватманом, вот и познакомились. Вместе сходим, – поскорее добавил, поскольку понял, что Паша уже почти уверен, будто я увел у него девушку из-под носа. Этого только не хватало!

В оговоренный час вышли из мастерской. Паша потянулся было погасить свет за собой, но я предостерег. Мало ли? Какой-нибудь блудный офицер пройдет мимо, потом спросит зама по тылу Петровича, или кто там за мастерскую отвечает? Где, мол, ваши столяры-слесари по вечерам мотаются?

Ира была очень рада, увидев нас двоих с Павликом! Захлопотала, выказывая радушие и гостеприимство. Я скромно сел на диван, не мешая Паше хлопать перед девочкой крыльями и надуваться от важности. Ира призналась, ей не по себе одной по вечерам, когда отца нет. Его выписали, но отправили в какой-то загородный санаторий на реабилитацию. Повезло, можно сказать… Матери у девочки нет, оказывается. Не хотелось добавлять ей тревоги, но пришлось рассказать про погибших сержантов. Ира зажала себе рот обеими рукам, сделала страшные глаза и так замерла, чтобы не закричать. Паша бухнул сдуру ей сразу, что мы с ним не верим, будто парни просто замерзли. Да еще Татьяны нет уже несколько дней, как сегодня узнали. На работу не выходит…

Паша все болтал, строя из себя мужика, я же думал недобро: «Дали слово подростку! Куда тебя несет?! Сейчас молчать надо, а не трещать, как сорока. Кому эта девочка еще разболтает? У кого защиты побежит искать?.. Впрочем, – немного успокоил себя, – она сама боится. Боится за отца. Боится, ее уличат в том, что была в мастерской в ночь накануне пожара. Вряд ли станет болтать».

Однако мысли девушки, я видел, повернули в опасное русло:

– Так значит, Вовку точно убили?!! Если Валерку и Ашота убили? И Татьяна пропала?.. Надо тогда в милицию!

– Ира, подожди, остынь! – скорее вступил в разговор я. – Ты Пашу не слишком слушай! Извини, Паша, конечно… Это наши с ним домыслы пока. Надо ждать, пока милиция… то есть, не милиция, а военная прокуратура, выскажется по делу. Пока что никто из серьезных людей про умышленные убийства ни слова не сказал. А вот отца твоего они обвинить в халатности могут! – напомнил ей. – Халатность раздуть гораздо проще, чем убийства раскрыть! И все списать на несчастный случай тоже проще, чем довести расследование до конца. Шум никому лишний не нужен, понимаешь? Я знаю, что говорю.

– Значит что же, все так и оставим? Давайте хоть Татьяну как-то… Ну, скажем кому-нибудь про нее… Что она, быть может, не просто пропала…

Я решительно помотал головой в знак отрицания. Ира сникла.