– За что же ненависть такая к нам?

     – Одни вас ненавидят за то, что вы способны выжить в абсолютно любых условиях; другие ненавидят за то, что ваши купцы якобы обирают всех до нитки. Третьи же, палестинцы, считают, что у вас нет прав на территорию в границах Древне-израильского царства в период его могущества и наивысшего расцвета (то есть, сейчас), поскольку когда-то вы с огнём и мечом пришли из Южной Месопотамии и выгнали местных, коренных жителей тогдашнего Ханаана из их родной страны, вселившись туда сами. Им нет дела до того, что ту землю дал вам в дар ваш Бог; они не считают сие оправданием.

     – Как же считаешь ты?

     Я задумался.

     – Лично мне ни один еврей не сделал ничего плохого (равно, как и араб или палестинец); разбирайтесь сами. Я не историк и не политолог. Но лично я считаю, что среди кучи арабских государств должно найтись место хотя бы одному израильскому. Живите в мире, дружбе и согласии друг с другом.

     – Твой честный, искренний ответ пришёлся мне по нраву. – Сказал мне Соломон, и по его виду я понял, что настроение у него поднялось, улучшилось.

     После Соломон отпустил меня, а моя змея начала шипеть на меня и душить меня:

     – Ты не слиш-ш-шком ли далеко зашёл? Как можно делать такие смелые выводы и заявления? Неужто ты хочешь проблем? Ты же пишешь художественную беллетристику, а не политическую публицистику! По краю, острию ножа ты ходишь, бродишь! Опас-с-сно…

     – Не забывай, что я как бы уже умер. – Сорвал с себя я эту беспалую ящерицу. – И то, что происходит отныне со мной – словно сон, небытие; может, мне всё это чудится, мерещится? Может, после клинической смерти я стал инвалидом или душевнобольным, и спросу с меня ноль? Может, я попал в параллельную реальность, и вижу всё (включая себя) как бы со стороны? Откуда тебе знать? В последнее время я не выходил из дома, остерегаясь людей. Я боялся выйти на улицу, поскольку боялся, что мне зададут неудобный для меня вопрос.

     Тогда Маленькое Зло от меня отстало; да, не простые у меня с ним взаимоотношения в Древнем Израиле.

     Тем временем пришёл конец и Эдему, Сиону: явился с севера царь вавилонский, прозвище которому – На-Выходе-Мусор; не с добром пожаловал он, и гнал впереди себя озлобленных, алчных воинов из Междуречья Тигра и Евфрата.

     – Ну, вот и всё. – Опустил я руки. – Умываю члены свои; скоро здесь будут и пепел, и гарь, и снова кровь да смерть.

     Ведь что-то мне подсказывало, что не сдюжит Соломон против войска вавилонского – много израильтян пало в войне с филистимлянами, да и сын Соломона также погиб (не Авессалом, который тряпка, а другой, чьего имени я уже не помню).

     Глядь: выходит из покоев своих Соломон, а за ним – вся свита его. Едва завидев меня, прячущегося, укрывающегося за колонною из слоновой кости, бросил:

     – Выходи.

     И я вышел.

     – Привнёс ты появлением своим разлад в царстве моём; удались же из твердынь моих – не желаю больше лицезреть тебя. Лишь только ты явился…

     Слова те слышал я от прочих, и не раз; и вот: исчез я, юркнув в водоём.

<p>

<a name="TOC_id20252337"></a></p>

<a name="TOC_id20252339"></a><a href="http://samlib.ru/g/gert_i_m/insearchofparadise.shtml" title="">Глава 8. Шамбала небесная</a>

     Очнулся я на какой-то красивой лужайке, и было это ранним утром.

     – По утрам такая свежесть… – Разлёгся я на траве: да, так бы и лежать всю вечность.

     – Ещё бы. – Подтвердил кто-то. – Мы ведь в Стране утренней свежести!

     Я повернулся влево – никого; я повернулся вправо – тоже никого. Что за чертовщина?

     Я привстал и огляделся.

     – Да я это, я! – От близлежащего куста донёсся смешок.

     Только подойдя ближе, я заметил на одном из листочков огромного мотылька, который слегка подрагивал своими пёстрыми крылышками.

     – Ого… Это нечто новое! – Аж присвистнул я от неожиданности. – Вот это поворот. А чего в бабочку-то? Помнится, Маленькое Зло, ты бывало покрупнее да попушистее…

     – Ладно, садись ко мне на плечо! – Пригласил я, и мотылёк послушно туда уселся. – Будем с тобой теперь в Корее счастья искать; кто знает, вдруг нам удастся обрести здесь рай?

     Я потянул носом воздух.

     «Ага!», подумал я. «Рядом большая вода».

     И точно: неподалёку был морской порт (к которому мы и направились); не подвёл меня мой нюх.

     В скалистой, сильно изрезанной бухте было много джонок – я дивился, как это сильные, высокие волны не перевернули ни одну из них; волны так и шарахали, так и накатывали на берег. Берег четвёртого из океанов, который мне довелось лицезреть – берег Тихого океана.

     Тут к нам подошёл какой-то старичок (с ноготок, хотелось мне добавить). На нём была здоровенная шляпа жёлтого цвета и усы, как у Чингисхана (пожалуй, это моё очередное неудачное сравнение). Дедок был бос, и держал в руке длинную палку (в данном случае, высокую, ибо держал он её вертикально).

     – Колодно сисяс. – Произнёс дед. – Отень колодно. Вада льод.

     Я так понял, старик разговаривает сам с собой – вроде бы он к нам не обращался, хотя стоял по колено в воде в метрах двух от нас (да, он с голыми ногами пошёл в студёную водицу). И рубашка у него была вся такая помятая, и очень грязная (хотя, возможно, у них она не «рубашка» называется). Ещё от него несло рыбой – выходит, он рыбак?