Оставшись наедине с самим собой, со своими мыслями, я задумался.

     «Подводя итоги… Чем запомнится моё пребывание здесь? На этой планете. Совершил ли я хороших дел много больше, чем плохих? Вроде не крал, не убивал, не насиловал, не ломал чью-то жизнь. Иногда лгал – увы, но крайне редко, и не намеренно – так называемая «ложь во имя спасения». Я любил вкусно поесть, и не любил спорт. Может, я кого обидел?».

     Мысли были самые разные, и в моей голове они смешались в кашу. То я вдруг вспомнил, как ещё юнцом подобрал на улице жалобно мяукающего бездомного котёнка с перебитой лапкой, и принёс его домой (за что получил изрядную трёпку и взбучку). То перед глазами промелькнула картина, как пару месяцев назад я в автобусе из вежливости и хорошего воспитания попытался уступить место одной пожилой женщине (лет восьмидесяти, наверное), но вместо благодарности меня обматерили с ног до головы и с обидой сказали, что «я ещё молода и тебя ещё переживу».

     Та бабушка оказалась права: меня она переживёт, ибо не сегодня-завтра я покину этот мир.

     Нет, вы не подумайте: смерти я не боялся. Мук, страданий – может быть. Более же всего для меня утомительно было тупое ожидание конца.

     Мне на ум пришли строки из произведения Константина Никольского «А, может быть, разбить окно, и окунуться в мир иной – где солнечный рисуя свет, живёт художник и поэт…». То есть, предвосхитить события, и уйти пораньше, чтобы не было так больно. Очень жаль, конечно, что у нас запрещена эвтаназия – раз, и всё; и ты на небе. Чтобы не мучиться самому и не обрекать на это других – тех, кому ты небезразличен; кто со слезами на глазах и болью в сердце будет лицезреть последние твои деньки. А оно мне надо?

     Никогда не хотел, чтобы обо мне плакали. Смерть – это всё же Божий дар; с другой стороны – избавление от проблем (причём, не только твоих, приятель).

     Хуже, когда ты овощ, и ничего не можешь сделать. Всегда боялся быть обузой, чтобы меня жалели и нянчились, точно с малышом.

     Теперь же, увидев (а, точнее, услышав) истинное лицо людей, окружающих меня – тех, кого я считал друзьями – мне, с одной стороны, стало даже легче. Выходит, они все использовали меня; каждый в своих целях. Наверное, так устроен этот мир… Интересно, а какова жизнь в других местах? Мирах, пространствах, измерениях. Она такая же, или хоть чуточку другая? Этот вопрос замучил, доконал меня, и я вновь провалился в сон, ругая себя за своё бессилие, за свою слабость.

     Пока я дремал, в моей голове крутились слова из песни «Мрачные стены» питерского ВИА «Фронт»:

<p>

</p>

     Тихо поплыли часы по стене

     Ветер за дверью замедлил движение

     Капелька пота упала со лба

     Чувства лишились ума достижения

<p>

</p>

     Поздно, и руки уже не поднять

     Мне нагибаться за пищей приходится

     Вот и теперь, чтобы не умирать

     Ем то, что дают

     А не то, что мне хочется

<p>

</p>

     Так бы оно и было, если б я опустил руки и остался сидеть безмолвно в своём кресле. Но я обратился за медицинской помощью. Думал: «А, ерунда!». Какая-то там простуда, которая не даёт мне покоя. Однако же, всплыл целый букет, а против злокачественной опухоли головного мозга и подавно бороться бессмысленно.

     Через некоторое время я из последних сил дотянулся до лежащего рядом на столике своего смартфона (благо, он был не разряжен), и позвонил своему знакомому, юристу.

     Человек я был не бедный. Ну, как не бедный: я сделал себя сам. С юношеских лет много работал. Откладывал, копил на чёрный день, не доверяя никаким банкам. Много экономил, во всём (или во многом) себе отказывая (прекрасно зная о том, какая нищенская пенсия меня ждёт – и доживу ли я до неё, большой вопрос). А потому я пригласил того человека, дабы переговорить с ним тет-а-тет.

     – У меня имеются кое-какие сбережения. – Так начал я свой разговор. – Ещё, я бы хотел составить завещание – правда, у меня складывается стойкое убеждение, что это напрасно. Ибо есть, что передать, оставить – но, по всей видимости, некому. Я доверяю тебе; надеюсь, хотя бы ты меня не подведёшь, не разочаруешь.

     – Можешь на меня положиться. – Заверил меня юрист. – Всё сделаю в лучшем виде.

     Подошло время, когда я не мог встать даже с посторонней помощью; я исхудал, облысел и чувствовал себя, мягко говоря, скверно. Но я стойко держался.

     На моё счастье, я узнал (уже практически через пелену сна), что просьба моя выполнена, и 250 000 долларов переведены в Фонд защиты флоры и фауны (ибо природу я всегда любил больше, нежели людей и уж тем более детей).

     Ах, если б вы только знали, как на меня накинулись! Хм, они даже не стеснялись.

     – Я бы машину себе купил! – С явным сожалением протянул один.

     – А я бы приобрёл жильё! – Раздражённо рявкнул другой.

     Я сначала промолчал, проглатывая все их выпады в мой адрес, а потом не выдержал:

     – Вы считаете мои деньги?

     – Ну, ты же всё равно скоро помрёшь! Зачем они тебе там? В гробу карманов нет.

     – Я вам что-то должен, или чем-то обязан? – Прошептал я. – Это заработано мной; кровью и потом. Это не украдено, это не грязные деньги; это не собрано на бирже и не выиграно в лотерею или в казино. Я занимался бизнесом, своим мелким ИП. Я исправно платил налоги. Вообще, я не обязан перед вами отчитываться! «Родственнички»… «Коллеги по работе»… Оставьте меня! Выйдите отсюда. Доктор… – Позвал я врача, но голос мой оборвался на полуслове.