Что бы этот боевик обо мне ни знал – а он точно что-то знал, по роже видно было! – это что-то всплывёт в самое ближайшее время. Вот тогда об этом и стану думать. А пока – завтракать!

Почтовая столовая, куда привёл меня Кев, размещалась в одноэтажном здании, больше похожем на конюшню, однако внутри всё было оформлено уютно и со вкусом, а пахло так, что у меня аж в ушах зазвенело от голода и непреодолимого желания немедленно отведать этот аромат на вкус.

По просторному залу талантливая рука декоратора причудливо разбросала симпатичные круглые столики, на каждом из которых стояла миниатюрная вазочка с букетом полевых цветов. Стены были украшены в лучших традициях старинных охотничьих домиков. За огнеупорной ширмой приветливо потрескивал поселившийся в каминном очаге огонь. В углу огромная бочка с медным краником, в таких трактирщики обычно хранили эль или сидр, на стене за прилавком – крепкие полки, сколоченные из толстых досок, а всё пространство между ними утыкано небольшими крючками, на которых висят кружки всевозможных мастей и размеров.

Из-за внутренней двери, завешенной бамбуковой шторкой доносится песня о любви цветочницы и трубадура…

Сразу видно, хозяин – или, скорее, хозяйка! – очень любит и это место, и своё дело.

– А говорили, что тут только чай и бутерброды…

Я укоризненно глянула на своего провожатого.

– Ну, строго говоря, бутерброды у Кейлин тоже есть, – хмыкнул он, улыбаясь с таким довольством, словно самолично построил и украсил это очаровательное местечко, да и к готовке не раз руку прикладывал.

И пока я оглядывалась, решая, за какой из столиков присесть, проорал:

– Лини! Эй! Принимай гостью.

Незамысловатый мотивчик, долетавший до нас из внутренних помещений здания, оборвался, и уже через минуту в зал быстрым шагом вышла девушка. Девушка-подросток, больше пятнадцати лет я бы ей не дала, хрупкая до болезненности (я даже Третьим оком её прощупала на предмет скрытой болезни), каштановые волосы перехвачены алой повязкой, а руки по локоть в муке.

– Гостью? – Посмотрела на меня, в огромных глазах цвета молочного шоколада, играло любопытство. – Ой, здравствуйте!

Ловко вытерла руки о белоснежный передник и быстро, едва ли не бегом, подошла ко мне.

– Здра…

– Наконец-то новое лицо! – перебила меня она и, крепко обняв звонко поцеловала в щёку. – Вы надолго к нам? На почте служить будете? Мэтр давно хотел здесь переговорный пункт устроить, а то мы вечно без связи. Меня Кейлин зовут. Можно просто Лин. А вас?

– Агава. Можно просто Кузнечик и на ты.

Она фыркнула:

– Кузнечик? Смешно.

Я пожала плечами, мол, так получилось.

– Ну, девушки, я тогда пойду, – откашлявшись, напомнил о себе Кев. – Эрэ Пханти, вы как позавтракаете, к дирижаблю возвращайтесь. Не заблудитесь?

Не найти огромный дирижабль посреди пустого поля сумел бы разве что полный растяпа. Но я парню на это указывать не стала, вежливо ответив, что справлюсь.

Когда он ушёл, Лин потащила меня на кухню. Впрочем, я не сопротивлялась.

– Пойдём. Пока будешь есть, поболтаем, а то у меня там тесто… Ты не смотри, что тут безлюдно. К обеду подтянутся. Столько народу набьётся, что сесть негде будет. Ко мне ведь не только почтовые и хуторские ходят. Егерские ещё, лесничие… Сюда и щитодержцы каждый день наведываются. – Внезапно осеклась, остановившись посреди пути и подозрительно на меня глянула. – Или хочешь в зале остаться? Платье у тебя красивое. Испачкать не побоишься?

Я вновь рассмеялась, удивляясь тому, как причудливо скачет мысль в голове этой бойкой девушки, и покачала головой.

– Не побоюсь. Я ведь целительница, на практику в Орден приехала, нас такой ерундой не испугаешь. Идём же. Есть хочу так, что в глазах темнеет. Чем это пахнет, кстати?

– Так это пироги из Фархеса привезли, от моей сестры. От Мадди. Она у нас пекарка. У неё булки сам Мэтр покупает. Даже специальный артефакт подарил, с которым они аж неделю свежими и горячими остаются. Наша Мадди вообще молодец. Целую кондитерскую в большом городе открыла.

Замечание о том, что я на самом деле думаю про «большой город Фархес» я проглотила вместе с первым куском невероятно вкусного пирога. А Лин тем временем вывалила из огромной миски прямо на стол кусок теста и принялась его яростно месить, наговаривая:

– И всё сама, сама… От матушки ни полушки не взяла… Мы ведь пришлые. Раньше в столице жили, только я тогда болела сильно, плохо помню… А потом нам один мясник помог. Хороший дядька. Мясо нам прямо бесплатно давал. И колбасу. Он нашу Мадди к себе в лавку взял, помощником. Представляешь, он сразу думал, что Мадди мальчишка, это потом уже… вскрылось. А когда у матушки внезапно радость случилась – старый дядька по мужу помер и нам всё отписал, мы уже сюда переехали. Он конюхом почтовым тут был… Чаю хочешь? Или молока?

– Молока, – закашлялась я. Уследить за жизненными хитросплетениями судьбы юной Лин и её семьи было непросто, но я старалась. Хотя голова потихоньку уже начинала кружиться. – Спасибо.

– Возьми жбан в холодильном шкафу, – кивнув на нужную дверь, велела она. И тут же, позабыв о сложной судьбе своей старшей сестры, перескочила на новую тему:

– А ты эрэ, стало быть? Да? Лекарка?

– Целительница, – исправила я. – Лекари без магии лечат, по старинке. Только титул «эрэ» мне присвоят лишь в конце лета, когда я за практику отчитаюсь. А пока я вроде как ещё студентка.

– Но лечить умеешь же?

Лин подозрительно сощурилась, и я была вынуждена признать:

– Лечить – умею.

– Ну и не говори ерунды тогда! – Погрозила мне выпачканным в муку пальцем.

– Да я и не говорю, – хмыкнула я, покачав головой. Говорила тут, в основном, Лин. Я лишь кивать да подавать реплики успевала, а девчонка тем временем успела поведать мне всё о жизни своей семьи (кроме сестры Мадди, которая в Фархесе жила, у неё было ещё три сестрёнки и матушка, хозяйка этой харчевни), нашептать все местные сплетни, рассказать о предпочтениях в еде у щитодержцев, пожаловаться на Фархесского бургомистра… В общем, тонны полезной информации!

На прощание я пообещала заглядывать в гости – не часто, но по мере возможностей, припомнив при этом слова капитана Дрозера:

– Всё же я в замке жить буду, а тут три часа пешего хода.

– Да какое три часа!? – Лини махнула рукой. – Час – и это если у каждого столба останавливаться и ворон считать. А если не останавливаться, или двуколку взять – так и вовсе за четверть часа домчаться можно… Двуколка, правда, тут только у Мэтра. Да у повара ихнего. У некроманта, но там такая труповозка – раз увидишь, потом до конца жизни от страху слово сказать бояться будешь. У молочника две, но на второй только его баба ездит – та ни в жизнь не даст. Жаднючая – страх…

– Лини, я пойду! – закусив губу, выпалила я. – Капитан Дрозер заждался уже, наверное. Увидимся.

– Пока. – Девчушка тоскливо вздохнула. – Ты только приезжай. А то ведь здесь и поболтать не с кем. Маменька да сёстры. Маменьке не до того, а сёстры … эх… Приезжай, а?

– Обязательно! – пообещала я, внезапно осознав, что прирождённая, как мне показалось, болтливость Лин, по всей вероятности, всего лишь результат одиночества. Я в её возрасте в центре столицы жила, в БИА училась. И у меня проблемы возникали не от того, что поболтать не с кем, а от того, что от разговоров не знаешь, куда спрятаться. – Вот как только устроюсь, так сразу в гости наведаюсь.

Ибо нельзя отказываться от такого ценного источника информации. Да и девушка приятная, с ней легко будет дружить.

Когда я вернулась к дирижаблю, капитан Дрозер уже закончил командовать разгрузкой и, как наседка вокруг цыплят, бегал возле своего «Пеликана».

Великан «Пеликан» лежал на земле, печальный и жалкий, как выброшенный на берег кит, а по его брюху ползала стайка ремонтников. «Проверяют целостность магического покрытия баллона», – сразу же догадалась я.

– Да не суетись ты, капитан, – задвинув на лоб окуляры обостряющие маг-зрение, проговорил один из работников, спрыгивая на землю. – Езжай, куда хотел. Не навредим мы твоей пташке, подлатаем только слегонца, а то мало ли… Пожар там, или сломается что…