- Катрин, - то, что он копался в её биографии, девушку ничуть не удивило. Как он к этому относится – это уже другой вопрос, - Катариной меня называл только дед, когда ему рассказали, что у него родилась внучка, и он как-то умудрялся посылать нам письма. Мол «Катрин» звучит слишком по-французски, а особой любви к Франции он, после некоторых довольно известных событий, не питал.

- Вот так раскрываешь все карты про себя? – светлые брови удивлённо приподнялись. Малфой сделал несколько шагов и сел на край кровати в её ногах.

- А какой смысл всё это теперь скрывать, - вопрос прозвучал скорее как утверждение, и комментировать его Драко не стал.

Катрин приподнялась и села, подогнув здоровую ногу и оказавшись совсем рядом со слизеринцем. От него веяло неуверенностью и стойким ощущением запутанности. Что с тобой происходит, Драко?

- Я пришёл, чтобы вернуть тебе одну вещь, - он отвёл взгляд и достал что-то из внутреннего кармана пальто, - Ты обронила, - распутывает и держит перед собой кулон с полумесяцем.

Он подобрал его, чтобы вернуть?

И когда успел-то?

- Спасибо, - с губ срывается хриплый шёпот. Несвойственное Драко поведение выбило её из колеи, и в голову с трудом приходили хоть какие-то идеи «что сказать?» и «что сделать?».

- Позволишь? – тонкие пальцы держат цепочку за два конца, и Катрин молча кивает, невольно вздрагивая, когда волшебник подаётся вперёд. Он застёгивает на ней украшение, но не отстраняется.

- Драко, что происходит? – задаёт мучивший её вопрос вслух, не в силах просто так сидеть, уткнувшись в ткань его пальто и вдыхать аромат его парфюма, медленно, но верно сводивший её с ума.

Он молчит, но Веланесс буквально кожей чувствует его напряжение. То, что он замер, словно натянутая струна, ещё раз доказывало, что ведёт он себя крайне странно. Особенно учитывая то, что он меня только недавно трижды спас.

- Драко, - зовёт, отстраняясь и касаясь его лица кончиками пальцев. Он упорно не смотрит ей в глаза.

Не хочешь говорить?

Ладно.

Малфой резко выдохнул, когда Катрин мягко обнимала его за шею, прижимаясь всем телом, смутно веря в то, что все происходящее действительно не плод её воображения. Спустя несколько секунд девушка почувствовала, как её аккуратно…, нет, даже не обняли – Драко просто положил руки на её спину, позволяя делать то, что ей хочется.

Если бы я только знала, что именно мне стоит делать… Но я не знаю. И эта беспомощность меня убивает.

- Мне нужно идти, - шепчет, но не предпринимает попыток отстраниться, - Это все неправильно.

Что-то внутри дрогнуло и оборвалось. Именно этих слов она боялась услышать больше всего.

- С тобой все будет хорошо? – отпускает его и внимательно следит за его глазами. Мне кажется, или его взгляд потух? Всегда горящие серебряные глаза лидера слизеринцев сейчас даже своим цветом напоминали больше глаза кого-то ужасно несчастного забитого ребёнка.

Драко ненадолго замолчал, опустив взгляд, а затем он, видимо, нашёл в себе силы надеть свою извечную маску, и его интонация вновь стала пафосной и самовлюблённой:

- Конечно, - он ухмыляется и смотрит на неё уже совсем иначе – слизеринец расправил плечи, поправив волосы, и моментально стал выглядеть как абсолютная копия своего отца, - Я же Малфой, никто мне ничего не посмеет сделать.

- Не переживайте за него. Он же Малфой, ничего ему не будет.

Катрин не успела ничего ответить, молча наблюдая за тем, как парень вскакивает с кровати, одёргивая полы своего пальто:

- То, что со мной будет дальше тебя касаться уже не должно, - оборачивается через плечо, - Тебе повезло, что ты быстро идёшь на поправку, но в следующий раз постарайся просто не попадаться Пожирателям Смерти на пути, - сжимает кулаки и смотрит куда-то в стену напротив койки француженки, - И мне в том числе.

Вот, значит, как.

Веланесс ничего не ответила, да Драко и не ждал – он стоял молча ещё несколько секунд, а затем быстро вышел из комнаты, оставив девушку один на один со своими размышлениями, если так можно было назвать те разрозненные мысли и вопросы, которые роились в её голове. «Послевкусие» от разговора было, мягко говоря, отвратительное. Тщетно пытаясь построить хоть какие-то догадки, связанные с внезапным изменением поведения волшебника, Катрин не заметила, как заснула.

***

Катрин выписали из школьного лазарета через два дня после ночного визита Малфоя. Навещавшие её друзья, бежавшие в больничное крыло сразу после занятий, рассказывали ей последние новости, коих было не мало. Во-первых, Дамблдор вернулся на пост директора Хогвартса. Рон оповестил подругу об этом, едва успев переступить порога её комнаты, в которой Веланесс так и оставалась единственным пациентом. По слухам, изрядно помятая Амбридж всё-таки смогла вернуться в министерство, однако после недолгих разбирательств и опроса как педагогического состава, так и населявших Запретный Лес существ, её начальство отстранило её от дел, и больше о Розовой Даме никто из студентов не слышал. Да и не хотел. В своей речи, обращённой ко всем жителям замка, Альбус также упомянул об осеннем бале, запланированном в следующем семестре – обычно это празднование было приурочено к Хэллоуину, однако в этом году школу должны были посетить какие-то важные гости, и необходимо было подготовить что-то особенное. По предложению Макгонагалл, было решено ставить танец, в котором, по настоянию Снейпа, должны были участвовать только чистокровные волшебники. Репетиции запланированного вальса начнутся в сентябре, и, как не забыл упомянуть профессор Дамблдор, сейчас основной задачей студентов являлось прилежное возвращение к учёбе и подготовка к летним экзаменам и зачётам.

Помимо этого, было и «во-вторых», которое ребята, сидя на жалобно скрипящей койке Катрин, обсуждали с не меньшим пылом. Не сложно было догадаться, что произошедшее в зале пророчеств не может остаться без внимания высокопоставленных чиновников мира магии. Практически никто не знал подробностей, однако, как раз в последний день перед выпиской француженки, появился слух о том, что Люциус Малфой просто-напросто «купил» решение коллегии министров и дело быстро замяли. Догадки и предположения касаемо этого происшествия не давали студентам покоя ещё больше недели, однако тот факт, что Драко как ни в чём не бывало продолжал посещать занятия и дежурить в роли старосты своего факультета, только подтверждали тот самый слух.

Третьей темой разговоров стало то, что касалось исключительно четвёрки гриффиндорцев. Стоило Катрин вернуться в ряды здоровых студентов, как её друзья тут же намекнули, что ждут объяснения слов Беллатрисы Лестрейндж о происхождении их подруги. Не видя больше никакого резона что-либо скрывать, Веланесс без спешки рассказывала друзьям истории из своей жизни, на этот раз ничего не скрывая: она рассказала, что её семья, насколько она себя помнит, живёт под фамилией Веланесс – когда Катрин было около десяти лет, её мать поведала ей историю жизни Геллерта Грин-де-Вальда, объяснив, почему всё именно так. Своего деда девушка, естественно, никогда не видела, однако несколько раз они получали от него письма на клочках пергамента, в которых он извинялся перед своей дочерью и говорил о своей мечте хотя бы раз увидеть внучку. Отец Катрин искренне раздражался каждый раз, когда речь заходила о Геллерте, и всеми силами пытался «отбелить» свою репутацию и репутацию своей жены. К слову, кем была бабушка Катрин, не знал никто.

***

Апрель наступил быстро, однако с первых же дней огорчил жителей замка бесконечными проливными ливнями, грозами и жутким порывистым ветром. Солнце исчезло, и небо на протяжении всего месяца было если не иссиня-чёрное, то серое, а иногда и вовсе белое, затянутое облаками, которые скрывали даже верхушки башен школы. Катрин, до этого постоянно проводившая время либо с друзьями, либо на свежем воздухе, теперь всё больше сидела возле окна в своей спальне, то и дело мысленно возвращаясь к их последнему разговору с Драко Малфоем. Стоит ли говорить, что он действительно выбросил её из своей жизни и теперь даже не пререкался с ней на занятиях, а это было его излюбленной забавой с самого первого появления Веланесс В Хогвартсе. Магичка, которая понимала, что поведения слизеринца всего лишь маска, никак не могла понять, что за ней скрывается, и липкое чувство потерянности и невнятности происходящего томило её всё больше.