Ад Настала поздно радость, Деревья облиствели. В полночно-грустном ритме Стучит во тьме набат. Нас снова манит ужас, Безбожные ухмылки. И грезит каждый болью, Мечтами кануть в ад. Горит в суете пламя, За гранью, грань и память. А там, где нас не будет, Восторжествует Бог. Пусть он все всем припомнит, Воздастся злость и ужас. И свет, мерцая плазмой, Пронзит ушедший год. Все было так нежданно. Возможно, жизнь не верит, Что можно так, в потемках, Мечтать ей о душе. Ей, в страхе и оковах, В кандалах повсеместных. Ей, в новых призмах, смыслах. Ей, жаждущей творить. А я? Лишь часть системы? Лишь пыль, песчинка, атом… Лишь грусть и вера в чудо, Лишь странник у мечты… Моя любовь под гробом, Похоронил наивность. Воскреснет вера в счастье? Посмотрим. Помолчим. «Так хочется почувствовать покой…» Так хочется почувствовать покой И перестать сбавлять молчания обороты. Так хочется наедине с собой, Но мир навяжет мне свои заботы… Чрез призму лет и ожиданий бед, Ознаменует жизнь меня заранее ненужным. Зачем же приносить обет, Мечтая о деньгах, но не о куще? Найти себя в велении часов, что мчат, Гоня метлой мой тучный разум? Искать и верить, словно на пробой? Жаль, вера не влечет отказа от соблазнов. Остался на пророчестве у дел И бьюсь челом о незабвенность жизни. Так хочется почувствовать покой И ощущение нетленной искры. «Молчу сквозь отрицание…» Молчу сквозь отрицание, Мечтаю о покое. Молитвы проницательны, Лишь тем, кто верит в Бога. Да, мне лишь оправдания, Слова, вода, пустоты… Энергия не черпается У мертвых речных стоков. Горел когда-то день Горел когда-то день, Горел, но, не сгорая, сулил он вечный грев, и кров, и ночь, и пламя. Горел когда-то я. Горел, мечтал и верил, но был сожжен за миг и в силу тьмы поверил. А день еще горит. А я уже, как пепел. Под солнцем без орбит, под небом на коленях. Стою, как истукан, и в точке экаграта – безродная тоска и мертвая расплата. Мой день еще сильней, нагревшись до предела! Добрался до судьбы и сжег все то, что пело. Мертва моя душа, мертвы и вы, подруги. И день, хоть не спеша, сгорает от разлуки. Конец. Ни дня, ни нас. И все вокруг счернело… Царит лишь темнота, и грусть доходит до предела… Еще момент и смерть. Но жизнь сильнее боли. Я не хочу потерь. Хочу любви и плоти… «Я на листе пишу слова…» Я на листе пишу слова, Пишу для самоутверждения. Пишу о том, что я устал. О том, что горе не спасенье. О том, что жизнь пора менять. Песок в часах давно уж снизу. Пишу… Вот час, а вот и два… Пишу, мечтая, без капризов. Вот все готово! Закричу! И радостно сомну бумагу! Потом уныло разверну… Слова: «Покой, тоска и память…» Потом «любовь», Потом «успех» Потом сверхмелко: «счастье», А завершает каламбур… «Тоска, Покой И Память». «Я помню, однажды сидел на балконе…» Я помню, однажды сидел на балконе, И дым сигарет разбавлял мне азот… Занюхивал горе терпким ментолом И Бродского плел… А пепел не знал и сгорал дотла весь… Зачем? И я вот стоял, провожая машины… Зачем… Стою и сейчас, только бросил в дрянь Шипку, Пропал депрессняк, не кутил, не желал… Мечтаю, как глупый, о горе на горе, Но так, чтобы полдень сиял… Пропал дух победы, я понял невечность. Себя, как всю жизнь, осознал… Порочил потешность, придумывал грешность, Но все же любил и мечтал… А в чем сила брата? А в чем моя сила? Наверное, хрен опознал… Мне вечная пена, мне имя измена, Мне верить в себя черт послал… Но все же не буду страдать повсеместно, Себя погружая в астрал. Опавшие руки, есть мнимые муки, Жаль, сути еще не внимал… Под мздою престижи, везет тем, кто выше, Я выше небес не летал… Мне нужно лишь счастье, мечтаю о счастье. О нем даже Бродский мечтал… |
