Винс явно пытался подобрать слова, чтоб не шокировать благородного нанимателя, но потом бросил эту затею.

– В общем, есть там бассейн с духами водяными, с такими, которые… Ну… Форма у которых есть, видимые которые.

– Овеществлённые бъёрки? – догадался Сергос.

– О, точно! – обрадовался наёмник. – Верно говорите, милорд, овеществлённые эти вот, как вы их назвали. Ну вот, берут, значит, бабу, раздевают и бросают в этот бассейн. А с духами что-то магией делают, что они охочие до бабы становятся. Ну, вот и пользуют они её по-всякому, она там кричит, стонет, а народу нравится, большие деньги платят, чтоб посмотреть на это.

– Какая мерзость, – поморщился Сергос. – Кем надо быть, чтобы нравилось такое?

– Я сам там, конечно, не был, – спохватился наёмник. – Люди рассказывали. Вот я вам и сказал, что место неприличное. Но в остальном это обычный постоялый двор. Представления эти ж не каждый день проводят, всего пару раз было.

– Ладно, – отрезал Сергос, – я сейчас просто хочу помыться, поесть и лечь спать. И людям твоим надо отдохнуть. Так что мне плевать на репутацию этого двора. Переночуем, а утром двинемся в Гарден.

К ночи добрались до постоялого двора. Сдав лошадей конюху, они вошли. Общий зал был полон. К ним тут же подбежал усатый толстый человек в засаленном фартуке.

– Приветствую вас в нашем постоялом дворе. Ночлег, ужин, – он заговорщически понизил голос, – девочки, все к вашим услугам.

– Ужин мне и моим людям. Мясо, хлеб, вино, что у вас там ещё есть, – Сергос проигнорировал приветствие. – Комнату с ванной мне, комнату парням. Это всё.

– Три золотых, милорд.

– И побыстрее, – Сергос достал четыре золотых монеты и сунул усатому.

– Милорд так щедр, – и без того широкое лицо усатого растянулось в улыбке, – всё будет в лучшем виде.

Ужин принесли быстро.

– Здоровья и процветания милорду Сергосу! – наёмники подняли стаканы с вином.

Сергос тост поддержал, поблагодарил людей, и больше их не слушал, погрузившись в свои мысли и попутно расправляясь с ужином.

Эх, жалко Мариса не было сегодня с ним. Такое пропустил. Ну ничего, он обещал посетить Гарден в скором времени, вот тут-то Сергос похвастается перед другом добычей.

Усатый возник рядом бесшумно, как могут только хорошая обслуга да убийцы.

– Милорд, – он поклонился Сергосу, – ваши комнаты готовы.

– Хорошо, как раз вовремя.

Очень хотелось помыться и завалиться спать, тело и разум требовали восстановления.

– Не желаете ли чего-нибудь ещё? – не отставал усатый. – У нас найдётся развлечение, которое сможет удивить даже человека вашего уровня.

– О чем ты? – Сергос внутренне напрягся, памятуя о рассказе наёмника о видах здешних развлечений, но виду не подал.

– Сегодня представление, – усатый выделил последнее слово голосом и многозначительным движением бровей. – Дженго ведьму местную поймал. Она, говорят, всех мужиков в округе ворожбой своей охомутала. И простолюдинов, и благородных развлеченья ради попривораживала. Бабы уже просто в голос выли. Дженго про это прослышал, и решил её изловить, да в дело талант её пустить. Девка, правда, так просто не далась – двоих его людей живьём спалила, самого его чутка подрезала, но потом он браслеты-то на неё надел – и кончилась ведьма. Вот сегодня с ней духи и порезвятся, а потом, если живая останется и вид товарный не потеряет, купить её на ночь можно будет, да попользовать.

Усатый плотоядно облизнулся и добавил:

– Девка красивая, что спасу нет.

Сергос скрипнул зубами. Кровь застучала в ушах, кулаки непроизвольно сжались. Зверство! Конечно, он знал, что основная масса народа не отличается высокими моральными устоями и не живёт в соответствии с понятиями, естественными для него. Но одно дело просто знать об этом, как о далёком отвлечённом несовершенстве мира, и совсем другое – столкнуться лоб в лоб, когда этот усатый толстый пройдоха так буднично говорит о том, что женщину отдадут на поругание чудовищам, и люди готовы платить золотом за то, чтобы на это посмотреть.

– Милорд желает присутствовать? – до кипящего Сергоса вновь донёсся масленый голос усатого. – Если да, то нам нужно торопиться. Все вот-вот начнётся, желающих стать зрителями очень много, а места ограничены…

– Веди! – Сергос встал так резко, что усатый даже отскочил от него.

Наёмники поднялись вслед за ним.

– О, нет-нет, только милорд может пройти! – запротестовал усатый.

Винс вопросительно смотрел на Сергоса, остальные трое наёмников – на своего старшего.

Сергос сделал останавливающий жест рукой.

– Побудьте здесь.

Наёмники переглянулись и медленно опустились на свои места.

– Пять золотых, милорд.

– Что? – не расслышал Сергос.

– Пять золотых за вход, милорд, – со всей доступной ему учтивостью повторил усатый, – и оставьте ваше оружие.

Сергос отсчитал монеты, но вместо того, чтобы положить их в протянутую руку усатого, швырнул их на стол. Усатый, ничуть не растерявшись, собрал монеты и выразительно посмотрел на меч Сергоса.

– Оружие я оставлю моим людям, – бросил Сергос.

– Прошу за мной, милорд.

Они прошли через заметно опустевший общий зал и, спустившись по крутой лестнице, оказались у большой кованой двери. В карауле стояли совершенно разбойничьего вида стражники. Усатый едва заметно им кивнул, и они открыли дверь, пропуская Сергоса внутрь.

Он вошёл, ещё не совсем понимая, зачем он туда идёт и что будет делать дальше. Тело жило своей жизнью, двигаясь вперёд, и разум за ним не поспевал.

Его взгляду предстала комната, ярко освещённая настенными факелами, полная людей. Пахло потом, смолой и выпивкой. Особенно плотно толпились и шумели в центре комнаты. Сергос двинулся туда.

Пробравшись сквозь толпу, он вышел к краю бойцовой ямы, так он назвал для себя каменную чашу, вокруг которой собирались зрители. Яма была глубокой, с отвесными стенами, из такой не выберешься. Сверху её огородили решётками, очевидно, чтобы зрители, пребывая в экстазе от действа в яме, не свалились в неё.

Три бъёрка скользили по дну ямы, ожидая жертву. Овеществлённые, чтобы их могли видеть обычные люди. Тёмные, скользкие, накачанные какой-то уродливой магией под завязку. От них исходили эманации голода, злобы и похоти. Сергосу показалось, что по позвоночнику проползло что-то холодное и скользкое, а потом свернулось где-то в районе груди. Подкатила дурнота, которую он не сразу и с изрядным трудом поборол.

– Начинают, начинают, – прошелестел по толпе восторженный шепоток.

Из только что открывшейся двери в стене ямы вытолкнули тонкую, хрупкую девушку. Толчок был сильным, она не сохранила равновесия и упала на колени. Бьёрки заметили свою жертву и медленно заскользили по направлению к ней. Толпа заулюлюкала.

Девушка с видимым трудом поднялась. Пламя факелов играло на её обнажённой коже, браслеты из тёмного металла тускло мерцали. Блестящие тёмные фигуры неумолимо приближались к ней. Она, пошатываясь, пятилась, пока не упёрлась спиной в стену ямы.

Бежать ей было некуда.

Сергоса сковало ощущение нереальности происходящего. Он наблюдал, как пятилась девушка, как приближались к ней три тёмных бъёрка, зажимая её в кольцо. Время текло как-то особенно медленно, он, кажется, даже перестал дышать.

Он встретился взглядом с девушкой за мгновенье до того, как духи набросились на неё, и мир вокруг взорвался. Сергос услышал одновременно её крик, гомон обезумевшей толпы и, неожиданно для себя, свой собственный крик.

– Остановите это! – взревел Сергос. – Остановите! – кровь стучала в ушах, ярость обжигала, но не находила выхода.

В одиночку и без оружия стражников ему не одолеть, а заклятия не сплести, слишком много потратил в бою за сапфиры.

«Сапфиры», – задохнулся он, озарённый догадкой.

– Кто здесь распоряжается?! Я хочу говорить с главным!

На этот раз его услышали. Слева толпа расступилась, пропуская тонкого женоподобного мужчину в окружении стражников.