– Слушай, внучок, ты возьми-ка мне стаканчик тёмного. Больно оно здесь вкусное, – по-свойски сказал старик, объевший только половину большой рыбины. – А я тебе расскажу всё по порядку. Всё, что сам знаю.

Роману ничего больше не оставалось, как купить новому знакомому стаканчик пива под вздохи качающей головой продавщицы и усесться напротив старика. Тот принял стаканчик и отхлебнул одну треть.

– Хорошо! – выдохнул старик. – Меня Степан Иванович зовут, но можешь называть меня просто деда Стёпа – так внучки называют.

– Меня Роман, – он нерешительно протянул руку. Старик охотно пожал её, плотно прижавшись засаленной морщинистой ладонью.

– Хороший ты, молодой человек, – седые усы приподнялись в улыбке. – Я тебя раньше здесь не видел, из города приехал?

– Да, из Питера.

– О, как! – деда Стёпа одобрительно кивнул. – Честно говоря, ты меня удивил своими расспросами. Про Розу уже лет двадцать никто не вспоминал.

– Кто она? – Роману с трудом удавалось скрыть волнение, сердце в груди по-прежнему выстукивало аборигенские ритмы.

– Дело было так, – принялся рассказывать старик, потягивая свежее пиво и подъедая рыбу. – Я тогда молодой был, неженатый. Нас таких в селе много было, все колхозные – крепкие ребята. И девицы были не чета нынешним: сильные, пышногрудые, работящие. Такую хоть в плуг впрягай – она вместо лошади всё поле вспашет, а потом ещё на танцы побежит. – Он засмеялся глухим прокуренным смехом. – Весёлые были времена, знаешь ли. Так вот, жила на окраине семья цыган. Не таких цыган, которые таборами ходят, песни поют и коней воруют. Нет, то были цыгане приличные – советские. Отец семейства партийный, в колхозе работал, хозяйство добротное держал. Мать, хоть и хворала частенько, а тоже без дела не сидела. Скотину держали, огород большой. Детишек у них было четверо. Трое сыновей погодок, имена всех не упомню сейчас, и старшенькая дочка Роза.

При упоминании её имени что-то сжалось у Романа под рёбрами. Сжалось, да так и застыло. Старик продолжал:

– Пока маленькая была – тощая и неказистая. Чёрная, как чертёнок, ей-богу, а глазища – большие, зелёные. Шустрая девчонка, того и гляди возникнет перед тобой как из тумана, а потом глядь – и нет её. А через забор перемахивала – любая кошка позавидует! Мы, честно скажу, её чурались. Больно не похожая на нас была цыганская дочка. Да она и не обижалась, бегала себе по своим делам. Время шло. Мы все – кто куда: кто в город учиться поехал, кто на работу в колхоз – другой работы в селе не было. Выросла и цыганская дочь. Выросла Роза и расцвела. До чего же красивая девка получилась! Волосы чёрные, как смоль. Кожа бронзовая. Фигура такая, что все девки местные от зависти чуть не полопались. Глаза большие, зелёные, а посмотрит на тебя – как стрелой сразит. Мать ей самые красивые наряды шила: яркие, необычные. Каждый парень был готов её замуж взять, не посмотрев на то, что цыганка. Только она ни за кого не шла. Так минуло ей за двадцать, а всем женихам – от ворот поворот. Родители стали беспокоиться, слишком своенравную дочку вырастили.

Старик, причмокнув, отхлебнул пива.

– Раньше замуж рано выскакивали: восемнадцать девице стукнет, хвать парня под руку – и в ЗАГС. Только Роза не такая была, никого к себе не подпускала. И тут слушок прошёл, мол, цыганку нашу видели в компании председательского сынишки. Председатель колхоза мужик видный был, строгий, а сынок его, семнадцати лет от роду, ни рыба, ни мясо. Паренёк, вроде, добрый. На личико смазливый. Только какой-то тряпочный, что ли. Роза с ним и связалась. Да так связалась, что полгода развязать не могли. Председателю не по вкусу пришлось, что его сынок с цыганской девкой спутался, вдобавок на пяток лет старше. Её родители тоже тревогу забили. Мол, где это видано – нашла себе дочь ухажёра, из пелёнок не выполз. Как только они на своих детей не пытались воздействовать. И уговорами, и угрозами, а то и ремнём проедутся, но куда там… Парочка всегда себе местечко находила. Укроются где-нибудь в сарае или на стоге сена и воркуют как голубки. Только председатель не сдавался, не из той породы был. Кремень, а не мужик. К осени устроил он своего единственного сына на учёбу в город. Тот, со слезами на глазах, отца упрашивал оставить его в колхозе – тщетно. Тогда малец учудил: ночью срезал со всех председательских кустов розы и принёс целую охапку к дверям своей цыганочки. Понятное дело, отцу это сильно не понравилось. Оттаскал за уши сынка и сам лично отвёз на казённой машине до вокзала. Даже попрощаться влюблённые не смогли.

Старик затих. Роман слушал, затаив дыхание. Открытая бутылка с минеральной водой стояла рядом на столе, только пить ему расхотелось. Он чувствовал, что это не вся история, в реальности которой парень не сомневался.

– А что дальше? – спросил Роман, когда пауза затянулась.

– Дальше… – деда Стёпа перевёл взгляд выцветших глаз на пустой стаканчик. – А дальше, будь добр, Рома, угости старика ещё стаканчиком. В горле совсем пересохло.

Роман выудил остатки монет из кармана джинсов и направился к прилавку.

– И не стыдно тебе, старый пень? – с укоризной улыбнулась продавщица, которая между делом сама слушала рассказ старика. – Докатился, молодёжь своими сказками на пиво разводишь.

– А почему бы и нет? – в улыбке оскалился старик. – Я в этом селе всю жизнь прожил, много чего знаю. Есть спрос – есть и предложение.

Роман поставил перед стариком очередной пластиковый стаканчик, наполненный до краёв белоснежной пеной. Дед выпил залпом полстаканчика, хрипло прокашлялся и принялся рассказывать дальше:

– Роза, как узнала наутро, что её парнишку в город увезли, заперлась в комнате и рыдала до самой ночи. И как только несчастные родители не уговаривали её выйти – всё напрасно. К ночи девица стихла. Измученная мать-цыганка уложила подрастающих сыновей, взяла под руку старого цыгана и увела в спальню. Наутро Роза исчезла. Дверь в её комнату распахнута, а по деревянному полу разбросана целая охапка сломанных роз. Те самые розы, которые перед отъездом срезал влюблённый парнишка в саду своего отца. У каждого цветка посередине сломан стебель, на некоторых шипах виднелись запёкшиеся капли крови. Видимо, отчаявшаяся девушка в бешенстве ломала их своими нежными пальцами. Все сломанные – ни одной целой! – старик вздохнул, сделав несколько глотков. – Розу нашли только к вечеру. Выловили из реки. Я видел, как её тело в алом размокшем сарафане вытащили из воды. Сам близко не подходил, но говорят, что её пальцы и ладони были усеяны мелкими порезами. Говорят, она вошла в воду выше по течению, а потом тело запуталось в ветках мелкой запруды, там его и нашли. Больно вспоминать, как старый цыган весь поседел от горя, а мать окончательно слегла. Через пару лет похоронили и её. Председатель, не выдержав сплетен, перебрался в другое село. Его сын ни разу в селе не объявился. Его судьба мне неизвестна. После смерти жены отец Розы продал хозяйство, скотину и махнул вместе с сыновьями осваивать Сибирь.

– Утопилась… – выдохнул Рома, в горле у него пересохло, и парень отхлебнул минералки, по вкусу чем-то напоминавшей рассол.

– Да, утопилась, – печально улыбнулся старик. – Только это ещё не конец истории.

Роман озадаченно посмотрел на деда. Тот слегка захмелел, но его хриплый голос звучал ровно и убедительно.

– Лет десять спустя случилась очередная трагедия. И провалиться мне на этом самом месте, если к ней не приложила руку покойная цыганская дочка.

– Совсем умом двинулся, старый, – махнула рукой продавщица. – Тебя послушать, так всю ночь ворочаться будешь.

– Цыц! – вспыхнул старик. – Не с тобой, баба, беседу веду.

Женщина скорчила гримасу и скрылась за дверью, ведущей в подсобку.

– Эти бабы хуже чёрта, ей-богу! – деда Стёпа отправил последние капли пива в рот, смял пластиковый стаканчик и швырнул в пыльный угол.

– Так вот, примерно лет через десять после того, как Роза утопилась и о ней почти все забыли, цыганка о себе напомнила. К тому моменту её отец с братьями и председатель с женой село покинули. Народу у нас и тогда было много, дома новые строили, землю распахивали – расширялись, как могли. Я сам обзавелся женой, Царство ей Небесное, двумя ребятишками и дом отстроил. Старый цыганский дом разобрали, на месте него новый хозяин построил двухэтажный из красного кирпича. Нового хозяина звали Мухин Василий Иванович. Хороший мужик был: хозяйство, жена, трое детей. Как-то приехали к нему в очередной раз племянники погостить. Их родители почти каждое лето в село к дядьке отправляли, а тот и рад был – своим детям не скучно. Так и бегала свора Мухиных по селу каждое лето.