Андрей вкратце пояснил Гаврилу принципы работы термоса, чем очень удивил того. Тем временем вернулась Авдотья и принесла рясы. Мужчины надели их поверх своей одежды, посмотрели друг на друга и рассмеялись. Авдотья перекрестилась и вышла из избы.

– А кресты где на цепях? – полушутливо спросил Андрей.

– Наперсных крестов обычные священнослужители сейчас не носят, их начнут надевать только при Николае II, – негромко пояснил товарищу Николай.

– Тем лучше, а то пришлось бы цепь твою отливать в кресты.

Рясы скрыли одежду, обувь еле виднелась из-под подола, рюкзаки на плечи надевать не стали.

– Скажи, Гаврил, а стекол в окна избы у вас никто еще не ставит? – спросил Николай.

– Стекляшки ставят в очень богатых домах Вологды. У нас в деревне либо промасленный льняной холст, иль рыбий пузырь, но он быстро рвется, хотя свету от него поболее. Волосы у вас острижены, паря, совсем не как у монахов, найду вам чавой-нибудь, – с этими словами Гаврилка выволок из сундука две серые войлочные шапки. Гости натянули их и опять улыбнулись:

– Гаврил, а зеркало у тебя есть?

– Чегось ты, добрый человек, церковь не дает вешать, говорят, зеркала и картины – все бесовское, только образа за застенком, – и Гаврилка показал пальцем на красный угол. – Сейчас подвода покатит на монастырский двор в Вологду, вас прихватит, вы только лишнего ничего не сболтните, пошли.

Хозяин, а следом за ним и гости вышли наружу, перешли небольшой двор и пошагали вдоль домов и заборов по улице. Утро было в полном разгаре, соседние крестьяне оказались заняты во дворах и на огородах, поэтому на них никто не обращал внимания. У третьего по счету дома стояла телега с запряженной рыжей лошадью. Возле ходил мужик и грузил мешки. Выглядел он моложе, ростом был выше Гаврила, одет примерно также, вместо бороды носил усы.

– Здорово, Дорошка. В Вологду запрягаешь-то, овес повезешь? – приветливо спросил Гаврил.

– И тебе здорово жить, Гаврилка, в нее самую, – не отвлекаясь от работы, отвечал Дорофей.

– Довезешь до Вологды-то двух людей монастырских? У них важное дело до самого воеводы, из Новгорода идуть, – почтенно произнес Гаврилка.

Дорофей посмотрел на путников в рясах и сказал:

– Ну, почто не отвезти-то, льзя, если дело такое, – показал на задний край телеги, где осталось свободное место, – седайте.

Андрей с Николаем уселись на телегу, нагруженную наполовину мешками, неумело подобрав под себя подолы ряс.

– Про табачок-то забыли, – терзаясь все это время, как бы невзначай, сказал Гаврилка.

– И точно забыли, – Николай запустил руку под рясу и достал из кармана полупустую пачку, две сигареты передал Гаврилке.

Дорофей с удивлением наблюдал за странными путниками. Пожав руку Гаврилке, Николай, не выходя из образа, окрестил того, а мужичек приложился губами к рукаву рясы, при этом счастливо улыбаясь. Телега медленно тронулась и покатила вдоль улицы.

– Батюшка раздает табачок пастве, как это знакомо из наших девяностых, прям картина через века, – грустно сказал Андрей.

Подвода поравнялась с сельской церковью, и оба новоиспеченных монаха перекрестились.

– Главное крестись правильно, тремя пальцами и справа налево, а то еще в раскольничестве обвинят, – напутственно сказал Николай.

– Так, вроде, раскол в середине XVII века произошел, если я правильно помню.

– Ну, может, и так. Крестись правильно, на всякий случай.

Село кончилось, и дорога пошла по прямой среди сжатых полей и небольших березовых рощиц, пожелтевших и готовых вот-вот сбросить отживший летний наряд. Телега ехала жестко, то и дело подскакивала на попадавшихся на дороге булыжниках. Один раз их обогнал конный, не обративший на них внимания.

– Дорофей, а скажи-ка, какой по счету сегодня день? – поинтересовался Николай.

– 21 день от новолетия, завтра у сынка маво младшенького именины.

– 21 сентября 1612 года. Плохо дело, Андрюша, если все сходится, то сегодня ночью польско-литовские банды, гонимые из Москвы или откуда там, войдут в Вологду, разорят и сожгут ее. Много людей погибнет, нам нельзя там оставаться, – озабоченно сообщил свои воспоминания из курса истории Николай.

– Надо попробовать что-то сделать, может как-то изменить ход событий?

– А думаешь, мы имеем право менять ход истории? Это не приведет к каким-то глобальным переменам?

– Ход чьей истории мы можем поменять, в какое время или измерение мы попали… Та наша жизнь уже останется той, а может, она будет меняться от того, что мы с тобой тут будем делать. У меня мозг не может этого осознать, но я знаю одно – нам нужно выжить здесь и лучше жить с комфортом, насколько позволяет XVII век, – оптимистически завершил свою фразу Андрей.

Меж тем подвода с друзьями переехала небольшую речку по деревянным мосткам, за узким вытянувшимся полем показалась деревня.

– Дорофей, что это за деревня, там за полем?

– Это Непотяговская, до Вологды недалече осталось.

От Непотяговской на дорогу свернуло две телеги груженные мешками с мукой, Дорофей пристроился следом.

– Это мужики князя Волконского, повезли муку на княжий двор, – обернувшись, сказал Дорофей новообращенным монахам, – через пять верст застава и Вологда.

Теплые шапки на головах и черные рясы жадно ловили теплые лучи сентябрьского солнца, становилось жарко. Николай снял шапку и обтер сырое от пота лицо.

– Ты бы шапку-то накинул обратно, а то твоя прическа, ну, никак не этой эпохи, этакий поп расстрига.

– У расстриг обстригали бороду, а не волосы, будет тебе известно. Ходу бы прибавить, чтоб обдувало. Надо было белым духовенством прикинуться. Ну что, служитель культа, как действовать в городе будем? – спросил Николай своего товарища.

– Давай подожжем и разграбим, поляки ночью придут, а ничего уже и нет. И напишут в учебниках истории о самом большом историческом обломе.

– А ты знаешь, так раньше и было, когда враг подходил, население пряталось за крепостными стенами, а городские посады сжигались. Захватчикам доставалась выжженная земля без фуража и пропитания, поэтому долгой осады не получалось.

– Значит, пробуем пробраться к воеводе, мол, мы от князя Пожарского хотим предупредить тебя, закрывай на ночь двери. Давно не ели, подбрось немного денежек, а в подарок – заморское огниво. Главное – из Вологды вовремя убраться, и не в сторону Москвы, видимо, оттуда пойдут.

План был одобрен, несерьезность и непродуманность никого не смущала. Вдоль дороги начали появляться строения – в основном небольшие полуразвалившиеся лачуги. Дорофей предупредил, что дозорные стрельцы с середины лета проверяют все телеги, ищут лазутчиков. Однако, поравнявшись со сторожкой, «недремлющие ока воеводы» были обнаружены спящими после вчерашней попойки.

– Так и Вологду пропьют, – выругался Дорофей.

По мере приближения к городу дома становились основательнее, большинство из них – рубленные из еловых бревен. Деревянные крыши были покрыты землей, которая местами поросла травой и мхом. Во дворах стояло много скотины, копошились люди. Почти на каждой улице виднелись большие и маленькие церкви. Центральная часть города была окружена деревянной крепостной стеной с множеством каменных башен с надстройками. Она начиналась по левому берегу небольшой речки и под неправильным углом уходила вглубь. Вдоль стен виднелись остатки частокола с заостренными вверх бревнами.

– Смотри, какие глубокие рвы. А какая полноводная Золотуха, это ведь она, кажется, – удивлялся Андрей, – а, вон, Софийский собор виднеется, он, правда, не белый, и купола не блестящие, и звонница деревянная.

Оба товарища озирались по сторонам, с большим удивлением распознавали знакомые архитектурные сооружения, сильно преобразившиеся через века. Сомнений, что они покинули XXI век, больше ни у кого не осталось.

– Большинство этих домов и этих людей, получается, прекратят свое существование в ближайшие несколько дней. Мне кажется, что мы должны попытаться что-то сделать, – с грустью сказал Андрей.