Обследуя окрестности, Ислу неожиданно вышел к просторному сине-голубому полю. Что это? Так много цветов? Почему они блестят? Он подошел ближе – поле стало прозрачным и показало песочные краски. Ислу наступил на краешек, но провалился и намок. Потрясающе! Он обнаружил огромную жидкость! Она практически прозрачная, двигается по собственной воле и очень мягкая на ощупь. Ощущение влаги на ступнях было приятным и освежающим. Ислу стал ходить по краю поля, прыгать по нему, шлепать и производить брызги. Через некоторое время на берегу собрались в небольшом количестве говоруны и четвероногие представители планеты и стали с любопытством наблюдать за ним. Ислу пока еще не знал, что синее поле – это море, в котором можно купаться, но обычно перед этим действием хотя бы частично снимают тряпочный покров, то есть одежду и обувь. Заметив наблюдение, исследователь быстрым шагом удалился с берега в тенистую улицу, скрытую в виноградных зарослях. Его шаги сопровождались странным хлюпающим звуком. Ислу обернулся и обнаружил мокрые следы. Он резко увеличил температуру ног, чтобы высушить ботинки, и второпях прожег подошвы. Ремонтировать на месте было неудобно, поэтому, еще раз оглянувшись назад и удостоверившись, что за ним никто не идет, он направился искать мыслительный сгусток среди этого растительного благоденствия.

Улица вывела на каменную площадь с фонтаном, окруженным высокими домами. Ислу опять приятно впечатлился эстетикой нового места, хотя ему не понравилась высокая концентрация мусора и еды. Население без устали сновало между этими двумя ипостасями – процесс, смысл которого Ислу пытался постичь вот уже несколько месяцев.

В поиске новых данных Ислу напряг окуляры и заметил очередь перед высокой дверью красивого дома. Надпись «музей» была неясна, ибо вселенский переводчик профессора Гаустера молчал на все запросы. Ислу проник внутрь. Там его ожидало нечто совершенно бесподобное. Такого он не встречал даже у самых умудренных цивилизаций, которых он повидал на своем исследовательском веку немало. Ислу даже забыл, что вертеть головой нельзя на триста шестьдесят градусов. К счастью, в массовом скоплении говорунов мало кто обратил на это внимание. Только изумленный взгляд и раскрытый рот маленького мальчика, который с высоты папиных плеч увидел невероятные маневры головы странного пушистого дяди, вернул Ислу в состояние профессионального исследовательского покоя.

Глядя на расписные стены и потолки, Ислу был в искреннем восхищении – ему понравилась идея статичного изображения. Это совершенно не было похоже ни на быстрый магнитный экран, ни на масштабные многомерные композиции, популярные у него дома, ни на мысленные фонтаны, к которым, говорят, неравнодушен сам Магистр. Изображения на стенах были абсолютно недвижимы, кроме того, они отличались от электронных красок, даже от тех, что массово использовались на этой планете. Ислу не мог оторвать окуляров от увиденного и крутился во все стороны. Он забыл, что ведет запись для отчета и что потом придется долго редактировать снятый фильм от повторений и смазанных кадров. Вокруг то и дело слышались слова «роспись», «холст», «композиция». Настроив слуховые рожки, Ислу уловил разговоры о красках, светотени и прочих околохудожественных понятиях.

После осмотра стен, потолков, скульптур, картин, арок и прочего содержимого дома-музея Ислу атаковал ближайший сувенирный магазин, где накупил бумаги и цветных палочек. Затем он проследовал в кафе, где, приземлившись на первый попавшийся столик, вдруг начал рисовать все подряд. Он даже попытался изобразить Магистра, но почему-то получилось совсем непохоже. Корявенький рисунок скорее напоминал маленького узрюка горгонского4, какие часто встречались на станциях, обслуживающих корабли и тарелки дальних рейсов. Это было как-то очень неудобно, и начинающий художник вновь и вновь переделывал свой шедевр.

Когда пальцы его онемели от непривычной нагрузки и окуляры покрылись чем-то мутным, Ислу решил сделать перерыв. Он заказал что-то из напитков и с удовольствием подбирался к мысли, что наконец-то нашел место, где сосредоточены высокие умы Седьмой планеты и несомненно обретаются существа, достойные общения с его цивилизацией.

Рядом сидели несколько говорунов за двумя маленькими столиками, вокруг валялись рюкзаки, что выдавало в них заправских туристов. Ислу вспомнил эту фразу из журнала в самолете. Да, да, там так и было написано – «заправские». Надо бы уточнить значение слова. Что-то в нем неясно. После музея Ислу был как-то особенно расположен к жителям Седьмой планеты. Ему казалось, что страдания его кончились и сейчас он станет свидетелем непревзойденных диалогов о философии, науках и вселенском бытии.

Кафе было переполнено и очень шумело. За двумя столиками говорили все подряд, перебивая, дополняя друг друга и активно жестикулируя. Ислу пришлось настраивать многоканальное слушание.

– Какой прекрасный музей! Столько интересного. Кому что понравилось?

– Вот уходились-то.

– У меня ноги дрожат.

– Мне, например, очень понравилась картина… Этого… Забыла.

– Неважно. Тут уже никто ничего не помнит.

– Да, много всего в этом дворце собрали. Даже слишком, пожалуй.

– И народу столько.

– Летом всегда так.

– Хорошо, что билеты заранее купили. Только посмотрите, какая там очередь в кассу.

– Да, ты молодец.

– А почему нет официанта?

– Так здесь тоже очередь.

– Очень пить хочется. Махни ему еще раз.

– Уже махнул. Без толку.

– Ладно. Зато выставки посмотрели. Мне очень понравилось.

– Картин много – это верно. Только мне бы сейчас чего-нибудь холодненького.

– Может, в отель пойдем?

– Далеко.

– Пойдем к нам. У нас близко и толпы совсем нет.

– Сил уже нет идти. Подождем.

– Да, сегодня мы программу перевыполнили.

– Ладно уж. Пару часов походили.

– Больше я бы не выдержал. Картины да мебель, мебель да картины.

– Это же величайший музей мира!

– Ну, хорошо! Еще роспись по всем углам и вазы, вазы, вазы…

– Все бы тебе смеяться.

– А как вы тут обустроились? Уже отдохнули или пока не почувствовали?

– Отлично отдыхаем. Только вот вчера объелись.

– Да, сначала искали какое-нибудь хорошее местечко: то занято – ждите, то закрыто на обед. Представляете, ресторан закрыт на обед?

– Потрясающе!

– Потом наконец сели, заказали, ждали час, наверное. Куча народу, шум, гам, все сидят за огромными столами по лавкам и жуют, грызут, пьют, опять жуют…

– Кошмарное зрелище.

– Не то слово!

– Наконец принесли. Мы уж весь хлеб с сухарями приели, а тут приносят. Боже мой! Сколько же они едят! Какие у них порции! Это невозможно не только съесть, но даже смотреть невыносимо.

– Тогда мы решили, что переходим на йогурт и фрукты.

– Но было воскресенье, а магазины по выходным закрыты.

– Местный колорит…

– Ой, и не говори! При этом что ни разговор – все о еде.

– По-моему, они только об этом и говорят.

– Наверное, это отличительная черта местного населения.

– Дааа…

Наступило небольшое молчание. Все начали пить разноцветные жидкости, которые принесли в трех огромных графинах, потом захрустели печеньем и зашуршали фантиками конфет.

– Кстати, куда мы завтра пойдем обедать? Надо бы заранее…

– Не уподобляйся! Мы уже, как они, во время еды говорим о еде.

– Но надо же спланировать! Иначе либо опять объедимся, либо не знаю, что будет.

– Пожалуй, правда. Ох-ох-ох, опять задача на выживание.

– Судя по вашему рассказу, выжить в лесу с палаткой, костром и консервами гораздо проще.

– Не то слово! Там ты точно знаешь, сколько у тебя банок и где они лежат.

– А мы собрались съездить развеяться в соседний городок. Там куча достопримечательностей. Посмотрим на исторический центр. Музеи, выставки всякие. Может, на концерт сходим.

– Идея отличная, только не уверен в результате.