- Ничего! Если не считать, что нас сейчас смоет к чёртовой бабушке, а в остальном жизнь прекрасна.
- Жизнь прекрасна всегда, да и бабушка та самая ещё женщина хоть куда. Держитесь!
Я чертыхнулся про себя, выплюнув изо рта солёную морскую воду. Гаят и Карелл молчали, судорожно вцепившись в скользкие бока чудовища, и стараясь не смотреть на пенящиеся буруны волн.
- Держитесь! - вновь прокричал Велес, - до земли не так уж далеко, около часа такого плавания как сейчас.
- Всего - то? - простонал я.
- Да! Только не вонзайте ничего в шкуру ящера, иначе я потеряю над ним контроль, особенно это, касается твоего чёрного клинка, думаю, не скоро нам подвёрнётся ещё один такой конь.
Гаят замер, с занесённым в поднятой руке ножом, и тихо выругался. Карелл, имевший довольно острые когти, был в лучшем положении. Скоро моё тело занемело, и в голове засела только одна мысль, как удержаться, не слетев в мокрую бездну. Вдали показалась тёмная полоска берега, когда холодный голос Карелла, с тревожной ноткой в интонации, не заявил, что нас кто-то догоняет.
Я оглянулся. Этот кто-то был чудовищных размеров и явно не вегетарианец. Подобно авианосцу, оно с огромной скоростью настигало нас. Больше всего существо напоминало помесь дельфина со щукой и с замашками гребнистого крокодила, что-то вроде ихтиозавра невиданных размеров.
Раскрыв пасть, усаженную двумя рядами загнутых острых зубов, глубоководное чудовище бросилось в атаку. Огромные волны поднялись от движения такой массы и вскоре мы поднялись высоко на их пенном гребне, а с верху обрушился водопад брызг, захлестнув последние надежды на спасение.
Обезумевший от страха ящер перевернулся в воздухе и полетел в бездну, увлекая нас за собой. Падая, я уже простился с жизнью, если она у меня ещё и была. Оглушительный рёв волн поглотил сознание, когда снизу, из самой бездны, поднялась встречная волна от страшной мощи взбесившегося чудовища, и, зацепив нас, выбросила высоко в воздух, навстречу бегущим облакам.
Оглушённый страшным грохотом, я успел увидеть водяные смерчи брызг, взвившиеся в высоту, подобно жадным пальцам, не желающим выпускать верную добычу, но вот инерция погасла, и я полетел в их смертельные объятия.
В эти краткие секунды я мог убедиться, как молниеносно пролетает перед глазами наша жизнь, наверное, столько времени достаточно Богу, чтобы увидеть и осудить нас. В ту минуту я успел ещё подумать о Гаяте и его великих достоинствах. Сильный побеждает, и если справедливо, то выигрывает. Смелый если и проиграет, всё-равно выиграет. Гаят был и смелым и сильным. Я вспомнил его лицо. В нём не было и тени страха, только покорность судьбе и твёрдая косточка - бороться до конца. Он был ещё и добрым. Я понимаю, что совершенных людей нет. В моём понимании человек похож на эмоциональную шкалу, где, в зависимости от воли и самоконтроля, борются злые и добрые побуждения. Но в Гаяте достоинства много перекрывали небольшие недостатки, если они и были. Я уверен, в эту минуту он боролся за жизнь, чтобы снова увидеть Ани, и победить, чтобы её жизнь не была омрачена злом. Яркой искрой мелькнули лучи безмятежного солнца, и я потерял сознание, падая в окрашенные кровью воды зачарованного моря.
Глава 8
Открыть глаза оказалось совсем не просто, будто не ресницы навесили пудовые гири. Песок резал глаза и хрустел на зубах, забивая пересохшее горло. Каждый миллиметр тела стонал от изнеможения, хотелось провалиться в сон и проснуться лет этак через двести, чтобы успеть, как следует, отдохнуть. Преодолевая мучительную боль, я перевернулся на живот, и, подтянув под себя ноги, очутился на коленях, плавно качаясь из стороны в сторону. Что-то заломило в затылке, такое бывает, когда за тобой кто-то пристально наблюдает, и нервы сразу напряглись в тревожном ожидании.
Почудилась тень от движения, и с трудом сев, я открыл глаза. Прямо передо мной, ощерив пасть, стоял огромный волк, и по его клыкам на землю стекала густая белая слюна.
Вот ведь, очередное потрясение, хотелось смеяться от иронии положения и плакать от безысходности. Жизнь явно била ключом, и всё по-голове. Звериный рык раздался в тишине. Волк, припав на передние лапы, словно изготовляясь к прыжку, медленно пополз на меня.
Из зарослей появился ещё один зверь, потом ещё один, пока огромная стая не окружила меня со всех сторон. Рычание сразу десятков волков зазвенело в тишине.
На моих глазах, к величайшему изумлению, с ними начали происходить метаморфозы, как тогда, когда мы шли по следам, после нападения в лесу. Клочки шерсти летели на землю, уступая место гладкой, человеческой коже, ничего противнее я в жизни не видывал, лучше бы они оставались волками. Кровавая слюна капала из полуоткрытых пастей, в этот момент они были беззащитны. Но я, скованный ужасом, замер на месте не в силах пошевелиться.
Словами это чувство не описать, если кто-то знал такой страх, тот поймёт. Удачный подбор слов может развеселить, может вызвать жалость и даже любовь, но только не ужас. Разве читая, что я был скован ужасом, вы ощутили страх? Нет, в лучшем случае, вы могли только отдалённо представить его себе. Я чуть сознание не терял от страха и тошноты, до того это зрелище корчащихся от боли, в слизи и собственной рвоте волков было омерзительно.
Внезапно из всей этой кучи, поднялось чьё-то тело и направилось ко мне. Это была та самая лесная девушка. При виде этого прекрасного тела, измазанного слизью и грязью, я задрожал, когда же я заглянул в её глаза, то понял, что мне пришёл конец.
Оборотни окружили меня сплошным кольцом и со всех сторон ко мне потянулись их жадные руки. Два здоровенных великана ухватили меня за руки и бросили на колени, заодно разодрав мои одежды. Я содрогнулся, ощутив их холодные скользкие прикосновения, но не мог не изумиться ещё раз той ослепительной красоте, животной грации и магнетизму исходящего от обнажённого тела обворожительной волчицы.
Внезапно я ощутил, что страстно желаю её, жажду обладать ею. Но с моих губ сорвалось другое.
- Как надоела кровь, насилие, смерть, - простонал я сквозь разбитые губы.
