– Ты что сейчас сказала?

– Он убьет тебя! – крикнула молодая женщина. – Когда он узнает, что ты со мной сделал, он убьет тебя! Он всех вас убьет!

– Заткнись! – приказал Рафаэль. – Или мы вернемся в сарай и я наконец займусь тобой!

На мгновение их вызывающие взгляды встретились.

Рафаэль положил одну руку на нож, а другую – себе на ширинку. Сандра опустила глаза.

Стайка школьников разлетается с радостным гомоном.

Одни торопливо выскакивают, спеша выбраться из этого места, означающего для них психологическую пытку, заключение.

Другие, наоборот, кажутся опечаленными необходимостью выходить. Или возвращаться домой. Как знать?

Одни переходят дорогу, чтобы снова собраться на автобусной остановке; другие залезают в родительскую машину; кто-то идет пешком, едет на велосипеде или скутере. Кто-то ждет, когда за ним придут.

Есть там и один взрослый мужчина.

В нескольких метрах от ворот школы. Прислонившись плечом к дереву, он наблюдает за их передвижениями. Невидимый, растворившийся в пейзаже.

Закамуфлированный всеобщим безразличием.

Он вспоминает свою юность, время, когда он тоже выходил из школы после уроков.

Всегда один. Словно чумной. Впрочем, он не блистал успехами. Даже был не способен, стоя у доски, связать три слова, не заикаясь и не вызывая непременных насмешек милейших себе подобных.

Таких жестоких.

Накапливал плохие оценки и замечания за выполнение заданий. Никогда – за поведение.

Надо сказать, вечером он не мог делать уроки, как его дорогие друзья. Он не имел возможности посвятить себя учебе. Он просто боролся, чтобы выжить, при этом моля Бога, чтобы тот поскорее прибрал его.

Он был не таким мальчиком, как другие, безмятежно растущие в своих семьях.

У него не было игрушек.

Единственной игрушкой был он сам.

Вдруг она вышла. Он бы узнал ее среди тысячи.

Джессика.

Развевающиеся на ветру белокурые волосы, невинная улыбка, хрустальный смех.

Он тоже улыбнулся. Счастливый оттого, что снова видит ее после долгих часов вдали от нее.

Если бы ты знала, как я скучал…

Он испытывает нечто, что представляется ему нежностью по отношению к ней.

К своей добыче.

Скоро она будет принадлежать ему. И превратится всего лишь в бездушную вещь. В пищу, которая ненадолго удовлетворит его чрезмерные аппетиты. В ручей, чтобы утолить жажду.

Ни больше ни меньше.

Он следует за ней на расстоянии пятидесяти метров. Но она возвращается из школы не одна; рядом ее подружка, невысокая полноватая брюнетка, одетая как шлюха. Рановато.

Если бы только они расстались, не доходя до дома. Так нет же, они болтают, хихикают, дурачатся. Ничего не осознающие, ничего не подозревающие.

Сами того не зная, девочки минуют его грузовичок. Они прошли уже полпути.

Не упуская их из виду, он садится в свой пикап, включает зажигание. Трогается с места, едет на малой скорости, по-прежнему следя за своей целью, идущей по тротуару.

Нынче вечером на этой обычно пустынной улице много народу. Не стоит здесь задерживаться. Тогда он увеличивает скорость, но не слишком.

Спустя несколько минут он паркуется в ста метрах от дома, где живет Джессика.

Опускает стекло, приглушает радио. Не привлекать внимания.

И снова ждет – с присущим хищнику терпением.

Вскоре девочки появляются в зеркале заднего вида. Этим вечером брюнетка так и не оставила свою подружку…

Снова осечка.

И в этот момент ему в голову приходит мысль похитить обеих. Орели, брюнеточка, ему не нравится, но, на худой конец, она могла бы послужить закуской. Он бы занялся ею даже с некоторым удовольствием.

Джессика с подругой проходят мимо пикапа, даже не обратив на него внимания.

Да и с чего бы им замечать его?

С чего бы Джессике хоть на мгновение вообразить, что какой-то мужчина с утра до вечера подстерегает ее? Что ночи напролет он проводит под окном ее спальни и мастурбирует, думая о ней? О том, что он ей уготовил.

Как она может знать, что теперь она уже не дитя, у которого есть будущее? Скорей просто дичь в когтях оголодавшего хищника.

Добыча, которой предстоит насытить его порочные инстинкты человека, позабывшего о том, что был человеком.

Как она может подозревать, что уже стоит одной ногой в могиле?

– Муж будет тебе звонить? – спросил Рафаэль.

Он был здесь, рядом, настороже, всего в нескольких метрах позади нее. Неотступно следовал за ней.

Свершился ее худший кошмар. Ее личный ад.

Вчерашний день мог быть – должен был быть – таким же, как любой другой. Вчерашний день, когда ее жизнь перевернулась вверх дном. Потому что этот человек, этот бандит, случайно застрял в их забытой богом глуши и прочел на табличке ее имя.

Впрочем, в глубине души Сандра всегда знала, что плохо кончит.

Где-то это было записано.

Да и вообще, это вполне логично. Если подумать, ничего неожиданного.

Но думать у Сандры не получалось. Потому что он был здесь, у нее за спиной, в нескольких метрах. Потому что она постоянно ощущала на себе его взгляд. Отчего ее кожа словно покрывалась язвами, нервы скручивались в штопор, а желудок сводило судорогой.

– Я задал тебе вопрос! – Рафаэль вышел из себя.

Сандра, не оборачиваясь, продолжала готовить ужин. Наряд на чистку картошки. Если бы у нее под рукой оказался цианистый калий! А ведь он есть, совсем близко… Полный ассортимент чистых ядов, которого хватило бы, чтобы извести целый полк. А уж банду гангстеров – точно.

– Да, разумеется, – наконец ответила она.

– Во сколько?

– Я… я не знаю. Думаю, около семи вечера.

– На мобильный или на домашний?

– На домашний.

– Включишь громкую связь. И советую тебе сделать так, чтобы у него не возникло ни малейшего подозрения насчет нашего присутствия здесь. Ясно?

Она просто кивает.

– Тебе ясно? – повторил Рафаэль, подойдя к ней вплотную.

– Да.

– Ладно…

Он провел ладонью по ее руке, она вся сжалась. Он не мог удержаться, эта девушка притягивала его. Властно. Опасно. Внушала ему противоречивые желания.

Желание заключить ее в свои объятия. Защитить.

И желание сделать ей больно тоже. Заставить ее за что-то заплатить. Только вот он не знал за что.

Как будто она хрупкая и одновременно садистка. Милая и отвратительная.

Уязвимая и беспощадная.

А кто, на самом деле, не такой?

Теперь Рафаэль уже точно не помнил тот роковой момент, когда он позабыл, что уязвим. И решил, что будет беспощаден.

Наверняка в тот день, когда отец без всякого объяснения ушел из дома.

– Спросишь у него, когда он намерен вернуться, – добавил он.

– Ладно.

Он приподнял ее волосы, прикоснулся к затылку.

Она закрыла глаза. Ее едва не вывернуло. Желание воткнуть нож ему в горло по самую рукоятку.

Он чувствовал, до какой степени пугает ее. Но он этого и хотел, на это ее и провоцировал.

Это именно то, что нужно.

Он возвратился в кресло и продолжал молча наблюдать за ней. Продолжал размышлять, кто на самом деле эта женщина и что она скрывает. Там, в самой глубине своих глаз нежно-зеленого цвета.

Кристель устроилась на стуле перед окном, поглощенным сумерками, которые окружили дом, словно стая голодных волков.

И стала похожа на забытую рассеянным ребенком фарфоровую куклу.

Впрочем, она часто так выглядела. Ушедшая в иное измерение, магическое или демоническое, о котором знала она одна и которое исследовала по своему желанию. Или под воздействием силы.

Фред медленно подошел к ней, положил ладони на ее обнаженные плечи. Она улыбнулась, будто ждала этого жеста, откинула голову назад. Он поцеловал ее: