— Младенец все время хнычет, что-то он мне не нравится.

— Очевидно, из-за вашей ссоры с супругом.

— Несомненно. Да я и в лучшие времена была неважной матерью. Достаточно того, что я хорошая королева, прекрасная герцогиня, страстная супруга, талантливая поэтесса, да и вообще красавица. — Королева насмешливо улыбнулась. — Требовать от меня большего было бы уже слишком. Кстати говоря, из Генриха отец еще хуже, чем из меня мать. Однако король здоров. Разве Генрих когда-нибудь болеет?

Раймонд поклонился:

— Никогда.

— Ты бываешь похож на него, — заметила королева, — особенно когда впадаешь в ярость.

— У Генриха, когда он в ярости, изо рта идет пена, мадам, — обиженно произнес Раймонд.

— Ну и что?

Джулиана облегченно улыбнулась, впервые подумав, что неистовство, в которое впадает Раймонд, когда он разъярен, — черта не столь уж зловещая и редкая. Оказывается, король в ярости ведет себя еще безумнее. Он катается по земле, грызет ножки кресел, бьется головой о пол, и все придворные в ужасе разбегаются.

Это фамильная черта, не более. Наследство, доставшееся членам рода от воинственного медведя, изображенного на их гербе.

Элинор взяла в руки иглу и позволила своим придворным сесть. Фрейлины немедленно заняли отведенные им места. Раймонд же уселся на скамейке у ног королевы. Села и Джулиана. Ей показалось, что Раймонд чуть отодвинулся, чтобы случайно не дотронуться до нее коленом. Почти сразу же Раймонд вскочил на ноги, и королева приказала:

— Сиди.

— Не могу, мадам. Я два дня провел в седле, у меня весь зад огнем горит.

— Какой ты грубиян.

— Будешь тут грубияном, когда так натрешь задницу.

Элинор улыбнулась, видимо, ничуть не обиженная словами своего кузена. Искусно работая иглой, она сказала:

— У нас с Генрихом множество разногласий, но в одном наши мнения сходятся: ваш брак, миледи, с Раймондом — вещь нужная и полезная. О вас много говорили при дворе, особенно когда вы заставили себя ждать так долго.

Элинор метнула на Джулиану суровый взгляд, и та заерзала.

— Наш кузен Раймонд — настоящее сокровище. Многие девицы влюблены в него по уши. Но еще важнее то, что он — великий воин.

— Это мне известно, ваше величество.

— Да, я вижу, что он уже успел показать себя в этом качестве, — сказала королева, взглянув на израненное лицо Раймонда.

Джулиана чуть не расплакалась, взглянув на синяки и шрамы, покрывавшие лицо мужа, однако, когда она ответила королеве, в ее голосе звучала гордость:

— Да, он спас мою дочь.

— Вот видите, а вы упрямились! — резко произнесла Элинор.

Джулиана хотела возразить, но королева повелительно вскинула свою тонкую белую руку:

— Такова воля короля, такова воля королевы. Мы должны быть уверены, что граница с Уэльсом в надежных руках. Наш выбор пал на Раймонда. Вам все ясно?

Джулиана увидела горькие складки, пролегшие в углах рта Раймонда. Видимо, его решимость разорвать брак была непреклонной. Очень хотелось воспользоваться приказом королевы, чтобы навечно приковать Раймонда к себе, но Джулиана знала, как он ненавидит оковы. Если он решил ее покинуть, она должна подчиниться.

— Ваше величество… — начала Джулиана, но тут на плечо ей легла тяжелая рука Раймонда.

— Нам все понятно, ваше величество, — сухо сказал он.

Элинор чуть Прищурилась, подозревая подвох.

— Проявите благоразумие, вы оба, — сказала она. — Ведь вы теперь граф и графиня де Лоте.

— Что, мадам? — удивилась Джулиана.

— Как, разве вы не знали? — приподняла брови королева. — Мне очень жаль, Раймонд. Я думала, лорд Питер тебе уже сообщил о печальной участи, постигшей твоих родителей.

— Да, мне это известно.

Королева пожала плечами:

— Не буду выражать соболезнования. Я знаю, как ты к ним относился, и ничуть тебя за это не осуждаю. Но теперь тебе достаются все титулы и земли твоих родителей. — Элинор улыбнулась. — Это огромное богатство. Когда я затею войну со своим мужем, попрошу у тебя денег взаймы.

— Какую еще войну? — удивился Раймонд, но его прервала Джулиана.

— Так ты богат! — с возмущением воскликнула она.

— Да, а что?

Джулиана сама понимала, что ее заносит, но уже не могла остановиться:

— Значит, мои земли тебе теперь ни к чему?

— Они нужны не мне, а королю, — не подумав произнес Раймонд, но, увидев, как исказилось ее лицо, посерьезнел. — Ты же знала, что рано или поздно я, унаследую земли своих родителей.

— И даже графство Авраше осталось твоим, — все не могла успокоиться Джулиана. — Ведь твоя мать…

— Да, она не успела передать графство церкви, как грозила.

Джулиана знала, что должна радоваться за Раймонда, но не могла.

— Как это чудесно, — С кислым видом произнесла она. — Теперь ты сможешь вернуться домой.

— Домой? — Он покачал головой. — Авраше никогда не был моим домом. Да, я там вырос, но…

— Я же помню, как ты расстроился, когда твоя мать пригрозила, что лишит тебя этого титула.

— Еще бы! Я столько лет ждал, что мне, наконец, начнут поступать доходы от графства, а тут она решила отобрать у меня последнее. — Королеве он пояснил: — Изабелла хотела передать мое графство святой церкви.

— Генрих ни за что бы этого не допустил, — отрезала Элинор.

— Может быть, следовало бы основать аббатство в ее память?

Элинор одобрительно отнеслась к этой идее:

— Да, пускай монахини денно и нощно молятся за упокой души графини Изабеллы. Тогда ей, быть может, удастся выбраться из чистилища где-нибудь к концу нашего тысячелетия.

— Так быстро? — с сомнением спросил Раймонд.

— Господь милостив, — благочестиво произнесла Элинор и, не меняя тона, продолжила: — Кстати, где мой зодчий? Я отправила его к леди Джулиане, чтобы он построил стену.

— Ваш зодчий? — презрительно пожал плечами Раймонд. — Этот жалкий коротышка?

— Да, где мой коротышка? — нахмурилась Элинор.

Раймонд с гордым видом отчеканил:

— Он говорил, что нельзя закладывать фундамент в холодное время года. Он не верил, что мы сможем построить стену, а потому я прогнал его и велел ему…

Тут он запнулся, а Джулиана ахнула:

— Упокой Господи его душу! Ведь он должен был отплыть на том же корабле, что и твои родители!

В углу зала возникла невысокая фигурка, и вперед шагнул мастер Папиоль, живой и невредимый.

— Вот он я, ваш зодчий! Провидение спасло меня от соленых объятий океана!

Раймонд уставился на француза, не веря собственным глазам, а мастер Папиоль, размахивая руками, принялся описывать свои приключения. Он попал в порт слишком поздно — корабль уже отошел. Слава Богу, достопочтенный лорд Питер и леди Мод приютили страдальца. А затем всемилостивый Боже привел в этот замок королеву, и несчастному Папиолю суждено было явиться пред глазами ее величества. Повезло мастеру Папиолю и минувшей ночью, ибо его приютила в своей постели сердобольная служанка.

В общем, француз был благодарен всем и каждому — кроме Раймонда.

Когда зодчий закончил свою прочувствованную тираду, Элинор заметила:

— У тебя очень странное выражение лица, Раймонд. Что, задница болит?

Раймонд мрачно ответил:

— Да. И чем дальше, тем больше.

Элинор от души расхохоталась:

— Ты и твоя жена так вымокли, что от вас на полу остаются лужи. Идите и приведите себя в приличный вид.

Джулиана сделала реверанс и поспешно удалилась, но Раймонда Элинор удержала за рукав. Понизив голос, она сказала:

— Я получила золото и твое письмо. Надо сказать, что ты приготовил своей невесте весьма необычный подарок.

Раймонд, который начисто забыл о своей просьбе, коротко ответил:

— Благодарю.

— И ты не удовлетворишь мое любопытство? Ведь я тащила через полстраны такую тяжесть.

— Не будьте слишком любопытны, Элинор.

— Я же вижу, что у вас не все ладно. Могу ли я помочь? Мы с Генри хотели, чтобы этот брак стал для тебя наградой, а не наказанием. Хочешь, я поговорю с Джулианой?