— Зачем мы только тащили сюда свои старые кости? Чтобы посмотреть, как вы тут веселитесь?

Джулиана и Кейр недоуменно уставились на нее, а Раймонд расхохотался еще пуще.

Дагна неодобрительно покосилась на свою подругу.

— Нечего тут зря болтать. Надо спасать Марджери от лорда Феликса.

— От Феликса? — Джулиана вскочила на ноги. — При чем здесь Феликс?

— Потому что эта дорога ведет в замок Монсестус, — объяснила Дагна.

Джулиана покачала головой:

— Не может быть. Феликс не мог сговориться с этим…

Раймонд протянул к ней руку, и цепь оглушительно зазвенела. Он тут же пристыженно убрал руку. Разве может он, человек опозоренный и потер-певший поражение, хоть как-то ее утешить.

Джулиана не видела его жеста. Или сделала вид, что не видит. Она опрометью бросилась к своей лошади.

— Скорее скачем!

Раймонд тяжело вздохнул:

— Эх, был бы у меня мой рыцарский конь.

Он обернулся к Кейру и спросил:

— То-то я смотрю, сэр Джозеф сидел на коне, показавшемся мне знакомым.

Кейр смущенно откашлялся и отвернулся.

— Можешь взять моего коня. Все равно он из твоей конюшни.

— Это конюшня леди Джулианы, — поправил Раймонд, однако тут же сел в седло, боясь, что Джулиана ускачет, не дождавшись его.

Валеска спрыгнула на землю.

— Я поскачу вместе с Дагной, так что Кейр может забрать моего жеребца. Но сначала… — И она протянула Раймонду его оружие: длинный меч, короткий меч, боевую палицу. В последнюю очередь Валеска почтительно сняла с седла рыцарский щит и с поклоном протянула его Раймонду.

На щите красовался герб: вздыбленный медведь с ощеренной пастью. Раймонд посмотрел на знакомую эмблему, потом погладил Валеску по голове:

— Спасибо, мой верный оруженосец.

Луна клонилась к горизонту, Освещая своим тусклым светом дорогу, ведущую к замку Монсестус. Джулиана поскакала вперед галопом, так что остальным пришлось ее догонять. Раймонд словно прирос к рыцарскому коню, чувствуя необычайный прилив сил. Ему хотелось скакать навстречу ветру, размахивая мечом и издавая свой боевой клич.

Но воевать пока было не с кем. Для того чтобы освободить Марджери, понадобятся не слепая отвага, а изобретательность и здравый смысл. Поэтому Раймонд подавил свой воинственный порыв и нагнал Джулиану.

— Зачем ты несешься сломя голову? — спросил он. — Не хватало еще, чтобы ты упала и свернула себе шею.

С этими словами он потрогал свою шею, на которой по-прежнему болтался ошейник с вырванной цепью.

— Будь поосторожней, — прикрикнул он. Джулиана кивнула, переводя лошадь на рысь.

— Спасибо за совет, — сухо бросила она. Лошади в такт стучали копытами, и этот мерный звук помог Раймонду успокоиться. Однако его мысли сразу же обратились к похищенной Марджери, и Англичанин, почувствовав волнение седока, снова перешел на галоп.

— Помедленнее, — мстительно сказала Джулиана.

— Как прикажете, миледи, — вежливо ответил Раймонд, очень гордясь своей сдержанностью.

Однако Джулиану куда больше занимала цепь, висевшая у него на шее.

— Тебе очень тяжело?

По правде говоря, Раймонд и не думал о цепи. Ему приходилось носить оковы и потяжелее, однако ее тон и взгляд задели его за живое.

Еще бы — вид ошейника внушает ей отвращение!

А как может быть иначе? Ведь это позорное клеймо, напоминание о рабстве. Уж он-то знает это досконально.

Оковы — это страшно. Утратив способность свободно двигаться, мышцы разрушаются, тело начинает гнить заживо. Прощай, молодость, прощай, сила.

Сарацины свели его с ума, сломили его. И это произошло дважды: в жарком Тунисе и в холодной Англии.

Раймонду жутко было вспоминать, до какого состояния довели его тунисские мучители. Но и в Англии он был не лучше — выл, рычал и метался, как дикий зверь.

И Джулиана это видела. Она надеялась, что он будет ей опорой и защитой, а он обманул ее ожидания да еще и напугал ее.

Раймонд остановил коня. У него тяжело вздымалась грудь, лицо исказилось мукой. Остальные тоже остановились, обернулись к нему.

Джулиана коснулась его щеки прохладными пальцами и в отчаянии спросила:

— Что, шея болит? Или руки? А может быть, у тебя что-то повреждено внутри?

Ее медные волосы, словно языки пламени, развевались вокруг бледного лица. В глазах читалась такая тревога и любовь, что Раймонд чуть было не усомнился.

— Что ты имеешь в виду?

— Может быть, сэр Джозеф и его люди нанесли тебе какую-то рану?

Раймонд тряхнул головой: конечно, она о нем заботится — ведь у нее сейчас каждый меч на счету.

— Нет, сэр Джозеф меня не ранил.

— Почему же у тебя такое выражение лица?

Ее руки гладили его по лицу, и это было очень приятно, хотя больше всего Раймонд хотел в этот момент ускакать куда-нибудь прочь.

— Кандалы — это ерунда, — хрипло произнес он. — Кейр их потом снимет.

Кейр, должно быть, отлично понимал, что происходит в душе его друга.

— Я так и не смог вытащить секиру из дуба, — сказал он. — Да и теперь от нее все равно не было бы никакого проку — лезвие безнадежно испорчено.

— Не нужно торопиться, — сказала Джулиана. — Если кандалы не причиняют тебе боль, то с ними можно и подождать.

Раймонд подивился ее благородству. Вот что значит настоящая леди. Даже теперь она ведет себя с ним так, словно он ни в чем не виноват. Он был готов пожертвовать всем на свете, только бы Джулиана оставалась с ним. Вслух же Раймонд сказал:

— Нет, с кандалами сражаться я не смогу.

— Это верно, — согласилась Дагна. — Вон там крестьянская лачуга. Наверняка и топор найдется.

Раймонд свернул с дороги и постучал в дверь. Высунулся дрожащий серф, принес топор и обрубок дерева. Раймонд опустился на колени, положил на чурбак цепь и сказал Кейру:

— Руби поближе к шее.

— Только осторожнее! — воскликнула Джулиана.

— Чем ближе, тем лучше, — повторил Раймонд и закрыл глаза.

Топор просвистел в воздухе, цепь хрустнула.

— Ну как? — спросил Раймонд, помотав головой.

— Ближе не получилось бы, — ответил Кейр и протянул поврежденный топор, а заодно и несколько монет крестьянину.

— Во всяком случае, второй попытки я делать не намерен.

Раймонд пощупал обрубок цепи, все еще болтавшийся на ошейнике, и засунул его под кольчугу, чтобы это постыдное украшение не позорило его перед Джулианой. Потом он протянул левую руку, с которой тоже свисала цепь, и сказал:

— Эту цепь тоже долой.

— Нет! — вскричала Джулиана.

— Нет, — повторил Кейр.

— А как же иначе? Я ведь не смогу как следует за меч взяться.

Кейр упрямо спрятал руки за спину:

— Ничего, как-нибудь справишься. Ты боец опытный. А вот если останешься без руки, тогда уж точно не сможешь драться.

И Кейр с решительным видом направился к своему коню.

Раймонд мрачно покачал обрывком цепи, а Джулиана жизнерадостно сказала:

— Пусть эти оковы напоминают тебе об оковах супружества.

Она хотела пошутить, но Раймонд дернулся, словно его ударили по лицу.

— Многие мужчины утверждают, что семейные узы похуже любых цепей, — добавила Джулиана. — Вот тебе доказательство.

Раймонд же думал, что ради жены готов на что угодно. Он должен доказать ей, что она не зря ему поверила, что он может превратить ее жизнь в сказку.

Безумец!

Джулиана стучала зубами, глядя на мрачную громаду замка Монсестус. В свете занимающегося дня крепость казалась мрачной бездной, ведущей прямо в ад. Зубцы на стенах угрожающе чернели, словно клыки злой ведьмы. Каждый камень, каждая башенка внушали Джулиане ужас. Здесь она перенесла страшные испытания, здесь была подорвана ее вера в жизнь и в любовь. И вот, вновь оказавшись у этих стен, она ощутила тоску и безнадежность.

Но где-то там была Марджери. Сэр Джозеф за-тащил бедную девочку в это каменное логово. И ради дочери Джулиана была готова пойти на штурм даже в одиночку.

Но в одиночку штурмовать замок ей не придется. Прибыли Леймон и его солдаты, оснащенные всем необходимым для осады. Но Раймонд сказал, что осады не будет. Не могут же они несколько месяцев сидеть здесь, дожидаясь, пока враг не обессилеет от голода и жажды. К тому же у сэра Джозефа заложница.