Генри кладет трубку и шумно выдыхает, отлепляется от окна. С запотевшего стекла постепенно исчезают слова с причудливыми завитушками — только доктор Морган может так изящно мелко хулиганить. И Джо направляется к выходу вслед за Лукасом, но краем глаза замечает, что с Генри происходит что-то неладное: вместо жизнерадостного, собранного всезнайки доктора Моргана за стол садится потерянный, опустошенный человек.
В животе молниеносно разворачивается холодный клубок страха, когда Джо подходит к Генри. Темные круги от недосыпания, землистого цвета лицо и красные капилляры в карих глазах.
— Эйб, — хрипло отвечает он на незаданный вопрос.
Генри трет виски, рывком встает и тянется к вешалке, где висит его халат и черное твидовое пальто. А сердце Джо сжимается в крохотный трепещущий комочек, когда она понимает, что произошло нечто непоправимое.
***
— Ты не обязана со мной сидеть, — твердо говорит он, и Джо мучает подозрение, что именно через отрицание доктор Морган пытается попросить ее остаться. — Иди домой, Джо, я справлюсь, — шепчет Генри у порога антикварной лавки, и она вслед за ним проходит внутрь, игнорирует возможность спрятаться у себя в доме и надраться до потери пульса, только чтобы забыть о пронзительном писке медицинских приборов из палаты Эйба. — Я справлюсь, — громко повторяет Генри, будто сам себя пытается в этом убедить.
В магазинчике темно. Свет от автомобилей обрисовывает длинные тени на столах и стенах. Джо идет к прилавку и нашаривает у дверей в подсобку выключатель. Генри все так же потерянно стоит у письменного стола: пальто расстегнуто, бахрома длинного шарфа почти касается пола. Генри пробегается кончиками пальцев по краю чашки «Лучший на планете сын» с дурацким ежом в красной рождественской шапочке и закрывает глаза. А Джо впервые так сильно хочется его поцеловать.
Он справится, конечно, он обязательно справится, повторяет про себя Джо и ни на мгновение не верит собственным словам. Видеть Генри таким уязвимым больно, как и больно знать, что будет дальше, если Эйб… Если… Не очнется. Доктор Морган, феноменальный судмедэксперт, который не раз выручал их в расследованиях и почти стал полноценным членом команды убойного отдела, с легкостью исчезнет в неизвестном направлении. И вряд ли его кто-нибудь найдет. Может, какие-то умения он и не приобрел за время своей насыщенной и вроде-бы-длинной жизни, но прятаться, по словам Эйба, Генри научился мастерски. И она совершенно не горит желанием проверять это его мастерство на практике.
— Если хочешь, поговори со мной, — предлагает Джо, когда Генри обнимает ладонями чашку и уже не делает вид, что читает газету, а бездумно смотрит в пустоту. У аккуратного доктора Моргана пальто и шарф неопрятным комом валяются на стуле, и это уже что-то да значит. А она все никак не найдет себе места в комнате и на самом деле не знает, зачем просит Генри говорить — чтобы успокоить его или себя. — Может, так тебе станет легче.
Руки у него холодные, даже несмотря на обжигающе-горячий кофе, который он оплел пальцами. Такое впечатление, будто тепло не может проникнуть в тело Генри. Она смотрит в уставшие темные глаза и едва сдерживает порыв пробежаться пальцами по его волосам в утешающем жесте.
— Знаешь, может, ты опять мне не поверишь, — начинает он тихо, — но когда Эбигейл исчезла, я думал, что сойду с ума. Правда, Джо, — Генри снова ловит ее взгляд, — я был на грани помешательства, и если бы не Эйб, я не знаю, что бы сделал. Возможно, так и сидел десятилетиями в той квартире и ждал от нее вестей. — Он вздрагивает и качает головой, будто физически пытается избавиться от всколыхнувшего память воспоминания. — Эйб вытащил меня, спас и больше никогда не покидал. — Две глубокие морщины проявляются на его переносице. Генри медленно втягивает воздух через нос. — А сейчас, когда ему нужна помощь, я ничего не могу сделать.
Старость неотвратима, вертится в голове у Джо. Такой порядок в жизни, великом замысле или еще чем-то подобном загадочном, необъяснимом и туманном. Но если на мгновение предположить, что Генри сказал ей правду, то кто для него все эти люди из его прошлого и настоящего? Время летит слишком быстро, секунды с минутами и игроками покрупнее проворно ускользают от человека, а сам человек превращается в песок или глину, которыми, согласно преданию, был когда-то.
«Кто же мы все для тебя, Генри?» — пульсирует под горлом вопрос. Наверное, что-то вроде светлячков в саду, — такие же быстро угасающие и абсолютно бесполезные.
И Джо больше не колеблется, она выпускает руку Генри из своих и обнимает его поникшие плечи.
— Мне страшно, Джо. Мне так страшно, — он прижимается щекой к ее щеке. — Это неправильно, когда отцы вынуждены хоронить своих детей.
***
Утро для Джо начинается с поиска безбожно громко кричащего телефона и туфель. Собственно, туфли ни под, ни рядом с местом ночевки не обнаруживаются. И как назло, мобильный затыкается, когда Джо вскакивает с постели. На одеяле лежит махровый халат, который с легкостью можно выдать за осеннее пальто. По крайней мере, когда она накидывает халат поверх пижамы — Джо не хочет знать, откуда у Генри взялись абсолютно новые женские вещички ее размера — именно так ей и кажется.
Просмотрев список звонков, Джо быстро набирает сообщение Майку с просьбой прикрыть ее до обеда. Ответ приходит мгновенно, словно лучший на свете напарник предвидел подобный вариант развития событий. Хоть Майк и будет потом с неделю ныть о своем героическом поступке, она считает, что сейчас ей лучше побыть с Генри.
То, что Генри Морган — необычный человек, было ясно с самой первой встречи, после которой Джо еще долго убеждала себя, будто желание придушить судмедэксперта, которого закрепили за ее участком, плохая идея. То, что он уникальный — гениальным назвать честнее, но тут уже собственная гордость не позволяет сказать правду, — стало понятно на второй день знакомства и довольно тесного сотрудничества. Но то, что этот чудик совершенно не приспособлен к жизни и абсолютно не умеет готовить, стало для нее настоящим открытием. Ничто так не бодрит с утра, как горящий тостер и витиевато, и что главное — цензурно ругающийся франт в костюме-тройке.
— Если Эйб поправится, — Генри, который заматывает поверженного электрического врага в мокрое полотенце, замирает и обращается в слух. Джо устраивается за столом и мысленно отвешивает себе подзатыльник за неправильный выбор слова. — Даже не если, а когда, Генри, — многозначительно говорит она и приподнимает бровь для большего эффекта, — мы с ним обязательно установим в вашей квартире противопожарную систему, чтобы один умелец не превратил все свои сокровища в угольки.
Генри смотрит на нее, и в его глазах появляются смешливые искорки, обычно служащие предвестником очередного замечательного безумного плана, который они вместе с Лукасом и Майком будут вынуждены воплощать в жизнь.
— Ты поаккуратнее с электроприборами, — Джо наливает апельсиновый сок в высокий стакан, — а то еще убьешься ненароком. По секрету тебе скажу: не очень приятно, когда электрический разряд проходит через тело. Да и зрелище после весьма не эстетично. Такое, на любителя.
— Будто я не знаю, — хмыкает Генри и открывает окно. И она качает головой: как же, как же, мистер всезнайка просто не может этого не знать.
Фен в доме Морганов барахлит, с сожалением отмечает Джо и отжимает воду с волос. А хотя, может, дело и не в фене: вилка вытягивается вместе с розеткой из стены. И у Джо закрадывается подозрение, что ее знакомый нелюбитель прогресса специально саботирует техническое совершенствование их с Эйбом дома.
Ночной звонок от лечащего врача дорогого стоил Джо: Генри засобирался брать штурмом больницу Ленокс-Хилл, только бы повидаться со своим соседом по квартире — она хоть и решила подыгрывать разбушевавшейся фантазии доктора Моргана, но заставить себя называть семидесятилетнего мужчину его сыном так и не смогла. Рациональные доводы, что в четыре утра никто Генри не пустит в палату, плохо действовали, а из-за споров и заверений «двухсоттридцатипятилетнего» упрямца, что утром он будет как огурчик, время сна сократилось еще на сорок пять минут.
