– Спасибо… Каин, не сердись на меня…

– За что?

– Мне показалось, я тебя обидел… ляпнул, не подумав…

– Вовсе нет, Авель. Просто я не понимаю – стоит чему-то пойти не так, начинаются жалобы и вздохи… У нас не будет легкой жизни. Ты знаешь, почему.

– Да, ты прав, конечно. Просто я… – Авель виновато потупился.

Каин положил тяжелую руку ему на плечо.

– Мы уже не дети, брат. Пора взрослеть… А насчет пастбища я серьезно, если нужна помощь – скажи, – он одним долгим глотком допил молоко, упруго встал. – Мне пора, отец. Пойду проверю, что уцелело на поле. До вечера.

Каин поклонился родителям и стремительно вышел.

2

Молчание затянулось. Ева неслышной тенью хлопотала у очага, Адам хмурился, над порвавшейся сетью, Авель никак не мог доесть жаркое, время от времени бросая на брата заинтересованные взгляды. Каин сидел у дальней стены и что-то мастерил из стеблей тростника. На его руках виднелось несколько глубоких порезов от острых краев высохших листьев, но пальцы работали быстро и ловко. Отец обернулся к нему.

– Опять ты что-то придумал, Каин. Что это?

– Корзина.

– Для чего?

– Носить плоды, колосья…

– Но у нас есть сетка для этого.

– Это будет удобнее. Посмотри, отец.

Адам подошел, провел рукой по плетеной стенке, попробовал согнуть стебли каркаса.

– Правда, в нее можно класть маленькие плоды, даже ягоды.

– А если постелить на дно что-нибудь, то и зерно.

– Верно. Только не пойму, как ты скрепляешь эти палки.

– Это же тростник, он гибкий, его можно связывать.

Адам попробовал.

– Действительно не ломаются. Как тебе это пришло в голову?

– Не знаю. Тростника много у реки. Я давно заметил, что у него очень гибкие стебли. Вот и решил попытаться сплести из них что-нибудь. Как тебе? По–моему, получилось.

– По–моему, тоже. Неплохо. Однако ты неисправим, Каин – вечно что-то придумываешь!

– Так получается помимо моей воли, отец. Это само приходит мне в голову, я не прошу. Наверно, так надо…

– Не знаю, – покачал головой Адам. – Когда ты был маленьким, мы обходились без твоих выдумок.

– И разве сейчас нам живется хуже? – чуть нахмурился юноша.

– Пока нет.

– Пока? – Каин бросил работу, выпрямился, пронзительно глядя на отца.

– Пока, – кивнул тот. – Кто знает, что ты придумаешь.

Сын внимательно смотрел на Адама.

– Отец, ты за что-то сердишься на меня?

– Конечно. Ты опять не послушался меня.

– В чем именно?

– Ты поднимался вверх по реке до красных скал, хотя я запретил. Или ты еще что-то натворил?

– Пока только это, – усмехнулся Каин, откладывая работу.

– И удивляешься, что я рассержен!

– Отец, прости меня! Да, я ослушался. Но я так и не понял твоего запрета, а ты не объяснил…

– Я должен объяснять? Тебе не достаточно моего слова?

Каин покраснел, виновато потупился, но тут же упрямо вздернул подбородок.

– Отец… Я должен и готов слушаться тебя, это так… Но мне хотелось бы, чтобы ты объяснял свои запреты. Когда я чего-то не понимаю, хочу разобраться. А кто же, кроме тебя, может нам что-то поведать о мире, о том, как жить в нем.

Адам растерянно молчал и, чтобы скрыть растерянность, нахмурился еще больше.

– Я опять сказал что-то не то, отец?

– Ты снова дерзишь, Каин.

– Похоже, – юноша невесело усмехнулся. – Что ж, тогда позволь мне быть дерзким до конца: скажи, почему нельзя подниматься вверх по реке.

– Ты сам не понимаешь, что это далеко и опасно? Никто никогда там не был, никто ничего не знает об этих местах. Мало ли, что нас ждет там…

– Понимаю. Как и то, что опасностей хватает в двух шагах от дома. Когда-нибудь нужно было туда добраться. Как же не изучить окружающий мир? К тому же не так далеко – день туда – обратно… – он умолк под гневным взглядом отца, но упрямо не опускал глаз.

– Каин, зачем ты туда пошел?

– За ячменем. Гроза смыла и сожгла все мои посевы. Где мне было брать семена, отец?

– Но почему ты решил искать семена там, не ближе?

– Решил проверить. Вниз по реке идти смысла нет – там болото, ячмень не растет. А у красных скал целое поле. Теперь мне есть, что сажать…

– Тебе даже не стыдно, сын!

Каин вздрогнул, но смело взглянул отцу в глаза.

– Отец, мне совсем не нравится, что пришлось ослушаться тебя. Я не хочу быть дерзким, непослушным и несносным, как ты меня называешь. Но я же пытался объяснить, зачем мне нужно туда. Ты не стал слушать, просто запретил. Почему, отец? Я не понимаю! Что дурного в том, что я пошел к скалам?

– Это опасно, Каин.

– Наверно… Но разве здесь безопаснее? Разве около поля и пастбища не бродят хищники, разве молния не может ударить в дерево, под которым стоишь? Опасности всюду, отец. Нам от них никуда не деться.

– Не стоит специально искать их, Каин.

– Я не ищу. Но мы не можем всю жизнь прожить на маленьком пятачке, когда перед нами целый мир. Как мы что-то поймем о нем, если будем все время бояться выйти за знакомые пределы? Как мы сделаем жизнь лучше, если будем бежать от всего?

– Ты много на себя берешь, Каин.

– Что ты имеешь в виду, отец?

– Ты хочешь понять мир, сделать его лучше. Разве это не право и забота Господа? Как ты смеешь даже думать об этом?

– Но тогда что нам делать в мире, если не постигать его? Для чего жить, если пройдя по земле, ничего не оставишь после себя?

– Каин, что за самонадеянность? Откуда такие мысли?

Юноша недоуменно смотрел на отца.

– Ты понимаешь, что говоришь, Каин? Ты рассуждаешь, словно жизнь в твоей власти… Даже не стыдишься того, что редко молишься и приносишь жертвы. Когда ты это делал последний раз?

– Давно.

– Почему же?

– Мой нынешний урожай погубила гроза. Что мне было жертвовать?

– Мог бы присоединиться к брату.

– Присваивать его труд! К тому же я предпочитаю крови сок плодов.

– Что?..

– Эти кровавые приношения… Неужели они столь приятны Господу?

– Каин, не кощунствуй!

– Я не кощунствую. Просто хочу понять, почему смерть беззащитных детенышей столь угодна Богу? Так Он заранее приучает нас к мысли о смерти?

– Каин! – воскликнул Адам, вскакивая.

Сын тоже встал, почтительно поклонился.

– Прости, отец. Я совсем не хотел напоминать. Я пытаюсь понять.

– Нам дано узнать и понять лишь столько, сколько угодно Богу.

– Конечно. Только в чем же я все-таки виноват? Ты говоришь, я мало молюсь. Но я постоянно взываю к Всевышнему – за работой, в размышлениях. Я прошу Его благословения для всего, что делаю. И если Господь мне позволяет создавать новое, если бережет меня в опасном пути, не значит ли это, что Ему так угодно?

Адам снова сел, не сводя глаз с сына.

– Каин, Господь сотворил мир совершенным. Пытаться его улучшить – богохульство.

– Совершенным мир был в Эдеме. Там плоды созревали в срок, пар поднимался из земли, орошая ее, львы и волки были смирными, как ягнята. А здесь разве так? Здесь: тяжелый труд, опасности, ярость стихий… Я знаю – это наказание, – опередил он возражение отца. – Я не ропщу. Но если так суждено, что плохого в стремлении облегчить нашу жизнь?

– Зачем?

– Но у нас больше нет вечности, и наш срок знает лишь Господь. Я не хочу прожить свой век подобно зверю, который заботится лишь о том, чтобы выжить и насытиться. Я хочу оставить что-то после себя.

– Кому?

– Ты меня спрашиваешь, отец? – сверкнул глазами Каин. – Ты, не я, говорил с Богом! Тебе Он обещал продлить и приумножить твой род! И что же? Мы одни на пустынной земле! Как мы произведем потомство? Где наши жены? А ведь мы уже не дети, почти мужчины! Мы столько узнали, многому научились! Только для чего нам с Авелем все это? Для кого?

Авель густо покраснел и спрятал лицо в складках туники.

– Каин! В твоих словах бунт! На кого ты ропщешь – на отца, на Бога?

– Роптать на Бога? – Каин неожиданно рассмеялся. – Я не безумец. Что человек рядом с Ним? А на тебя… – его взгляд затуманился печалью. – Нет, отец, никогда! Это ты все время сердишься на меня, вечно находишь повод для упрека. Почему?