Рекламный дрон зависает неподалеку, проекция на белой стене рябит.
— Ты настолько труслив? — девушка поднимает бровь, лицо выражает то ли подобие скепсиса, то ли даже брезгливости.
Из кухни кафешки выходят двое: их официантка в алом платье и чернокожий мужчина в темно-синей рубашке. Сердце в груди усиленно перегоняет кровь.
— С тринадцати лет не ведусь на такое.
Любопытство не сменяется злостью, что необычно. И чем больше времени проходит, тем Саймону больше кажется, что он точно ее где-то видел.
— У вас все в порядке? — с белоснежной улыбкой до ушей интересуется темнокожий мужчина. В левом ухе поблескивает серебренная серьга, карие глаза разглядывают его с исследовательским интересом. — Она вам не докучает?
Девушка, — Норт, поправляет он себя, — следит за проворными руками официантки, которая составляет с подноса слишком быстро приготовленный заказ, и успешно игнорирует мужчину.
— Нет, спасибо, у нас все в порядке, — отвечает он, трет запястье, натягивает рукава теплого свитера по самые пальцы и подается вперед. Норт хмурит брови и что-то беспокойно выискивает в его лице. — Знаете, я бы не прочь попробовать ваше фирменное фисташковое мороженое. Вы примете заказ? — уточняет Саймон у — да, он был абсолютно прав, — застывшей в шаге от его спины официантки.
Норт провожает взглядом разозленного его ответом мужчину и наигранно сочувственно кивает.
— Так ты вспомнил меня? — Норт тоже подается вперед, руку вытягивает, чтобы коснуться его запястья.
Ком зачем-то подбирается под горло и дышать становится почти невозможно. Даже в кончиках пальцев звучит пульс.
За соседним столиком коллеги Норт уже нет, в кафе нет почти никого, кроме них, и женщины с маленьким ребенком в коляске. Взгляд мечется от глупой рекламы новой модели андроида-ребенка АН600 с пафосным слоганом «Путь к бессмертию открыт!» до встревоженных глаз Норт, которая теперь с застывшим удивлением на лице выглядит гораздо моложе своих лет.
— А я должен был?
Уголки ее губ тянутся вниз, глаза подозрительно сильно блестят. Он лихорадочно перебирает в памяти лица, и никак не может сопоставить ее внешность с чьей-либо виденной ранее.
Пиала с мороженым так не вовремя падает на его джинсы.
— Ой, извините! — виновато говорит официантка и испуганно прижимает ладошку к губам.
Напряжение совместно с головной болью улетучиваются. Смех царапает глотку, когда Хлоя неуклюже промакивает салфеткой зеленое пятно и отшатывается, стоит ему попробовать помочь.
— Спасибо, сам справлюсь, — улыбается он и поднимается. — Надеюсь, Норт, мы больше не увидимся, — и несмотря на желание обернуться, Саймон спокойно идет к уборной.
Холодное и мокрое пятно ползет по джинсам. Был бы здесь Даниэль — стопроцентно поставил бы сверху две мокрые точки, чтобы получился верещащий смайлик. Был бы здесь Даниэль, — и не было бы так тоскливо и противно смотреть на свою рожу что в отражении, что в воде, что вообще. Не тот близнец откинул копыта, это ясно как день.
— Да чтоб тебя, Коннор, я знаю, что ты здесь. Выходи давай! — дверь распахивается слишком громко, Саймон даже за шумом сушилки слышит удар.
Лейтенант Хэнк Андерсон торчит на пороге, злобно смотрит на единственную горящую алым кабинку и даже особо не смущается, когда замечает его у стены, но все-таки кивает в знак приветствия.
— Даже и не подумаю, — раздается дерзкий голосок.
Щеки Хэнка пунцовые, руки то сжимаются то разжимаются в бессильной злобе, желваки ходят по небритым щекам. Еще немного — и точно бросится срывать дверь с петель.
— Ну так, может, выйдешь со мной поздороваться? — смеется Саймон и трет костяшки. — Или мне для этого надо загадать желание? — Хэнк вопросительно смотрит на него, а он в ответ лишь качает головой. — Локальный мем, не заморачивайтесь.
— Мы с Саймоном пойдем в кино, а ты тут сиди, раз такой вредный, — подначивает Хэнк и складывает руки на груди.
Значок висит на ремне, на черной футболке логотип AC/DC, под пиджаком виднеется кобура. Но Хэнк в сравнении с прошлой неделей выглядит еще более усталым, точно совсем не спал.
— Отличная идея, лейтенант Андерсон, — поддакивает он и зеркалит позу Хэнка.
Но Хэнк почему-то не разделяет его веселья.
Дверь кабинки открывается, и любопытная мордашка с непослушными кудрями и без диода на правом виске отчетливо виднеется в зеркале.
— Ты что, наводил обо мне справки?
Саймон хмурится, непонимающе глядит в ответ и собирается уточнить, на кой черт ему это сдалось, ведь именно Гэвин и лейтенант Хэнк Андерсон расследова…
Алая рябь перед глазами заставляет его облокотиться на умывальник.
— Саймон?
Паника не успевает всецело взять его в оборот, но он осознает, что весьма к этому близок, когда невдалеке звучит автоматная очередь. Нет-нет-нет. Ему же просто показалось, верно? Ведь верно?
Коннор мгновенно покидает свое укрытие и утыкается головой Хэнку в живот.
— Папа? Папа, что это?
Крупная ладонь гладит худенькие плечи.
Ну, или не показалось.
— Это дрон во что-то врезался, так бывает, не переживай, — врет Саймон, когда видит состояние мальчишки. Да, он бы многое отдал за подобную ложь в прошлый раз.
Но затея сразу же идет прахом: снова стрельба, звуки бьющегося стекла и крики невдалеке. Минута — и срабатывает пожарная сигнализация.
Сердце лепечет как угорелое.
Хэнк со злостью засовывает телефон в карман: десять минут назад он сам заметил по наручным часам, что как связи, так и широкополосной сети нет. Глупо было предположить, что часы заглючило из-за утреннего душа. Саймон шумно выдыхает, вцепляется в воротник рубашки — чертова пуговица сильно впивается в кожу.
— Возьми его и бегите к выходу. А ты слушайся Саймона, понял? — Хэнк разглаживает Коннору волосы, подталкивает к нему, достает револьвер из кобуры и не оставляет ни шанса на возражения. — Отлично в отпуск сходил. Ну что же оно так постоянно все через жопу-то?
— Папа, пожалуйста…
И будь он проклят, если когда еще усомнится, что этот ребенок живой. Коннор трет веки, вжимает голову в плечи и становится еще меньше, чем есть на самом деле, поглядывает то на него, то на отца.
Саймон кивает Хэнку, подхватывает Коннора на руки, прижимает к лихорадочно бьющемуся сердцу, со всех ног бежит к лестнице, несмотря на всхлипы у плеча и горы осколков от стеклянных стен.
В прошлый раз тоже было нечто подобное.
Коннор шумно дышит в шею, вытирает о воротник мокрый нос.
Несмотря на разрушения, крови и тел погибших нигде не видно, только сбитые дроны повсюду и рябящие светодиодные ленты под потолком.
А еще в прошлый раз был до того нелепый разговор, финал которого Маркус предсказал заранее, что под конец он не смог сдержаться и засмеялся, глядя Даниэлю в лицо. Глядя в точно такое же лицо, как свое. Глядя, словно в замедленной съемке, на пули.
У автоматических дверей Саймон опускает Коннора на землю, поправляет красную футболку с медвежонком и улыбается настолько ласково, насколько хватает сил.
— Ты снова не пойдешь со мной на улицу? — слишком живой ребенок вытирает слезы и точно таким же осуждающим взглядом, как у Хэнка, взывает к остаткам совести. Снова?.. Коннор воровато оглядывается по сторонам, ныряет в карман и вкладывает в его ладонь крохотный круглый светодиод с маркировкой АН600. — Позаботишься о моем папе, ладно?
— Ладно, — отвечает Саймон, поднимается с колен, неряшливо отряхивает джинсы от острых осколков и морщится — стекло впивается в кожу. — Ладно, — тянет он растерянно, когда на ладони проступают синие капли, а алая стена запрета действия у дверей оказывается тверже алмаза.
Мерцающая алая стена. Что ж, тогда все не могло закончиться хорошо.
Как и сейчас.
Саймон смешливо фыркает, трет нос и разминает так по-человечески затекшую шею.
Похоже, ему не удастся покинуть «Иерихон».
Комментарий к Тест 2. — Шаги к бессмертию
Johan Johansson — The Candlelight Vigil
