========== 1.1 ==========

Слепота мысли хуже слепоты глаза

***

2010 год 26 июля Независимое и свободное государство Эдем

Пыльный, шумный, стремительно развивающийся мегаполис на побережье Атлантического океана не имел недостатка в тепле. Нью-Эдем — мой родной город, также известный как город, победивший предубеждения, никогда в моей памяти ещё не страдал от жары так, как сегодня. Солнце буквально пыталось сжечь нас заживо и в скорой попытке укрыться от беспощадного зноя, все жители потянулись к воде.

На экране телефона повсюду и везде мелькали полуголые люди: кто в купальниках, кто в плавках. Я же сидела за кассой магазина молодежной одежды и скучающе смотрела, как берет интервью подтянутая загорелая телеведущая с выдающимся бюстом и пухлыми губами у отдыхающих на пляже — скажу сразу, ничего интересного. Все такие счастливые делились своими ощущениями и настроением. Наверняка у некоторых были ещё замешаны кое-какие растения, но не будем об этом, хотя глаза выдавали их с потрохами.

— Нью-Эдем — это рай! — голосили все в один ряд.

С этим было сложно не согласиться. По крайней мере, если хоть раз посмотреть рекламные ролики, которые постоянно крутят везде где можно. В лучах заката пляжи вдоль берега океана, снятые с квадрокоптера, действительно выглядят завораживающе. Мягкие лазурные волны, игриво колыхающие водную гладь и омывающие золотые пески, так и манили окунуться в них, избавляя от мирских забот.

— Эй! Эй! ЭЙ! Ты меня слышишь? За что я тебе плачу!

Я не сразу услышала недовольный возглас хозяина лавки и отвлеклась от телефона. Передо мной стоял лысеющий и худощавый, как тростник, мужчина почти за пятьдесят лет в белой рубашке и жилетке с ромбиками. Он смотрел на меня с нескрываемым недовольством. Его раскинутые на боках руки наглядно намекали о его серьезном настрое.

— Что случилось, мистер Гарсон? — осведомилась я по поводу его недовольства.

— За что я тебе плачу?

— Вы пока не платили.

— Может и не заплачу! Ты должна активнее продавать товар! Нет продаж — нет зарплаты, ты меня поняла?!

— Я стараюсь изо всех сил, мистер Гарсон. Но конкуренция с брендами душит ваш бизнес на корню, ничего не поделаешь, — пожала я плечами. — Вы видели, кто ваш сосед?

— Я прекрасно знаю, кто там! — злобно прошипел мужчина.

— Ну, так в чем проблема-то?

Похоже, мой успокаивающий и флегматичный голос взбесил его ещё сильнее. Ну, не он первый. Почему-то такое наблюдается практически со всеми, с кем мне удается завести разговор, что очень интригует. Я же считаю себя очень даже компанейской и не прочь поговорить по душам с любым. Но всё же интересно, с чего бы такое искреннее отношение? Неужели моё угрюмое выражение лица о чем-то говорит?

Набрав в полный грудь воздух, мистер Гарсон явно хотел высказать всё, что он думает о конкуренции и об одной горе-продавщице, как тут же переменился в лице, когда в лавку зашла группа моднявых подростков. А его сухой раздраженный голос, который секунду назад неприятно дребезжал в ушах, стал мягким и полный патоки. На мой взгляд, лучше бы он так не делал. Суровый голос шел ему куда лучше, чем это жалкое притворство. Эх…

— Вам что-нибудь подсказать, молодые люди?

— Не, мы сами осмотримся, старик, — нежным голосом бросил один из подростков с ядовито розовым цветом волос и серьгой.

— Моему сыну столько же, как и вам. Он обожает вот эти кеды.

— Эти? Да они же для педиков. Ваш сынок что, гомик?

— Точняк. Ах-ха-ха, — залились смехом подростки.

Ох, не вам такое говорить, ребятки, не вам.

Хозяин лавки как миленький проглотил «обиду». Повернувшись ко мне, он стрельнул глазами в их сторону, чтобы я докопалась к ним и впарила хоть что-нибудь. Это было совершенно очевидно, но я сделала вид, что ничего не понимаю, и тупо продолжила сидеть на своем раскладном стуле, закинув одну ногу на другую, включив музыку и любуясь подошвой своей высокой кеды.

Если захотят, сами обратятся. Агрессивный маркетинг — не есть хорошо. И ещё, всех же бесят консультанты, верно? Или не всех?

Тем временем, когда мистер Гарсон всячески глазел на меня, подростки ушли, так ничего и не купив, зато хорошо так помацали кепки на витрине. Услышав рядом с собой шаги и тяжелое дыхание, как у разъяренного буйвола, поймала на себе сузившиеся в гневе глаза старика. Они сулили ничего хорошего. Для полноты картины в них не хватало только красноты и вздувшихся вен кругом.

Раз…

Два…

Три…

Сейчас его терпение подойдет к концу.

— Ты! Убирайся вон!

— А? — спустила я наушники на плечи, хотя в этом не было нужды, я всё прекрасно слышала.

— Я сказал, ты свободна! И думать не смей, что я тебе хоть что-то заплачу!

— О, ясно. Ну, что ж, удачи вам в вашем поприще, мистер Гарсон, — встала я со стула и попрощалась с ним.

— Считаешь себя выше этого, да? Ваше поколение все такие! Ленивые лодыри и сплошь потребители! Но погодите, вы скоро вспомните, в каком жестоком мире мы живем! Тогда посмотрим, как запоёте!

Ненавижу это вспоминать.

Оставив дверь его магазина вместе с его нотациями за спиной, вышла в многолюдный коридор. В ТЦ людей было так много, что мне, кажется, не хватало воздуха, а если начинала задумываться о дыхании, то и вовсе одолевало удушье. Но, ладно, это я преувеличиваю. Наверное, я бы давно сошла с ума, проведи я по собственной воле здесь ещё несколько часов… Гм, это даже хорошо, что меня уволили, получается.

Время, судя по огромным часам на центральной колонне под экраном, приближалось к полудню. А потеря подработки привела к очередному насущному вопросу: «чем теперь заняться?». Без гроша в кармане особо не разгуляешься. И раз уж у меня теперь вдоволь времени, позвольте представиться, чтобы не обращаться ко мне на «эй, ты». Меня зовут Анна. Просто Анна, без рода и племени, как говорится, доживающая свой век уже ко второму десятку. Весьма удивляет, что я ещё жива, и вроде бы ещё на свободе.

Чудом не сталкиваясь с другими посетителями, я шла к выходу из этого битком набитого людьми лабиринта. Со мной была только музыка и только она скрашивала унылость серых будней, а правильные строки помогали жить. Сегодняшний день ничем не отличался от всех остальных. Увидев свободное кресло под кондиционером, устроилась на нем — мне уже некуда спешить.

Взгляд невольно соскользнул по всем людям и вернулся на огромный экран. После рекламы настал черед новостей. Молодой мужчина с выдающимся подбородком и уверенным взглядом сообщил об ежегодных проверках на псионика. Это значит, что скоро откроются Залы Разума. Мне уже есть 18, так что для меня это будет последней проверкой и от меня, наконец, отстанут. Гордо поставят отметку в виде нуля на моей идентификационной карточке и здравствуй, о, моя свобода.

Отыскав её в кармане джинсы, покрутила в руках. На куске пластика с чипом красовалось мое фото, имя с датой рождения и, собственно, метка псионика: «0» с двумя белыми точками рядом. Это означает, что две предыдущие проверки показали, что я — обычный человек, но как ныне модно говорить, псионик или эспер нулевого уровня. Осталось набрать третью точку и всё, я официально буду признана обычным человеком. Мне, кажется, или быть обычным становится моветоном? Небось в обозримом будущем так и будет.

— У нас сегодня в студии сам доктор Джеймс Уильям, ректор Псиинститута нашего города, — на экране крупным планом показали седовласого мужчину с умным взглядом серых глаз под пышными белыми бровями и таком же белом костюме с красной бабочкой. — И в преддверии Месяца Проверок мы зададим ему парочку вопросов о псионикуме. Во-первых, позвольте выразить благодарность за то, что нашли для нас время.

— Добрый день, сам рад приехать, — сдержанно ответил мужчина.

В отличие от молодого ведущего седой выглядел более солидно и интеллигентно, что ли.

— И так, сколько в этом году рассчитываете выявить псиоников?

— Исходя из предыдущих показателей за все года, можно вычислить средний процент по миру. Каждый год из всех проверяемых детей 0,00017% являются потенциальными псиониками. Многим покажется, что это ничтожное число, но если посмотреть в целом, из всего числа проверяемых за целый год потенциал обнаруживается у несколько сотен детей. Вдумайтесь, каждый год столько возможных псиоников — на самом деле, это просто невероятно.